Радиомолчание (СИ) - Скобелев Сергей - Страница 3
- Предыдущая
- 3/7
- Следующая
— Здравия желаю, товарищ эмиссар.
Альпийцу было под сорок; аккуратные седые бакенбарды выдавали в нём самолюбивого педанта. Говорил он ровно, с оттенком надменности и, главное, тихо. В голосе не чувствовалось ни командирской стали Никиты, ни наивности Егора, лишь скрываемое ото всех безразличие. Уложенные в ряд запасные магазины аккуратно легли на брезентовую ткань вместе с винтовкой. Снайпер с некоторой любовью в действиях завернул оружие, застегнул лямки и накинул получившийся чехол на плечо.
— Без второго номера? — спросил Пустынник.
— Один работаю. Сами видите, людей тут немного.
— Как меня пропустил?
— Туман, — ответил Альпиец. — В метрах пятистах отсюда как будто дымовая завеса. Не будь её, вряд ли командир гонял бы по обходам Сулайманова. — Он нехотя подавил зевок. — Ладно, моя смена окончена. Спокойной ночи, командир. Вам тоже, товарищ эмиссар.
Андрианов взглянул вслед спускающемуся снайперу и лишь хмыкнул в знак недовольства.
— Боец отличный, вот только клал он на все приличия.
— Не в них счастье. Без стрелка ночью оставаться не боитесь?
— В темноте от наблюдателя пользы немного. Если кто подойдёт, напорется на минное поле. Тебе очень повезло потерять сознание вдалеке от форпоста. Имел все шансы подорваться. Егор, что со связью?
— Одну минуту, товарищ капитан!
Огромный блок радиоаппаратуры стоял на противоположной стороне от позиции Альпийца, у стены. Станцию также обложили мешками с песком; антенна высилась к пустым окошкам. Здесь, в десятке метров над землей, она прекрасно ловила и передавала сигнал, связывая пограничников с Генштабом, до которого не добраться и за сутки езды. Егор возился с переключателями, настраивался на частоту. Треск и шорохи в динамике прорезал мужской голос:
— Майор Стеценко, приём.
— Товарищ майор, докладывает южный форпост, — затараторил связист. — Никаких отклонений на границе не выявлено; сектор чист, приём.
— Примите вводные: ваше дежурство продлевается на сутки. Прислать дозорную смену не представляется возможным.
— Как так? — возмутился Андрианов. — Спроси, в чём дело.
Однако майор Стеценко опередил капитана:
— Ввиду обострения ситуации в Пепелище вынуждены задействовать все имеющиеся ресурсы, — и, отбросив формальный тон, добавил: — Мужики, потерпите там. Раз чисто, то лишние сутки ничего не стоят. Что с так называемым эмиссаром?
Егор оглянулся на разведчика и командира. Последний кивнул, и связист передал микрофон.
— Эмиссар Пустынник, приём. Код идентификации: Варвара Петрашевская. Повторяю: Варвара Петрашевская.
— Всё верно, — раздалось по ту сторону. — Майор Стеценко; рад знакомству с легендой. Имею указания получить устный отчёт о последней операции. Подтвердите выполнение.
Пустынник со вздохом посмотрел на стоящих за спиной Никиту и Егора, но недовольства не выказал. По правде, им не стоило знать того, что он скажет, но выгнать спасителей эмиссар не имел права.
— Подтверждаю. Председатель ликвидирован.
— Кто истребитель?
— Я. В сопровождении эмиссаров Лунатика и Самурая.
— Их статус?
— Мертвы.
Эфир на несколько секунд замолк, но вскоре майор сухо продолжил:
— Вам надлежит явиться в Управление. Оставайтесь с дозорными до сдачи форпоста новой смене.
— Вас понял. У меня вопрос.
— Да?
— Когда вспыхнул юг, почему бездействовали? Где были войска?
На обратном конце снова замолчали. Треск рации был ответом вернувшемуся с того света сыну отчизны. Наконец выдавили жалкое:
— Полгода прошло. Какая теперь разница? Конец связи.
Вниз спускались в молчании. Егора оставили наблюдателем на колокольне; командир обещал сменить через два часа. Насреддин стоял у окна-амбразуры, курил самокрутку. Андрианов шёл мрачнее тьмы в коридорных проёмах.
— Я всегда думал, председателя завалили свои, душманы.
— Просто Управление решилось первым. Нам приказали, мы исполнили.
