НЛО майора Казанцева (СИ) - Рясной Илья - Страница 36

- Доппельгангер, - повторил я, будто пробуя слово на вкус. – Оборотень. Понятно. Не понятно тогда, зачем пускать на борт всю эту шушеру из политиканов. Чтобы этому дюпельному гангеру легче было просочиться на борт? Вон, даже из Штатов один затесался.

- Доктор Бартон. Нобелевский лауреат.

- И гражданин враждебного блока, - добавил я. - А лорд Ховард! Он вообще профессиональный ненавистник системы социализма!

- Он директор Института контакта, - улыбнулся Звеньевой. - То есть контакт – это его профессия.

- Ну да, рассказывайте, - хмыкнул я. – Эти люди угроза уже по факту принадлежности к стану противника.

- Если бы все было так просто, - махнул рукой Звеньевой. - Хуже, когда бьют оттуда, откуда не ждешь.

- И как нам вычислить врага? – я внимательно смотрел на моего куратора, которому уж по-всякому известно куда больше моего.

- Контроль. Учет. Наблюдение. Провокация, - произнес он размеренно, как на лекции.

- И как я один с этим справлюсь в открытом космосе? – возмутился я. - Тем более, что я специалист по Предметам, а не по оборотням и нетопырям!

- Поможем, - примирительно проговорил Звеньевой. – С тобой будет группа Волхва. Он специалист именно по нетопырям…

Глава 11

Я поглядел на себя в зеркало. Ну что же, красавец, гроза дамских сердец! Рост внушительный, плечи молодецкие. Синий мундир заатмосферных сил, на плечах золотые погоны, на груди две Звезды Героя Советского Союза. Светло-серые брюки. Такому бравому вояке-полковнику и до генерала недалеко – всего одна ступень. Хотя нет, упаси Господи. Только этого не хватало. Я и так слишком часто мелькаю – герой-космопроходец, первооткрыватель «космического телетайпа», как прозвали Галактический пункт связи ушлые журналисты. Но это так, для публики. А, прежде всего, я Старьевщик.

На рукаве сияет эмблема заатмосферников. На ней три звезды и похожая на бутылку ракета, в результате чего и прозвали ее «Трехзвездным коньяком». Неказистая эмблема, но историческая. Люди с такой эмблемой на рукаве строили первые орбитальные станции.

Ладно. Пора.

Я подхватил небольшой чемоданчик, в котором только необходимые на недолгое время вещи. На борту корабля мне выдадут по списку все сертифицированное.

Закрыв дверь, направился к скоростному лифту. Нажал самую верхнюю кнопку.

На транспортной площадке наверху уже ждал вертолет Наркомата. Я поздоровался с пилотом, устроился в пустом салоне, рассчитанном на шесть пассажиров. И пилот лихо сорвал свою машину с площадки, устремившись в сторону Шереметьева.

Сколько я прошел миров, и везде есть свой аэропорт Шереметьево. Один из тех маячков, которые в каждом мире неизменные.

Вскоре мы приземлились на вертолетной площадке перед специальным терминалом для служебных и правительственных вылетов. Я прошел в стеклянное здание мимо военных в форме службы охраны.

На летном поле уже стоял наш наркоматовский тихоходный, дозвуковой, старенький, но надежный турбореактивный ТУ-11 на двадцать пять пассажиров. Не раз я летал на нем. Сейчас он уносил из столицы часть экипажа «Афанасия Никитина» и специалистов поддержки, которые будут провожать нас в космос с «Восточного» и махать платочками.

У трапа самолета зевал, лениво оглядываясь, Ламберто Джентили в компании с плечистым, высоким, вихрастым парнишкой весьма юного вида. Лицо парня было открытое и немножко наивное.

Ламберто шагнул мне навстречу, обнял. А потом представил вихрастого парня:

- Иван Доронин. Наш второй пилот. Отличник боевой и политической! Молодое дарование. И с недавнего времени правоверный член ВКП(б).

- Здоров, пилот, - протянул я парню руку.

Я заметил, что протянутая мне в ответ крепкая рука слегка дрогнула. В глазах же парня светилось какое-то священное восхищение.

- Товарищ Казанцев, - с чувством произнес он. И едва слышно добавил: - Тот самый.

