Жестокое эхо войны - Шарапов Валерий - Страница 7

За полсотни метров до входа в старый корпус Александр бросил взгляд назад. И снова приметил троих знакомых типов с папиросами между фиксами из белого металла.

Поднявшись в кабинет, Васильков подошел к окну и осторожно выглянул на улицу. Незнакомцы «паслись» в переулке, через дорогу от главного входа.

– Кого высматриваешь? – поинтересовался Туманов.

– Какие-то охламоны ходят за мной.

Подполковник встал рядом, пригляделся…

– Впервые их вижу. По возрасту похожи на призывников.

– На кой я сдался вашим призывникам?

– Они же не знают, что ты прикомандированный из МУРа. Просто заметили, как ты вышел из военкомата, и поперлись следом.

Объяснение Василькова не устроило, и он продолжал непонимающе смотреть на Туманова.

– Ну, к примеру, хотят договориться с тобой об отсрочке от призыва или что-то в этом роде, – разжевал тот непонятливому сыщику.

Сомнений не убавилось, Александр повел плечами:

– Что-то не очень-то они похожи на призывников. Самому старшему восемнадцать или чуть поболе, а двум другим и по шестнадцать не дашь. Опять же, фиксы, одеты как блатные в третьем поколении…

– Придираешься как профессиональный сыщик, – засмеялся Туманов, возвращаясь к своему столу. – А нам тут знаешь с какой шантрапой приходится работать? Порой тепленькими забираем, прямо с гулянок по случаю амнухи.

– По случаю чего?

– Амнистию блатные так величают. Он карманы чистил в транспорте, квартиры обворовывал или людей калечил. Отсидел и, как говорится, чист перед законом. Полностью восстановлен в правах. Раз такое дело – нам положено его взять на учет. Ежели медицина пропускает, то бреем налысо, обряжаем в форму и ставим в строй. А вояки из этих типов – сам небось знаешь какие.

Усаживаясь за стол, Александр вздохнул:

– Знаю. Встречал на фронте…

Москва, Глотов переулок; июль 1945 года

На следующий день, в назначенный час Дед Сафрон вторично повстречался с Беспалым. На этот раз разговор проходил без алкоголя, в спокойной обстановке, на лавочке одного из московских скверов.

Перетерев на трезвую голову, главари порешили объединить свои банды, после чего осторожный Сафрон перешел к теме касательно последней наколки Вано.

– В «Гранте» мы неплохо заправились[20], и я кое-что запамятовал, – начал он издалека. – Кажется, ты передал какие-то слова от Вано?

Беспалый оказался памятливее и даже подивился тому, что Дед повторяется. Уверенно мотнув чубом, он подтвердил:

– Отвечаю, Дед, Вано слово в слово передал базар «швейцара». Мол, свозят делишки в одно место, там лопатят, перечитывают и ставят метку.

– Метку? – вскинул седую бровь Сафрон. – Я вчера о ней от тебя не слышал.

– Да, они ставят на делах метку. Но какую именно – не знаю. Да и «швейцар», видать, не в курсе, иначе Вано расколол бы…

По будущему дельцу говорили долго. Закинув под лавку очередной окурок, Беспалый согласился:

– Твоя правда – серьезных корешей у меня покамест нет – все подранены. Только молодняк остался.

– Сколько?

– Двое. Валька Неукладов и Косой.

– Мало. Я подошлю к ним Лаврика – старшим будет. Пусть они пару-тройку дней попасут военкомовскую публику и срисуют для нас картинку – что да как, – сказал Дед, бросив свой окурок в стоявшую рядом урну. – А академиков отправлю к надежному блату[21].

Беспалый поднял на него удивленный взгляд:

– Неужто до сих пор не веруешь в наколку?

– Верую. Только делишки свои я привык обстряпывать по-другому – чинно, складно, аккуратно. Чтоб не вышло как с броневиком на площади Коммуны. Усек?

– …Ты сильно не задавайся, Лаврик. Ты не главарь, а всего лишь гончий. И вообще… приблатненный. А задаешься, будто три срока отмотал от звонка до звонка. Мы с Косым лиха не меньше твоего хлебнули, – обиженно поджал нижнюю губу Валька и, демонстративно поправив перебинтованную левую руку, отвернулся.

