Мяч круглый, поле скользкое (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 28

— Ты мне поматерись ещё! Ишь, привычку взял… Молод ещё…

— Я двойка гол бил? Бил. Камсола вступати когдато?

— Вот неугомонный… Прилетим домой, устроят ребята собрание — и примем. Сколько орденов у комсомола — выучил?

— Нету.

— Как нету? Есть.

— Орден — челвек. Камсол — не челвек.

— Темнота… Иди вон к Долме, спроси у него, — спать не хотелось. Выспались. Самолёт в десять утра, Лобановский их в семь разбудил, пробежались — а тренироваться и негде. Пошли досыпать — ещё часик урвали. Ноги с непривычки гудели. Эх и они дали жизни на стадионе! Всё Трофимка: носится как угорелый, пойди успей за ним. Под конец язык у всех на плече лежал. А Арисага — молодец, что сказать! Создал этот сумбур и получил полный простор для своих финтов. В большого мастера вырастет, если не поломают. Ну да он, Вадим, присмотрит за негритёнком. Снова хорошую книгу вспомнил, в профилактории читанную: мы в ответе, дескать, за тех, кого приручили.

В Донецке шёл отвратный весенний дождь, и холодина была ничем не лучше ленинградской — а ведь три часа на юг летели.

А ещё организаторы охренели в конец: поселили команду в Доме колхозника. У них, видите ли, в городе слёт передовиков-шахтёров со всей страны, и все нормальные гостиницы заняты! Эту-то не хотели давать — бегал Гусь Тишкову звонить. Вот получили — а как и где теперь тренироваться? И так у «Шахтёра» на день отдыха больше, и они дома второй матч играют. До этого разгромили полувысосанный армейскими вампирами «Пахтакор» — 3:0. Сейчас вот время есть и восстановиться, и потренироваться — а у них перелёт, и вот этот вот Дом колхозника, где в огромной комнате стоит тридцать штук кроватей. А дубль вообще частично на раскладушках поселили — даже такие места казарменные кончились. Ну, хоть «Шахтёр» выделил автобус. Приехали — а поле всё раскисшее, и на него не пускают: дают, мол, просохнуть. Ползают в грязи работницы, какие-то пучки травы приживляют. Как оно просохнет, блин, если дождь идёт? Тренировались на маленькой, ещё сильнее раскляканной поляне. «Шахтёра» видно не было — где-то на нормальном стадионе занимается.

Дубль сыграл нормально — вничью, 2:2, сгоняли. Оба мяча Севидов забил, и Лобановский его наметил за основу поставить.

С утра было солнце. Вот что бы утром не играть? Нет! Играют-то ведь не для себя, а для зрителей. Ну, есть сермяжная правда, и зрителей действительно привалило, несмотря на очередной весенний дождь. Полный под завязку стадион «Локомотив». Больше их, чем в Алма-Ате — тысяч сорок народу. Любят тут футбол — так а где его нынче не любят? Зенитовский громадный «Киров» ведь тоже под самые ноздри забили — как бы не сто тысяч наблюдали, как они с Трофимкой мордой ленинградцев возили по ковру. Слава Богу, не вышло ещё там на сей раз, как в пятьдесят седьмом, когда поднакачавшиеся для пущей бодрости болельщики зенитовские так разгромом от «Торпедо» огорчились, что на милицейское оцепление с дубьём кинулись. Обнюхивают их теперь перед входом на стадион, что ли, во избежание? Но болели классно, надо признать. Сто тысяч в один голос, с первой минуты и до последней. Хорошо, Трофим по-русски пока слабо понимает — плевал он на все ихние подначки и проклятия. Ну, посмотрим, как тут будет. Всё-таки известен горняцкий обычай: вышел на-гора — изволь принять бутылёк. Немало, поди-ка, народу захочет после смены в забое на футболе развеяться. Ладно, не будем заранее думать о людях плохо.

Сыграли гимн, и игра началась. Резво горняки стартовали — Вадим даже прикрикнул на полузащитников, чтобы чуть назад оттянулись. Левый-то отошёл, а Трофимка неугомонный всё лезет вперёд. Их бы тренер с Витькой Абгольцем местами поменял — может, лучше бы стало, а так вон дыра какая получилась. И тут рёв над стадионом поднялся — прикрытый соперниками Вадим и не видел, что случилось. Гол?! Трофимка забил? На третьей минуте? Но чего гомонят-то все? Нарушение? Толкался? Хрень какая! Не засчитали. Вообще судья Степанову сразу не понравился — сам из себя мордатый, чернявый, на местного уроженца Кобзона сильно похож, а глазки будто бы бегают. Купили, небось, шахтёры. Ходят про них такие слухи.