— Сам стрелял?
— Да.
— Неблагородное занятие.
— Такие нынче представления о службе Родине. — Пустынник остановился, внимательно посмотрел в сощуренные глаза Никиты. — Послушай, командир: судьбу юга решили задолго до живущих там людей. У Бравой Вольности свои эмиссары. Вся херня в том, что УВП вовремя не отреагировало. Были намёки, первые подозрения, но мы надеялись на лучшее и ждали. Наблюдали. Столько воды утекло; мы и самих себя потеряли, не то, что кого-то другого.
— Что за Варвара Петрашевская?
— Всего лишь код идентификации. Забудь.
— Так точно.
Разведчик отвернулся, будто не заметив надменного тона капитана, медленно прошагал до ведущего к кельям коридора. Напоследок бросил:
— Настанет очередь дежурить — разбудите.
— Спи уже, — недовольно бросил Андрианов. — Это ты у нас герой войны.
Осветив коридор огоньком зажигалки из подсумка, Пустынник вернулся в комнатку, сел на деревянное ложе и прислонился к стене. Спать не хотелось, но на душе сделалось прескверно. Палец соскочил с зажигалки, и та угасла, погрузив келью и жильца-эмиссара в чернь покинутого богом монастыря.
Темнота взяла своё. Когда Пустынник разлепил глаза, первые солнечные лучи пробивались в мутное стекло окошка. Утренняя синева медленно отгоняла мрак. Ныли затылок и шея — последствия неудобного сна. Подавив зевок, мужчина подался вперёд, упёрся локтями в колени, склонил голову. Оставалось провести ещё сутки на форпосте, а отношения с командиром грозили обостриться. Никита Андрианов был солдатом чести: наглотавшись несправедливости, он стремился противопоставить себя миру; служить, как подобает настоящему офицеру. Того же требовал и от подчинённых. Само существование эмиссаров с их извечными провокациями ставило под сомнение жизненные взгляды капитана. Пустынник знал: ради процветания всей системы кто-то должен выполнять теневую работу. Только как объяснить это человеку, для которого война ограничивалась фронтом и иногда флангами?
В коридоре раздались быстрые шаги: не тяжёлые командирские, но лёгкие, будто трусцой. Егор, догадался Пустынник.
— Извините! — пролепетал связист, жадно глотая воздух. — Вам надо это увидеть!
Через пару минут разведчик преодолел последнюю крутую ступень на вершину колокольни. Утренняя свежесть циклоном прошлась по лёгким; вокруг переливалась всё та же синева, хотя и её медленно отгоняли золотистые лучи рассвета. Альпиец уже улёгся вдоль позиции и напряжённо глядел в оптический прицел. Дуло крупнокалиберной винтовки медленно двигалось из стороны в сторону, будто выбирало мишень в тире. Здесь же, укрывшись за мешками с песком, находился и Андрианов.
— Не маячь! — прошипел он, наблюдая в бинокль, и махнул свободной рукой к полу.
Пустынник послушал командира, пристроился рядом. Горизонт застилала непроходимая стена тумана. Понимая, к чему сводилась внезапная тревога, разведчик внимательно вглядывался в грязную пелену войны, пока, наконец, не заметил. Мимолётный луч упал на нужную точку в нескольких сотнях метров, и туман прорезало неуловимым бликом. Почти неуловимым.
— Видел? — тихо спросил Никита. — Что думаешь?
— В штаб доложили?
— Есть канал! — донёсся позади крик Егора.
Командир, не поднимая головы, добрался до противоположной стены и принял микрофон.
— На связи капитан Андрианов!
— Майор Стеценко. Причина внеочередного вызова? — пробился сквозь шорохи недовольный тон.
— Докладываю: с южной стороны замечена неизвестная оптика. Возможно, вражеский снайпер. Запрашиваю поддержку на форпост.
— Возможно? Подтверждения есть?
— Никак нет.
— Отклоняю запрос, — будто лезвием гильотины отрезал майор. — Требую доказательств. Конец связи.
— Ублюдок! — крикнул Андрианов, швырнув микрофон на каменный пол. — Альпиец, продолжай наблюдение! Егор, делай, что хочешь, но пробейся в эфир, — и, остановив взгляд на Пустыннике, добавил: — Пошли.
Они спустились в молельный зал, где Сулайманов, засев за стеной под окном, пристроил автомат между прутьями-арматурами.
- Предыдущая
- 3/7
- Следующая