Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 20

— Причина печали мужчины — всегда женщина, — продолжила Фа Аньян. — Даже когда мужчина думает, что это не так. Он может считать, что его волнуют деньги или успех в войне, но все в конечном итоге сводится к женщине. Однажды великий архитектор Лояна, Цуан Лэйгун, взял себе ученика. Он вывел его на крышу императорского дворца и обвел рукой раскинувшийся внизу город. Посмотри, сказал он. Все, что ты видишь перед собой, и то, чего ты не способен разглядеть, сделано мужчинами. Ради женщин.

Я невольно хохотнул. Хозяйка была права. Так дела и обстояли. В конечном итоге все сводилось к этому. Один только вопрос — как бы это донести до самих женщин? Точнее, до одной конкретной женщины?

— Она знатная и богатая, — неожиданно для самого себя сказал я. — И я ее крепко обидел по глупости.

Вот зачем я это сказал? Все настолько плохо, что я готов прибегнуть к помощи владелицы кабака, совмещенного с публичным домом? Ну-у… Вообще-то, все именно настолько плохо.

— Знатность и богатство имеют малое значение, — помолчав немного, сказала Фа Аньян. — Мы любим красивые слова и красивые поступки. На самом деле чем выше насест птички, сидящей в золотой клетке, тем больше.

Это типа она имеет в виду, что общество средневекового Китая настолько забито всякими правилами и ограничениями, что цениться будет искренность? Не лишено смысла. И что? Мне теперь пробиваться к Юэлян на прием и там рассказывать о том, как я сожалею о совершенной ошибке?

«В окно залезь!» — посоветовал внутренний голос.

Я шикнул на него. Дебильных советов мне еще не хватало! В окно! Хм-м… В окно…

В этот момент со второго этажа скатились два моих командира. Выглядели они немного обеспокоенно — все-таки начальник заявился в бордель, значит, повод серьезный. И вместе с тем, глядя на них, я не мог избавиться от ощущения, что вижу перед собой двух обожравшихся котов.

— Я оставлю вас, господин, — тут же поднялась хозяйка. И прежде чем я успел что-то сказать, ушла.

— Что-то стряслось, брат? — в полный голос обратился ко мне Лю Юй. Ган Нинь просто молча уселся напротив и придвинул чайник с вином поближе.

А у меня в голове тем временем разворачивался безумный, но от этого еще более притягательный план. Сумасбродный, нарушающий все правила приличия, обычаи патриархального Китая, но тем не менее способный сработать.

Я еще раз всмотрелся в своих капитанов. Здоровяк Юй, с лицом бесхитростным, но неглупым — не приведи Господь кого-то посчитать его простачком. Немолодой, но следящий за собой Нин, бывший пиратом и присягнувший пятнадцатилетнему пацану, который этих пиратов громил. Стоит просить их о помощи и участии в авантюре? Это ведь не война и не спасение Китая — на такое они не подписывались.

Стоит! Сам я накосячу, однозначно. С этими ребятами, впрочем, такой исход, тоже возможен, но… Они местные, плюс горят желанием помочь командиру и побратиму.

— Я тут немного дров наломал с одной девушкой, — сказал я. — Конкретно так наломал. Надо бы все исправить, но один я не сдюжу. Пойдете со мной?

— Куда угодно! — тут же воскликнул Воин.

А вот Гань Нин с ответом не торопился. Сперва он налил себе вина, выпил чашечку и разгладил усы. Затем хитро сощурился и произнес.

— Не с каждой девушкой стоит все исправлять, командир. Поверь моему опыту.

— А если эта девушку зовут Чэн Юэлян?

Лю Юй недоуменно нахмурился, а Пират закатил глаза. В политической обстановке он явно разбирался лучше своего собутыльника.

— Тогда, — сказал он, наливая вторую чашку, — надо исправлять. План у тебя есть?

Я кивнул. Решительно, не испытывая при этом ни капли уверенности.

