Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 29

— В поле. И без прикрытия, — возразил Прапор.

— Ну да, — согласился Пират. — Именно так я и сказал.

— А как нам выманить господина Ля Ина в поле? — спросил я их обоих.

— Можно начать вытаптывать поля и уничтожать поселения, — пожал плечами мой интендант. — Угроза потери кормовой базы заставит его выйти за стены.

Людоедский план! Не, так мы делать не будем, не по-людски как-то. Да и потом, мне эти поля (вместе с крестьянами), самому нужны. С чего я буду налоги получать и войско кормить, если получу во владение кусок выжженной земли?

— Или создать у него уверенность, что мы разделили войска для фуражировки, — высказался Бык. — Он не сможет упустить возможности ударить по части вражеской армии. А мы его на этом подловим.

Не того человека я Быком называю, вот что. Силач и богатырь хоть и выглядит как туповатый китайский рестлер, но идеи порой выдает просто гениальные.

— Неплохо. — Даже Секретарь вынужден был признать, что мысль отличная. Но для этого нужно, чтобы он был уверен в том, что знает, где находится каждая наша часть.

— То есть он должен послать к нам шпионов.

— А сделать это он сможет, если мы встанем под его стенами.

— А потом начнем отправлять отряды фуражиров.

— И в какой-то момент наших солдат уйдет больше, чем останется.

Ухватившись за идею, капитаны с удовольствием обсасывали ее со всех сторон. Я не вмешивался, только удовлетворенно кивал, глядя на них. Мол, молодцы дети, сами додумались. Папка и так знал, но хотел, чтобы вы сообразили. Надо ли говорить, что я понятия не имел о такой возможности?

Но с небес на землю меня спустили достаточно скоро.

— А что, если Ля Ин нападет на наши разобщенные войска ночью? — спросил Прапор.

Ночные битвы, это я знал из книг и из парочки снов про Вэнь Тая, — настоящий вызов для полководца. Не многие из них способны внятно организовать атаку или оборону в условиях отсутствия освещения. Начинается бардак, приказы доводятся несвоевременно, напуганные люди бегут не туда, сталкиваются со своими товарищами, принимая их за неприятеля. В общем, собачья свалка. Победить в такой битве можно только случайно, и то лишь потому, что враг тупит больше тебя.

— Нас ведет в бой один из лучших Стратегов Юга! — воскликнул Гань Нин.

Все сразу же стали кричать и славить Белого Тигра, который, как всем известно, любимец богини и обладатель невероятно раскачанного ци. Я стоял и, как китайский болванчик, с той же милостивой улыбкой кивал.

Откуда бы им знать, что из ци-техник мне сегодня доступен только «небесный взор»?

Проводы на войну здесь были такими же, как и встречи. То есть, никакие. Крестьянушки с утра пораньше собрались и ушли в поля, и плевать им, что некий Стратег начал делать первые шаги в спасении Китая. С другой стороны, сколько они таких героев за четырнадцать лет видели? На юге, конечно, поменьше, чем в центре Поднебесной, но тоже, полагаю, немало. В общем, армии моей никто вслед платочками не махал.

А меня и ближний мой круг проводили еще вчера. Собрали в доме мэра, устроили песни и пляски — специально приглашенные артисты были, даже танцовщица та из кабака — Жули. Так же, как и там, она под гусли исполнила парочку «зажигательных» танцев, а под конец и вовсе разошлась — что-то вроде стриптиза устроила. Завершая танец, она повернулась к зрителям спиной, стянула с плеча шаль, и томно улыбнулась.

В первой части гулянки и Юэлян участвовала. Вышла в люди ненакрашенная — в смысле без тех тонн церемониальной косметики, а почти в том виде, какой явила мне, когда я в окно стучал. Волосы небрежно собраны на затылке, часть прядей свободно свисают с висков и вдоль розовых девичьих щек. Оделась в какой-то замысловатый халат из тончайшего расписного шелка, который был надет поверх парочки других, не таких броских. Уселась подле меня и так молча и просидела до тех пор, пока правила приличия не велели ей уходить. Ни слова не проронив.