Дальше мечтать горняки не позволили — накатывали и накатывали. В один момент, они еле-еле устояли — пришлось мячи просто на отбой в аут отправлять. Вернулись все, выдержали первый натиск — и снова. И опять. Так дальше пойдёт — точно закатят. Ну вот… Евсеенко вышел один в одного с защитником, продавил его до белой точки в штрафной и пробил. Ну нафиг! Взял Масик. Эх, подержал бы, дал дух перевести — а он сразу же как запулит в своей любимой манере от ворот до ворот! Пару лет назад ведь забил так, и как раз «Шахтёру», только карагандинскому. Не засчитали, правда, ему — записали как автогол вратаря горняков.

Мяч, между тем, пролетев почти всё поле, попал прямо в ноги Абгольцу, и тот умно поступил: не стал бить, а катнул Арисаге, оставляя защиту не у дел. И тут на нём внаглую сфолил донецкий защитник Губич, причём, сволочь, умышленно ведь в ногу бил! Степанов уже подбежал и всё видел в подробностях. А судья молчок — только потом, уже когда мяч к вратарю попал, свистнул, и показывает штрафной, а не пенальти. Степанов, как капитан, прибежал разбираться — а этот индюк тычет пальцами, показывает, что нарушение было в метре от черты. Ссука. Какой метр, вон даже след виден! И точно ведь — метр, да только с другой стороны.

А бесполезно — чуть самого с поля не отправили. А Трофимка хромает. Даже вон к скамейке пошкандыбал, ногу приволакивая. Вадим подошёл к Губичу и на ушко вежливо сказал:

— Сломаешь мне Трофимку — я тебе челюсть сломаю в восьми местах, даже если потом пожизненно дисквалифицируют.

Этот урод только ощерился:

— Это у вас все Балерины, а мы в футбол играем.

— Смотри, я предупредил.

Ну, не забиваешь ты — забьют тебе. Быстрая контратака после неудачно поданного Сегизбаевым штрафного — и один, мать его, ноль.

А ведь только десять минут прошло.

А ещё через десять — ситуация точно под копирку: Масик выбил, Абгольц отдал красивейший пас Арисаге, и того срубают в штрафной. Весь стадион видел, что в штрафной, а «Кобзон» опять руками машет и показывает рядом с еле заметной в грязище чертой. Снова штрафной?! Стоп! А Трофимка-то валяется и встать не может.

— Удалять надо, — почти спокойно подошёл Вадим к судье.

— Игровой эпизод! Подкат.

— И пенальти не будет? — ещё спокойнее спросил Степанов. Всё же Кашпировский не зря деньги получает. Не только полечил, но и научил кой-чему.

— Я сейчас тебя удалю! — визжит мордатый.

— Ладно. Парни! — заорал Вадим на весь стадион. — Уходим в раздевалку.

— Ты что, Атаман? Поражение же засчитают техническое.

— Судья куплен, не видите, что ли? Мы два раза должны были бить одиннадцать метров, а нам хрен с маслицем, и Трофимку на носилках унесли. Что дальше? Тебя, Витька, уволокут? Идём отсюда.

Дождавшись, пока одноклубники потянутся с поля, мотнул головой Губичу и указал глазами на вход в подтрибунку — не тот, который в раздевалки ведёт, а соседний. Молодой горняк и не хотел бы, а ноги сами пошли за Степановым — только затравленно посмотрел на товарищей. Почуяв недоброе, за ним в проход нырнули длинношеий запасной Зима и огромный Капсин. Через минуту под крики «Врача!», «Молчи!», и просто «Аааааыыыы!!!» оттуда вышел капитан «Кайрата», потирая сбитый кулак и капая кровью из свёрнутого набок носа на бороду. Один. Обвёл пребывающие в замешательстве трибуны мрачным взглядом из-под нависших дремучих бровей и потопал в раздевалку.

Первым появился Лобановский. Молча. Посидел рядом и спросил, тихо так:

— Все согласны?

— Не будем голосовать. Все решили, — пробухтел добродушный Масик.

И кто потом только не прибегал! Даже первый секретарь горкома Донецка.

— Люди деньги заплатили — вы что?! Да я вас всех!

— Замените купленного судью, удалите Губича и назначьте два пенальти, иначе не выйдем.

— Лобановский! Тренер! Мать твою!

— Замените купленного судью, удалите… что говоришь, Вадим? А-а-а… Нет, это уже неактуально… и назначьте два пенальти. И верните здоровье лучшему полузащитнику страны.