Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 2

Внутри сразу как теплой водичкой полили — хорошо. От того хорошо, что морда эта чиновничья сразу сникла, но кивнула и полезла в седло смирной серой лошадки. Неумело полезла, отметил я со злорадством.

Так, где у нас центр?

Стоило задаться этим вопросом, как снова развернулся перед глазами вид сверху. Так, я вот тут, небольшая точка такая, а центр там, где шевелится буро-серая масса. Пехота, видать, рубится. Туда нам, значит, и дорога. Метров четыреста где-то.

Ну и тронул лошадь. Коня то есть, это конь, я откуда-то это знал. Как-то сами собой колени напряглись, и зверюга понесла меня легким галопом в направлении передовой. За мной тут же тронулась синяя чиновничья рожа и еще два десятка конных воинов — свита, видать. А, не, телохранители. Я их раньше почему-то не заметил. Такие неприметные ребята в красивых чешуйчатых доспехах, с копьями с бунчуками. Сразу стало полегче на душе, не один я в рубку еду.

По мере того как мы приближались к центру построения, становились видны детали. Растянутый метров на двести строй еще держался, но в паре мест уже действительно прогибался. В этих местах от задних рядов отцеплялись отдельные фигурки людей, которые, бросая оружие, бежали прочь от схватки. Еще пара минут — и к ним присоединятся все остальные. С центром и правда беда. Надеюсь, явив им свой светлый лик, я действительно предотвращу повальное бегство.

Кстати, а как вообще их воодушевлять-то? Речь толкнуть, как в кино? Но они ко мне спинами, да и в этом гвалте никто ничего не услышит. Мы, когда на сотню метров к передовой подъехали, реально оглохли от криков, стонов, проклятий и лязга металла. А еще в нос ударил запах скотобойни: крови, дерьма, внутренностей. Меня чуть не вывернуло, однако рука сама нырнула за пазуху и вытянула оттуда чем-то пропитанный платок. Тошнота сразу отступила, стоило только сделать первый вдох сквозь ткань. Ваниль?

Я даже засомневался на этом фоне — а точно ли сон? Какой-то прямо 5-D, очень уж все натурально. И звуки, и запахи, и… графон такой. Во сне ведь обычно как? Обрывочные образы, некоторые даже очень четкие, но именно что некоторые. А тут все дышит реальностью. Может, в самом деле это все происходит?

Да не! С фигов бы?

— Солдаты! — заорал я, подъезжая к одному из прогибов. Страшновато было, люди друг в друга чем ни попадя тычут, явно желая причинить тяжкие телесные повреждения, а то и смерть. Но я уцепился за мысль, что это сон, а раз так, мне ничего грозить не может. — Сомкнуть ряды!

Охренеть! Я сам себя не слышу, а они отреагировали! Раздался рев сотен глоток, и ряды действительно сомкнулись, а парочка прогибов была тут же выправлена. Как так?!

— Белый Тигр! — пронеслось над рядами. — С нами Белый Тигр!

И солдатики начали тыкать в противника с утроенным энтузиазмом. И неприятель дрогнул! На одном моем увещевании! Вот уж чудеса чудесатые! Голос у меня, походу, магический!

— Надави! — уже не чувствуя себя идиотом, продолжал надрываться я. — Они вот-вот побегут!

Прищурив глаза, чтобы солнце, стоящее в зените, не слепило, я вглядывался в свои войска, в неприятельские и вдруг заметил одну странность. Флаги. Над каждым отрядом были флаги. Понимаю, не такая уж невидаль, у китайцев в средние века такое сплошь и рядом было. Японцы вообще каждому пехотинцу маленький флажок втыкали в… к спине крепили, в общем. Только вот флаги, которые видел я, висели в воздухе. Безо всякой поддержки.

И была у них еще одна странность. Непонятные значки на этих призрачных полотнищах стали медленно складываться в знакомые мне русские буквы.

«Отряд ополчения уезда Лян».

«Отряд наемных мечников “Ветреные головы”».

«Отряд наемных копейщиков “Пронзатели желтого неба”».

И тому подобная фигня. Флаги висели и над моими, и над вражескими отрядами. В большинстве своем разнообразием надписи не блистали: копейщики, мечники, воины с топорами. Но встречались, в основном в моих рядах, причудливые названия. Типа «Сокольничие», «Стражи пределов», «Яшмовая гвардия». И поди разбери, что за тип войск под этим понимался. Реально с соколами пацаны?

