Частичка тебя. На память (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 22

Молодец, Анжелочка, ставим плюсик в табеле, импровизация вышла успешной.

— Мне пора, — я снова порываюсь уйти, но мужские пальцы на моем локте не ослабляют хватки.

— Подожди, Эндж.

— Я опоздаю на нужный мне автобус. А я брала всего полдня отгула сегодня.

— Мы едем в клуб после приема. Можем тебя подвезти.

— Нет!

— Почему нет? — вопреки моему категоричному ответу Ник шагает ближе ко мне, и в его таких спокойных обычно глазах будто вспыхивают гневные огни. — Так хочется опоздать на работу, Эндж?

— А тебе так хочется вытереть об меня ноги? — шиплю ему в лицо, подаваясь вперед. — Так хочется снова при мне миловаться со своей принцессой и обсуждать ваше долго и счастливо? Увольте, Николай Андреевич, я на это любоваться не подписывалась. Делайте это без сторонних наблюдателей.

Это первый раз, когда я позволяю себе прямо рубануть по тысяче не озвученных слов между мной и Ником своей откровенностью.

Мне плевать, что ему плевать на мои чувства.

Я просто не хочу находиться с ними рядом. Не хочу чувствовать себя третьим углом. Мне и так неудобно даже проходить мимо медпункта.

— На флирт с Тимирязевым ты тоже не подписывалась, кстати, но почему-то позволяешь ему иметь место, да еще и в рабочее время, — цедит Ник уж совершенно неожиданное, — он уже третий день ходит довольнющий, потому что ты не отправляешь ему обратно его цветы.

— Не отправляю, — я пожимаю плечами, — и это не ваше дело, Николай Андреевич. Тем более, что получать цветы от владельца клуба трудовым договором никак не запрещено.

Дело на самом деле не в цветах. А в том, что к каждому букету прилагается коробочка из ресторана, с куском ароматной, хорошо прожаренной говядины. Их приносит один и тот же курьер. И если бы это были только цветы — я бы, конечно, отправила их обратно Артему Валерьевичу. Отдавать же свеженький стейк — выше моих сил. Возвращать половину подарка — как-то некомильфо.

— Это противоречит деловой этике.

— Спать с подчиненной тоже противоречит. Ты — спишь.

Мы смотрим друг на друга, и это, кажется, первый раз, когда от взаимного недовольства друг другом воздух между нами начинает медленно закипать.

Господи, да что тебе нужно, Ольшанский? Ничего я от тебя не хочу, только покоя, почему же именно сейчас ты мне его дать не можешь?

И конечно, вишенкой на торте этой неприятной ситуации служит веселое цоканье по бетонным ступенькам легких босоножек.

То, как вздрагивает Ник, то, как быстро он поворачивает голову в сторону входных дверей учреждения, говорит мне только об одном…

Тайфун «Юля» покинул здание.

А Ольшанский все еще держит мой чертов локоть.

Почему у меня такое ощущение, что мы пойманы на месте преступления? Синдром любовницы?

— Ой, привет, Анжела, какая встреча!

Разумеется, эта принцесса не могла не обрадоваться нашей чертовой встрече. Я помню, как Крис зеленела при одном только появлении Вики, рядом с вожделееемым моей бывшей подружкой Ярославом Олеговичем. Хотя, какое появление, даже просто поминая Вику словом — многим количеством недобрых слов, Крис походила на гарпию, только что кислотной слюной не брызгала. И это ведь при том, что Ярослав не был даже её единственным вариантом, как потом вылезло…

Нет. Юля ни за что не опустится до пустяшной ревности.

И правильно, ведь в случае меня и Ника ревновать просто не к чему.

Даже наша с ним ночь — событие из ряда парада планет. Иногда и параллельные прямые пересекаются.

Правда, любому человеку со стороны очевидно, насколько мы с ним невозможны.

И это до крови больно, но я точно знаю, что не буду обращать на эту часть моей души внимания. Некоторые чувства нужно просто ампутировать и жить дальше.

— Привет, — устало произношу я, поворачивая к Юле лицо, — и пока. Я уже убегаю, иначе я опоздаю на автобус, на работу, и вообще по жизни.

— Погоди, погоди, — Юля встревоженно морщит лобик, — а зачем тебе куда-то бежать? Поехали с нами в клуб! И быстрее, и комфортнее.

