А Саша делает, как может (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна - Страница 17

Так, доплыли до возвышения в дальней стороне зала. Полукруглое нечто, отдаленно напоминающее небольшую сцену в фойе клуба. На возвышении — два одинаковых кресла. Не трон, но близко. У кресел высокие спинки, обитые бархатом. Сине-серебристо-сиреневым. Красиво. И перед креслами — ковер такого цвета с серебряной окантовкой. Стекает по ступенькам, полукругом охватывая возвышение.

На возвышение взошли, по команде повернулись к зрителям. Четко, слаженно — будто месяц репетировали.

— Да мы на одной волне, муж, — хмыкнула я, не разжимая зубов.

— Вам повезло, леди, — так же ответил супруг, и прокашлялся, готовясь обратиться с речью к народу, выстроившемуся перед нами.

— «Держи лицо, Сашка, — подумала я, рассматривая замерших в передних рядах юных эльфиек. — Как-никак, тут готовилась битва за сердце и прочий ливер Энгельберта, а повезло тебе. Мстить будут, не иначе. Эх, где ты, мой драгоценный Гришенька?! Сейчас взял бы — и спас сестрицу».

— «Гришеньки нет, — хмыкнул в моей голове чей-то совершенно посторонний глас. — Я за него. Тебя в обиду не дам, Александра, не дрейфь»!

— «Стрег? Это ты, великий и всемогущий?»

— «Есть сомнения? Кто еще может прийти на помощь маленькой землянке?»

Я слегка пожала плечами, представив себе лицо «Борея».

— «Забегал часом ранее, — сообщила Стрегу. — Назвался Бореем, обещал стать родной матерью, заботиться и беречь».

— «Борей, говоришь? Нет, это Зейн, Южный, озорник и хулиган. Но может быть жестким. С ним осторожнее будь».

Буду, куда ж я с подводной лодки-то.

— «Ух, ты, какой тебе забавный кулончик на шейку навесили. И маячок, и прослушка, и даже запись можно сделать. До чего магия дошла! А мы ее вот так. О, и на венце маячок! Страхуется твой благоверный»….

Стрег явно что-то химичил с моими украшениями — я чувствовала на своей шее теплые прикосновения. Потом и в волосах забегали чьи-то проворные пальцы.

— «Как-то так, — удовлетворенно сообщил Стрег, закончив возиться с венцом. — Маячки приглушил, прослушку убрал. Запись отключил. Повеселимся, девочка»!

— Позвольте представить вам леди Александру, мою супругу, принцессу Азалийскую!

Что там по этикету полагается? Убью принца!

Слегка приседаю, обозначая приветствие. Не более того. Аленка называла это «комплимент» — типа, «мне приятно вас видеть, дорогие зрители».

Энгель облегченно выдыхает. Убью. С особой жестокостью.

Делает знак — пора кресла обременить своими персонами.

Первый зачет сдан.

И тут народ ожил. Буквально выстроились в очередь. Отцы семейств важно шествуют, таща за собой в кильватере семейство. Представляются сами, представляют своих жен и наследников. Особое внимание уделяется дочкам. Преподносят дары.

А вот тут засада. Никто ж не знал, что принц с супругой заявится в свои владения. Даров-то мне и не приготовили. Урон чести, господа! Причем, не моей, а великого и прекрасного! Энгельберта, если кто не понял.

Кошусь глазом на супруга. Сидит, багровеет потихоньку. Так тебе, не будешь без должной подготовки жениться!

Дары преподносятся в раскрытом виде. Шелка, драгоценные камни, ювелирка, ковры, посуда золотая, серебряная, медная. Фарфор эльфийский — почти прозрачные чайные сервизы с изящной росписью. Травка-муравка, цветочки — лепесточки. Красота неимоверная. Все это демонстрируется принцу и окружающим. Хвастаются ушастые, друг перед другом выхваляются.

Генри все это принимает и на специальный стол возле нашего лобного места укладывает.

Все заняты, всем весело. Одна я сижу, скучаю. И только тут до меня дошло, что супруга-то я еще не рассмотрела. Нет, узнаю я его в любой толпе, но ведь описать надо! Чтобы потом в мемуарах не перепутать с тем же Генри.

Итак, что мы имеем.

