Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 35

— Продолжаем действовать по плану! — сказал я. — Уже поздно что-то менять. Я в ставку, ты знаешь, что делать.

— А вот это правильно! — согласился со мной Пират. Бросил взгляд на почти сгоревшую палочку для благовоний, воткнутую в седло. — Тогда я жду, как она прогорит, и атакую с левого фланга?

— Да.

«Что, блин, да, Леша? Ты собираешься атаковать сорок тысяч силами десяти? Это даже не авантюра — самоубийство!» — возопил внутренний голос.

С другой стороны — что оставалось делать? Понадеемся на то, что «ночь темна и полна ужасов», а мрак не позволит врагу грамотно оценить численность засадников.

Удача, говорят, любит смелых.

И безумных…

Ладно! Какой был план? Мы позволяем противнику атаковать лагерь-ловушку, он в нем увязает, мы его поджигаем, а потом бьем по врагу со всех сторон. Ведущий ударную конницу Гань Нин наносит удар с левого фланга, Амазонка и ее конные арбалетчики отрезают синьдунцев от города, Лю Юй ведет пехоту справа, а Прапор — с фронта. Справа и с фронта также действуют разрозненные отряды лучников, которые обстреливают воинов противника огненными стрелами — ими рулит Мытарь. В итоге Ля Ин паникует, бежит, мы его преследуем. Либо мы врываемся на его плечах в город, либо гоняем беглецов до утра, а как светает — принимаем капитуляцию от городских властей.

Теперь к этим двум вариантам добавился еще один. Наша атака с четырех сторон захлебывается, мои солдаты разбегаются, я погибаю или попадаю в плен.

Закончив с Пиратом, я поехал на свой командный холм, где уже собрались вестовые и штабные клерки. Там меня встретил обеспокоенный Мытарь.

— Все пошло не так? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.

С холма открывался неплохой обзор на горящую крепостицу и окружающие ее орды светляков — войск Ля Ина. Не моя командная камера, но все же.

— Верно, — ответил я. — Я принял решение продолжать действовать в соответствии с первоначальным планом.

— Но их значительно больше! У нас в засадах десять тысяч четыреста двадцать человек, а враг вывел на поле свыше сорока тысяч!

Ага, значит, я не ошибся. У Мытаря взгляд куда более наметанный, чем у меня. Значит, даже больше сорока?

— Да, господин У, — холодно сказал я. — Все так. Но если мы сейчас будем менять приказы, то навредим сами себе.

С этим он был вынужден был согласится. А когда открыл рот для очередного контраргумента, я веско произнес:

— От нас сейчас ничего не зависит. Только время покажет, насколько хорошо мы с вами поработали, готовя ловушку врагу.

Я тоже, между прочим, от страха трясся! А эти его «может, сбежим» ни капли позитива не добавляли!

Сойдя с коня, я встал лицом к сражению, зацепился большими пальцами за пряжку пояса и в таком положении стал наблюдать за разворачивающимся сражением.

Сперва все шло довольно неплохо, насколько я отсюда мог судить. Засадные отряды ударили практически синхронно — спасибо вам, одинакового размера палочки с благовониями! Синьдунцы, не ожидавшие такой подляны, запаниковали. Винить их было трудно. Тяжело сохранять мужество, когда из темноты в тебя сперва летит туча горящих стрел, а затем вдруг налетает конница! Бьет таранным ударом копий, несколько секунд резвится, а потом так же быстро отступает. Представляю, каково сейчас было бедным солдатам — что нашим, что вражеским.

Каким-то чудом, а может, при использовании соответствующей ци-техники, противник не побежал. Прижатая с левого фланга к горящей крепости пехота сумела сгруппироваться и отразить вторую атаку конницы. Гань Нин, чтобы зазря не терять людей, отошел и пока не атаковал.

Отряду, который возглавлял мой побратим, удалось сделать больше. Налетев, может, не так стремительно, они тем не менее напугали противника куда больше. Видеть я этого не видел, но, судя по тому, с какой скоростью стали удаляться в сторону города горящие фонари на длинных палках, правый фланг синьдунцев Лю Юй смял.