— Вот и я ей говорю об этом.

Боже, Ольшанский, как я тебя ненавижу сейчас!

Ведь ты все знаешь. Я все тебе сказала. И ты продолжаешь прокручивать в моем сердце нож, ожидая, видимо, что он с той стороны моей спины выйдет.

Как мне может быть комфортнее в вашей гребаной компании?

— Давай в машину, — не терпящим возражений тоном роняет Ник и, не выпуская моего локтя из своих пальцев, тянет в нужную сторону.

Вот чего, спрашивается, вообще добиваешься? Это проверка на вшивость, как я вынесу денечек в вашей компании, и не подговорю ли завтра конюха Ильшата двинуть твоей принцессе по голове, чтобы устранить её со своего пути?

Когда он просто ухлестывал за Викой, было как-то проще. И меньше вопросов.

А Ник останавливается у багажника своей машины, открывает его, бросает на меня непреклонный взгляд.

— Сумку кидай, у меня на заднем сиденье документы и лекарства для конюшни.

— Так может, мне не мешать вашим лекарствам, Николай Адреевич? — улыбаюсь я улыбкой вежливой дряни. — Мне вправду удобнее на автобусе. Я совершенно не хочу…

— Ты едешь с нами. Это не обсуждается, — глаза Ника сужаются, и я прям четко вижу, что его бесит этот разговор. Что ж, хорошо. Хоть что-то у нас с ним взаимно.

Субординация. Этикет.

Все, что прячет истинную причину моего сопротивления этой идиотской идее. Они же не дают мне взорваться и, показав средний палец Ольшанскому и ему невесте, уйти на остановку.

В конце концов, я не хочу, чтобы Юля поняла, почему я не хочу с ними ехать на самом деле. Я не хочу, чтобы она тоже была в курсе моих чувств.

Как я успела понять — сладкую парочку из директора и клубной медсестры очень любят сотрудники Артемиса. Юля для них — местная Золушка. А я… Понятно, кем я буду, да? Стервой, дрянью, разлучницей.

Это в прошлом, я больше не хочу возвращаться к этой роли.

Черт с ними.

Сумку я швыряю в багажник. Зябко ежусь и уставляюсь в глаза Ольшанскому.

Ненавижу тебя, Ник. Не-на-ви-жу!

Кажется, он это понимает. И, по всей видимости, это его устраивает.

Ну, что ж…

По всей видимости, его предложение работы для меня — это все, что он был согласен изменить в наших отношениях.

И судя по всему, по этому жестокому стремлению сделать мне побольнее — ему на это пришлось себя долго уговаривать.

С места я не двигаюсь — до меня запоздало доходит, что я не хочу оставлять сумку со своими документами наедине с Ольшанским. А ну как хоть еще одна справка оттуда выпадет? И он в нее заглянет и увидит реальный срок моей беременности.

Дожили! Раньше отцы от беременных девочек бегали и недели считали, доказывая, что их отцовство — еще не факт, а тут я — боюсь, что Ольшанский зацепится за мои недели.

Ну, за гинекологию-то зацепился…

— Мы едем сегодня или завтра? — ехидно уточняю я, изучая почему-то замершего в какой-то своей прострации Ника скептическим взглядом. Он моргает, приходит в себя и давит ладонью на крышку багажника.

— Не закрывай, — Юля подныривает сбоку и тянется к широкой спортивной сумке, заброшенной в дальний угол багажника, — я возьму толстовку. Замерзла. Садитесь пока, я быстро…

Сесть в машину одновременно с Ольшанским — это меня устраивает. Юле мои справки не за чем.

Девушка Ника копается в багажнике минут пять — видимо, толстовка оказывается на самом дне сумки, потом в приподнятом настроении падает на кресло сбоку от водителя.

— Ну что, поехали? — она так по-свойски касается локтя Ника, что я прям сразу начинаю ощущать, что это будет очень долгая поездка.

Надеюсь, Ник сейчас не вспомнит, что тоже что-то забыл в багажнике? Хотя там кроме моей сумки и сумки с Юлиной одеждой и нет ничего. Ну, только обычная для водителя канистра с водой.

Но если вдруг он таки соберется — что мне делать? Притворяться, что у них ароматизатор в машине бесячий?

Так ведь его как назло нет!

На мое счастье, Ник просто заводит машину.