— Брат! — услышал я рев у самого уха. Вздрогнул, чуть с коня не свалился. Огляделся по сторонам — никого. А голос узнаваемый. Тот зеленый так орал. Только ведь он унесся с этими, нефритовыми драконами, конницу останавливать.

— Брат! — уже в другом ухе прогремел этот же рев. — Мы опрокинули их!

С каждым разом становилось все страннее и страннее. Сперва вот это вот все, потом видосы, теперь голоса. И главное, я ж не пью! Даже на белую горячку не спишешь.

— Что мне делать дальше, брат? — продолжал допытываться невидимый зеленый здоровяк. — Преследовать их?

А с другой стороны. Если я могу обозревать поле боя с высоты птичьего полета и укреплять войска звуками собственного голоса, почему бы к этому не добавить еще и телепатию? Поэтому я попытался призвать взгляд с небес, а когда это получилось, попробовал уже сознательно переместить «камеру» туда, где дрался с кавалерией тот бородатый чудак, называющий меня братом.

Вышло. Легко и просто, кстати. Моментально я охватил взглядом уносящую ноги (или копыта?) конницу, изрядно уже прореженную, и заметил отряд нефритовых драконов, во главе которых восседал на здоровенном черном жеребце мой давешний знакомец. Погонял обзор туда-сюда, чтобы убедиться, что дракоши мои не влетят в западню, увидел, что, преследуя конницу, они как раз выйдут во фланг врагам и, немного стесняясь, произнес:

— Следуй за бегущими. Заходи во фланг противнику.

Глупо как. Сидит чудак на коне, бормочет себе что-то под нос и думает, что его кто-то услышит. Однако зеленый отозвался тут же, словно мы и правда по телефону говорили.

— Понял тебя! За Вэнь!

«За Бэнь, блин! Чеши уже!»

Воодушевленный мною центр перемалывал противника, как мясорубка, неторопливо, но так же неотвратимо. Буквально через несколько минут в одном месте вражеского строя образовался разрыв и туда мощным потом хлынули мои бойцы. Фронт неприятеля распался сперва на две части, потом на несколько окруженных отрядов. Началось избиение. Немногие воины врага еще держались, но большинство сдавались победителями или бежали.

Смотреть на это оказалось страшно. Резня красивой не бывает, как бы потом в балладах ни пели. Острый мой взгляд выхватывал из общей свалки отдельные фрагменты. Вот двое пехотинцев в моих, лазурных, цветах тычут в упавшего воина короткими копьями — куда придется. Лезвие одного разрывает упавшему щеку, пронзает голову, второй с натугой втыкает копье в живот. Или вот еще — запаниковавший солдатик, пацан еще, прости господи, лет семнадцати, бросив оружие, носится от одного хохочущего воина к другому. Те смеются, толкают его в пропитанную кровью грязь, а затем один из победителей развязывает вдруг пояс и идет к пареньку с очевидной даже для меня, закоренелого натурала, целью. Я тут же отвожу взгляд.

Чтобы отвлечься от ужасов победы — черт, как же выглядит поражение? — пытаюсь прикинуть, сколько тут всего людей. Когда-то я умел это делать, в смысле, считать толпу. Это несложно, главное, владеть методикой. Делишь поле на квадраты, прикидываешь, сколько в одном таком уместилось людей, потом просто копипастишь визуально…

Но мне и этого не потребовалось. Стоило только задуматься, как внутренний голос, которому я обещал проставиться пивом в самом начале этого бредового сна, вдруг сообщил: «Потери средние. В бой введено десять тысяч семьсот двадцать семь человек. Из них пехотное ополчение — восемь тысяч триста человек, наемная пехота — две тысячи двадцать шесть человек. Легкая кавалерия — двести шестьдесят три, тяжелая кавалерия — сто тридцать восемь. Потери в пехоте: ополчение шестьсот двадцать человек убитыми, тысяча восемьсот ранеными. Наемная пехота: сто двенадцать человек безвозвратных потерь, триста один — ранения различной степени тяжести. Легкая кавалерия: двадцать человек, сорок четыре коня убиты. Раненых одиннадцать. Тяжелая кавалерия — трое мертвых, два коня охромели.