А вот фронт, ведомый Прапором, столкнулся с ожесточенным сопротивлением. С моей позиции были видно лишь то, как сошлись две плотные людские массы — одна темная, вторая освещенная все теми же фонарями. Встретились и замерли. Помочь Прапору мог бы Бык со своим отрядом, если бы он, конечно, знал о том, что его товарищу нужна помощь. Но князь демонов увлеченно гнал бегущий левый фланг и, похоже, не собирался останавливаться.

— Гонца, — потребовал я. Когда за спиной раздалось: «Слушаю, господин!» — не оборачиваясь, приказал: — Скачи к Лю Юю. Передай ему приказ. Оставить преследование и вернуться к горящему лагерю. Ударить в тыл тех, кто держит фронт с отрядом Юань Мао.

— Слушаюсь!

Солдат умчался, а я подумал, что лучше призрачный шанс, чем совсем никакого. Вряд ли у вестового получится ночью, среди всей этой неразберихи, найти Воина и передать ему мой приказ. Но вдруг? Все равно это лучше, чем бессильно наблюдать за тем, как превосходящий численностью противник медленно, но верно перемалывает центр моих засадных сил.

О том, что парня, рванувшего исполнять мой приказ, скорее всего, убьют без всякого смысла и пользы, я подумал только минуты через две. А еще через минуту раздался полный ужаса вопль кого-то из свиты:

— Нас атакуют!

В первый миг мне показалось, что нападающих несколько сотен — настолько плотной была лавина всадников, выскочивших из ближайшего леска на штабной холм. Это потом, с изрядным запозданием, мозг оценил размеры отряда противника в пятьдесят-шестьдесят конных. Правда, для ставки командования врага все равно было слишком много.

Что собой представлял мой штаб? Я, пяток советников разного толка, которых так и хотелось мысленно назвать придворными, десяток порученцев-вестовых и двадцать пять телохранителей генерала — тяжелая кавалерия. Задача у воинов была одновременно простая и сложная. Большую часть времени им полагалось восседать на лошадиных спинах с максимально угрюмыми выражениями лиц и презрительно поглядывать на всех вокруг. Но подчас им приходилось умирать, чтобы выжил лидер.

Сейчас настал именно такой момент. И мои панцирники показали, что кормят их лучше других и платят больше не зря. Не тратя ни одной лишней секунды, командир телохранителей гортанно вскрикнул, развернул коня и помчался на врага. Остальные бойцы последовали за ним без всякой задержки.

Шансов у них не было, даже я это понимал. Телохранители только набирали разгон, а противник уже давно несся во весь опор, опустив длинные копья. Разница же в динамике для слитного таранного удара определяет победивших и проигравших.

— Бежим! — крикнул я. — Куда, твою мать, придурок! За мной!

Последняя фраза относилась к Ван Дуну, моему ординарцу. Пацан решил спасать полководца ценой своей жизни и рванул в атаку вместе с телохранителями.

А вот Мытаря пришпоривать не пришлось. Он рванул с холма в сторону наших войск еще до того, как я скомандовал отступление.

Стайкой спугнутых птиц все, кто успел, слетели с возвышенности и врубились в кусты. За спиной раздался треск ломающихся копий, ржание раненых коней и вопли умирающих людей. Я даже оглядываться не стал, оправдывая свою несомненную трусость здравым смыслом. Звучал аутотренинг примерно так: сделать сейчас ничего нельзя, телохранители отдают свои жизни, чтобы я продолжил войну, а остаться — значить превратить их жертву в бесполезную гибель.

Высокий кустарник и низкие ветви деревьев тут же превратили нарядный халат Стратега в рванину, только под броней он целым и остался. Одна из веток хлестнула по лицу, чуть не выбив глаз, но я продолжал подстегивать коня. На автомате я выбрал направление, где должна была находится конница под командованием Пирата. Если удастся добраться до него, мы останемся живы…

— Они настигают! — снова заорал задушенным голосом один из придворных.

Я оглянулся. Не все, но изрядное количество вражеских кавалеристов обогнули рубку с телохранителями и устремились в погоню за нами. Нет, не так — в погоню за мной! Убив меня, они, считай, одним ударом выиграют битву. Не сразу, но весть о гибели полководца разойдется по войскам, и единая пока армия разобьется на группки по интересам. Одни будут сражаться до конца, большинство же предпочтет искать спасения в лесах вокруг города.