Апартаменты Чэн Юэлян располагались в восточном крыле дома градоуправителя, в так называемой женской части. Да, у китайцев, как выяснилось, было такое деление. Что довольно странно — многоженства тут не было, гаремов — тем более. Имелся институт наложниц, это да, но их же не селили рядышком с женой, так какой в таком случае смысл устраивать целую женскую половину в доме?

Впрочем, этими вопросами я задавался, так сказать, абстрактно. Спрашивать у своих подельников об этом сейчас было бы предельно глупо. По той простой причине, что мы втроем проникли на территорию имения городского главы, оглушили и связали одного из сторожей и сейчас сидели под окнами госпожи Юэлян.

— Это дерево подойдет, — очень громким шепотом произнес Воин. За что тут же схлопотал подзатыльник от Пирата, который международным жестом приложил указательный палец к губам. Я задушил смешок.

Дерево — фиг его знает, как оно называлось, — действительно подходило. Основательное, с толстым стволом и широкими ветвями, оно росло прямо под окном одной из комнат принцессы. Будто ландшафтный дизайнер, который здешний сад проектировал, специально его тут посадил — для удобство ночного посещения принцесс. Потому что, если забраться на него, по ветке проползти, можно рукой до затянутой бумагой оконной рамы дотянуться.

Лезть, естественно, предстояло мне.

Да, в этом мой суперплан и заключался. Выяснить месторасположение комнат высокородной гостьи управителя, проникнуть на территорию, оглушить охранника, а потом залезть на дерево и постучать в окно. Да, дурацкий, даже спорить не буду. Но Лю Юй и Гань Нин, которым я рассказал о совершенной на приеме оплошности, в один голос сказали, что это может сработать. Я тоже так считал. Видимо, у дураков и авантюристов мысли сходятся.

Точнее, уверенность я испытывал до того момента, когда все фазы этого безумного плана были уже реализованы, и мне оставалось только забраться на дерево и доползти до окна. И тут меня начало колотить.

«Это не общага, в которую можно по пожарному рукаву залезть! — выговаривал мне внутренний голос. — И ты не студент колледжа сервиса и торговли, а чертов долбаный генерал армии. Что можно глупее придумать, чем постучаться в окно к девушке, которую ты прилюдно оскорбил?»

Тем не менее других вариантов я просто не видел, поэтому, послав своего вечного собеседника куда подальше, я зачем-то поплевал на ладони и начал восхождение. Не сказать, что у меня получилось сделать это легко и просто, все же в последний раз по деревьям я лазил лет этак семь-десять назад, но за пару минут на нужную ветку все-таки вскарабкался. И замер с вытянутой рукой.

«Стучи уже, олень! Раз забрался — стучи!»

И я трижды коснулся костяшками пальцев деревянной рамы окна. Деликатно, как советовал Гань Нин, но в то же время уверенно и настойчиво.

С минуту ничего не происходило. Потом в комнате появилась тень, за ней вторая, после чего окно отъехало в сторону. Передо мной предстали две девушки — одна стояла чуть впереди, вторая за ней. Не знаю почему, но я как-то понял, что та, вторая, и есть Юэлян. Хотя она совсем не походила на ту закутанную в шелка статуэтку, которую мне представляли сегодня днем.

Губы у обеих девушек сложились в подобие буквы «О», но ни одна из них, похоже, кричать не собиралась. Затем та, что открыла окно, отступила в сторону и тоном британского дворецкого, которого ничем невозможно удивить, произнесла:

— Похоже, это к вам, госпожа.

Юэлян была красива. Не мой тип, я вообще как-то раньше по китаянкам не фанател, но красива, не отнять. Высокий лоб, брови вразлет, тонкая линия носа и узкие, немного бледноватые губы. А еще глаза. Черные, глубокие, какие-то, прям не знаю, как сказать правильно… Оленьи, вот! Влажно поблескивающие и ничего не выражающие.

Волосы моей несостоявшейся невесты были распущены — девушка все-таки готовилась ко сну, а не к встрече с отвергшим ее женихом. А вот одежда вольностей фантазии не давала — длинная ночная рубашка и богато украшенный вышивкой шелковый халат поверх нее. И то, и то — белого цвета.

— Госпожа Юэлян, — произнес я и замолчал.