Наблюдая из-за куста сирени за тихарем[22], Лавр смачно сплюнул сквозь передние фиксы. Как же они ему надоели!

Два огольца из разгромленной банды Беспалого сразу не пришлись Лаврику ко двору. Косой, при всей своей шустрости и наблюдательности, не нравился ему тем, что хреново соображал. Приказы исполнял споро, но дальше дело не шло. Надежи на такого было мало.

С Валькой Неукладовым выходило ровно наоборот: живости ума ему бог не пожалел, а вот про ловкость и подвижность, видать, позабыл. Внешностью Валька обладал самой обыкновенной: видимых изъянов не имел. Разве что когда пацан волновался или переживал, щеки его покрывались розовым оттенком, а то и вовсе становились лиловыми. Однако все его движения получались угловатыми, будто мышцы с суставами сковала хворь.

В недавнем разговоре с Лавром Беспалый посетовал: «Если б гранату в броневик швырял не Валька, а опытный Прохор Панкратов, дело бы выгорело. Но Проша оставил на войне правую руку, пришлось поручать огольцу…»

Выходит, этот непутевый Валька и на площади Коммуны напортачил. А из банды его Беспалый не погнал лишь потому, что тот сполна заплатил за промах – автоматная пуля знатно саданула по предплечью, разорвав мышцы и задев костяшку.

– Я приказ выполняю, а задаваться и не думал. – Лавр решил не конфликтовать и немного сдал назад. – Приказ Деда Сафрона слышали?

– Ну, слышали.

– Так и нечего гундосить. Вас на стрем назначили, вот и зырьте.

– Говорю же, задаешься! – снова затянул свое Валька. – Не задавался бы, не командовал на каждом шагу…

Чаша терпения Лавра переполнилась. Резко обернувшись, он схватил Вальку за грудки и, хорошенько встряхнув, прорычал:

– Слышь, бездарный фраер![23] Знаешь, как у нас таких учат?

Косой дернулся было заступиться за корешка, да встал как вкопанный – под кадыком клацнуло лезвие выкидного немецкого ножа.

– Не дергайся, валет[24].

Косой испуганно отступил на пару шагов, а Лавр, ловко покрутив меж пальцами ножик, подвел кончик лезвия под левый глаз Вальки.

– Беспалый простил тебя, растяпу, а в банде Деда Сафрона в случае шухера разговор короткий, – процедил он. – Либо чичи протараним[25], либо сразу вальнем[26]. Завязал на память узелок?

– Завязал, – прошептал малец, стараясь не шевелить головой.

– Тогда зырь, куда сказано, и не трави баланду…

Огольцы Беспалого нехотя принялись посматривать в разные стороны. Их делом была подстраховка Лавра. Тот не спускал глаз с тихаря, а они секли по прилегавшим кварталам.

Тихаря Лавр раскусил еще третьего дня, когда впервые подкатил с компанией в Глотов переулок, где заметил рослого широкоплечего мужика. Одет тот был «по гражданке» и, топая от ближайшей автобусной остановки в сторону Таганского военкомата, незаметно ощупывал острым взглядом округу.

Было в его облике и пружинистой походке что-то необычное, подозрительное. Из-за скудости словарного запаса Лавр не мог это растолковать, но нутром понимал: это не работяга, не прощелыга, не случайный прохожий. У тех в пустых головах завсегда барахталась только цель, расположенная где-то впереди, в нескольких кварталах. Целью могло служить что угодно: фабрика, магазин, мастерская, трамвайная остановка, табачный киоск… А все, что слева, справа, позади или сверху, прощелыг и работяг не интересовало. Они могли поворотить башку и проводить взглядом красивую фигуристую кралю или, изменив маршрут, подвернуть к ларьку с нарзаном. Но такая вольность в их привычном поведении встречалась редко.

А этот тип двигался по улице, цепко и внимательно оценивая все, что творилось вокруг. Он успевал рассмотреть каждого встречного прохожего, каждый проезжавший мимо автомобиль или велосипед, все магазины и учреждения в первых этажах зданий.