Высокий он. Я со своим метром с кепкой, да еще в прыжке с табуретки как раз мужу до подбородка. Благо, туфельки с каблучками, а то мужу пришлось бы меня в кармане носить. Что еще…. Плечи. Плечи, как и положено молодому мужчине, широкие. Не косая сажень, конечно, но и не два метра сухостоя. Фигура атлета, правда, без ярко выраженных мышц. Не Геракл, чай. На личико тоже ничего. Ушки длинные такие, кверху заостренные. Волосы золотистые, на мои похожи, только прямые и длинные, до мадам Сижу. Или у мужчин мсье Сижу? Неважно. Глаза…. Глаза вытянутые к вискам, довольно большие, сине-зеленые. Нет, никаких сапфиров и изумрудов. Обычные глаза, только разрез не совсем человеческий. Хотя…. Людей я пока не видела здесь. Что еще? Нос прямой, губы как губы. И где такие эльфы водятся, от одного взгляда на которых у девушек пальчики поджимаются, мурашки соревнования устраивают, а бабочки в обморок падают?

— «В книжках, душа моя, — хмыкает в голове Стрег, — В ваших романах для больших девочек. В мирах эльфы красавцы, конечно, особенно по сравнению с гномами, но все же не стопроцентные идеалы».

— «Кому-то и Баба Яга красавица, — прищурила я левый глаз. — Лешему там, или Водяному. Да и Иваны иной раз в бабках души не чают. А идеалы — они на то и идеалы, чтобы было к чему стремиться. Скоро они закончатся? Я к креслу приросла уже».

— Буквально сейчас, — ответил Стрег. Шепотом. На ушко. Не поняла!

— Лорд Стрегойский к Его Высочеству Энгельберту! — рявкнул от двери дворецкий, пристукнув своим посохом с серебряным навершием.

Публика в недоумении обернулась к двери, явно не в силах сообразить — кто оно такое — лорд Стрегойский. Даже Энгельберт напрягся. Генри, только что принявший из рук маркиза Энвиля здоровенный моток каких-то лоскутов, удивленно поднял бровь. Ага. Не знают они Стрегойского. И в гербовнике о нем никто не писал, и в новостях не сообщал. Ну-ка, ну-ка, посмотрим….

Ох-е-о! Что ж мне так везет-то?!

Не отводя от меня насмешливых горячих глаз, шествовал к возвышению мой старый знакомый, директор и худрук в одном лице. Юрий свет Александрович Стрегов. Или все-таки не он? Бывают же двойники. Ведь бывают же?

Где-то в Горних Высях

— Братва! Атас! К нам приехал ревизор!

— Та ну! Брешешь, Зейн!

— Мамой клянусь — Сам Стрег прибыл! Едва успел с ним разминуться!

— Ой — е-о-о!

Принц Энгельберт

Прием шел своим чередом, как ему и положено. Признаться, супруга меня удивила и порадовала одновременно. Конечно, до придворных леди ей далеко, но и не совсем уж чтобы дикая. По сторонам не озирается, идет рядом спокойно, рука не дрожит. И мелких пакостей от моих гостей вроде и не замечает, легко перешагивая через ковровые волны и загибы. Она не замечает, а я вижу. И запоминаю. Кем бы ни была моя супруга — она нынче принцесса. Только я могу ей гадости делать. Правда, есть еще и король. И королева. Но они далеко, а здесь я полновластный хозяин.

Она мне солгала. Не может простая девчонка так уверенно себя вести, оказавшись перед сотней аристократов. Обязана растеряться. С шага сбиться, развернуться не по этикету, приветствовать с не надлежащим старанием.

И в кресло с такой грацией простые девчонки не опускаются. Похоже, она всю жизнь с отстраненно-приветливым выражением на лице принимала уверения в почтении. Сидит в соседнем кресле, слушает с вежливым интересом очередного подданного, с допустимым восторгом на подношения взирает, но руками хватать не тянется.

А меня бесит!

Ни одна из наших природных эльфиек меня так не бесила, как моя супруга. Откуда она на мою голову свалилась? Где этот мир, в котором таких женщин выращивают? Дайте подробную карту — и я туда ни ногой. Разве что на пару минут загляну. Удостовериться, что мою супругу никто не ищет, и не ждет. Потому что я ее назад не верну ни за какие пряники. Да что там пряники! За самый огромный торт не верну, даже наполненный золотым запасом одной маленькой страны.

Бесит потому что!

Потом подумаю об этом.

О, а маркиз Энвиль-то как старается. Дочек вперед пропихивает, нагрузил девчонок — того и гляди, переломятся под тяжестью. Интересно, что он в Дар принести возжелал? Это ведь не просто подарки мне, такому распрекрасному хозяину земель. Это же Дары в честь Праздничной Ночи, а они все со смыслом. Хорошо, что мне лично их в руки брать не нужно. Генри сам управится. На стол сложит, потом рассортируем — что куда. Часть здесь останется, часть в Дар короне уйдет. Часть в личной сокровищнице полежит, авось, когда и пригодится.