Перед уходом только поклонилась и вручила мне шкатулку. Я было напрягся — опять какой-то символический подарок? Как брать, что при этом говорить? Подсказок от богини больше не будет, она в прошлый раз довольно ясно дала это понять. Однако, все оказалось проще. Юэлян тепло улыбнулась и произнесла:

— По моей просьбе эту вещь сделали для вас, господин Вэнь. Пусть она напоминает обо мне, пока вы заняты достойным делом.

В шкатулке обнаружилась заколка. Без шуток, реально заколка для волос, но не женская, а мужская — здесь есть разница. Толстое и широкое кольцо из нефрита, сквозь которое предполагалось пропустить волосы, и и того же материала массивная спица — ее нужно было вставлять в специальные отверстия кольца.

Сказал бы мне кто дома, что девушки будут дарить мне заколки для волос — ржал бы, как конь, на котором тут езжу. Но, как говориться, в каждой избушке свои погремушки, так что я удивленных глаз делать не стал, а с поклоном принял подарок.

— Благодарю вас, прекрасная Юэлян. Но я бы и без подарка про вас не смог забыть.

Девушка в ответ так мило смутилось, что у меня внутри что-то дрогнуло. Очень знакомо дрогнуло. Настолько знакомо, что даже внутренний голос заорал:

«Але! Хьюстон! Опять, да? Уймись, олень! Это договорной брак, нефиг западать на каждую цыпочку, которую тебе в рамках политического союза присылают! Ты же даже не знаешь, дойдет дело до свадьбы или нет!»

Он был чертовски прав, мой вечный собеседник. Прав и не прав одновременно.

В общем, спать я отправился с мыслями о китайской принцессе. А с утра, забравшись на коня, и заняв свое место в голове колонны, вдруг поймал паническую атаку. Не первую, и надо полагать, не последнюю, в этом мире.

Я вдруг понял, что еду на войну. Нет, не так! Я веду на войну десятки тысяч человек. По моему слову они будут сражаться, убивать и умирать. От моих решений, правильных или нет, будет зависеть, доживут они до вечера или станут кормом для червей. Цена ошибки больше не измерялась только одной моей жизнью.

Пытаясь справиться с паникой, я стал себя убеждать в том, что с моей точки зрения все эти люди уже давно умерли. Много-много поколений назад. Может быть, блуждая по интернету, я видел черепушку кого-нибудь из них, выставленную в музее. Неважно — умрут они или проживут жизнь до старости. Они все равно — история. Причем, даже не моей версии реальности.

Не помогло. Стоило оглянуться назад, на марширующую колонну, увидеть эти лица: сонные, отрешенные, возбужденные и радостные, как становилось кристально ясно — они живые. Такие же, как и я. Они мыслят, боятся, надеются и, зная чем тут кормят, мучаются животами. А еще они верят в то, что я не превращу их в пушечное мясо.

Помог мне, как ни странно, Лю Юй. Богатырь ехал по правую руку и, кажется, дремал в седле. Заметив, как я сжал в руках поводья, он вдруг открыл глаза и негромко, чтобы услышал только я, спросил.

— Тебе страшно, брат?

— Очень. — неожиданно честно ответил я.

— Мне тоже. — сказал Великий Воин, и снова опустил веки.

Мне тут же захотелось растолкать его и забросать сотней вопросов. Почему он боится? Как он справляется с этим? Что делать мне? Страх солдата, наряженного в чешуйчатый доспех — это одно, а страх Стратега, который ведет тысячи людей на войну — совсем другое. Цена ошибки…

А потом я подумал вот о чем. Я ведь уже умер, по сути. В смысле, тот Алексей, продавец «Эльдорадо», его же больше нет. Богиня вырвала его сознание из тела и перенесла в новый сосуд — смертельно раненого полководца древнего Китая. Но при этом — я есть. Вот он я, сижу на коняге, разговариваю, трясусь от ужаса перед предстоящим сражением. Значит — пародоксальная мысль — смерти нет? Окончательной, имеется ввиду.

И это меня успокоило. Не на сто процентов, но достаточно, чтобы перестать рвать в руках поводья, и дышать так, будто это я везу на себе коня, а не наоборот.