Ну, вот, начинается! Тот самый Казанцев, первопроходец космоса, первооткрыватель новых земель. Тот, кто дал человечеству связь с Великим Кольцом. Восторженных почитателей моих заслуг полно во всем мире. Приходят тысячи бумажных писем и сетевых сообщений с восторгами от того, что я на свет уродился. И чуть меньше – с проклятиями и анафемами. Мне совсем не улыбалось быть медийной фигурой и присутствовать своим уважаемым ликом в учебниках истории и на школьных экзаменах. Так и виделась картинка. «Пятиклассник Сидоров, ответь, кто открыл пункт связи Иных»… «Казарин… Камбузов… Капица»… «Садись, два. Придешь с родителями!»

Мы прошли в салон. Я поздоровался с уже занявшими свои места пассажирами. Многих из них я знал.

Самолет взмыл вверх. А я смотрел в круглый иллюминатор на проплывающие внизу леса, которых в рамках программы сокращения давления на биосферу становится все больше. На аэропортовские сооружения. На проплывающие внизу городки. И думал, что подо мной проплывает активно благоустраивающаяся земля.

Какое-то спокойствие и уверенность царили здесь. В отличие от вечно пребывающих на краю моих прошлых миров. Тут гигантский социальный эксперимент, провалившийся в прошлых мирах, был осуществлен весьма успешно. Здесь вообще все пошло немножко по-другому.

Почему? Можно, конечно, долго рассуждать о политике, об удачных экономических ходах. Но вот только я, как представитель «Фрактала», знал истинную причину. Развилка произошла в 1944 году. Тогда «Фрактал» при помощи советской военной разведки с колоссальными боевыми потерями на территории Германии нашел и изъял сразу три ключевых предмета разверстки. И в тот же год с Земли был снят Купол.

В результате развернулась другая сторона реальности. Сталин умер на пять лет позже, сумев осуществить задуманное – с помощью научного сообщества и практиков выработать реалистичную и действенную неомарксистскую теорию развития, которая работала и помогла избежать многих ям. Не было Ленинградского дела, так что установившаяся коллегиальная власть была эффективна. Пришли к власти технократы и идейные фанатики светлого пути. К семидесятым годам прошлого века СССР превзошёл по экономическим показателям США. К девяностым фактически стал главной экономической и технологической силой мира.

А сейчас именно СССР на переднем крае космической экспансии. То есть именно он создает космическое человечество.

- Что, не налюбуешься на родную Землю? – ткнул меня локтем в бок сидящий в соседнем кресле Ламберто. – Понимаю, брат мой. Больше, чем на год в бездну. Без голубого неба и березовых рощ.

- Точно. Никак не налюбуюсь, - согласился я…

Глава 12

На космодроме «Восточный-3» экипаж «Афанасия Никитина» разместили в транзитном изолированном комплексе «Тайга». Я еще помню времена, когда здесь был довольно скромный и угрюмый трехэтажный бетонный куб, откуда отправлялись экипажи в экспедиции, ставшие исторической гордостью. Теперь здесь строение, похожее больше на фешенебельный отель на берегу лесного озера. Стеклянный, изогнутый корпус, крыша-трамплин, зеркала везде, где только можно – мода десятилетней давности.

Тут отлеживаются экипажи перед дальними рейсами. Что такое дальние? Орбита – нынче это близко. Луна – почти близко. Марс – далековато. Уран – очень далеко.

Комплекс был санитарно-защищенный, доступ в него запрещен всем, кроме проверенного персонала. Мурыжили нас там неделю со всей ответственностью и непримиримостью. Врачи, системы контроля, бесконечные анализы и минимум контактов с внешним миром. Из-за строгости режима это место прозвали «Петропавловской крепостью».

В итоге всю нашу дальнезвездную компанию собрали в актовом зале «Тайги», где проводятся совещания, пресс-конференции и, как модно сейчас говорить, брифинги. Здесь участники экспедиции должны были лично познакомиться друг с другом. Посмотреть глаза в глаза.

Тут же присутствовали строгий Председатель Совнаркома СССР и вечно улыбающийся Верховный директор СОН – щуплый смуглый малаец. Но они были не очно, а только по телесвязи. Выступили перед нами с напутствиями о важности нашего предприятия для истории человечества, о долге землянина, о том, что мы единая цивилизация, в которой не должно быть места политическим распрям и недопониманию среди народов. Эту сплоченность мы и должны продемонстрировать. После чего большие руководители исчезли с огромного, во всю стену, экрана.