Безжалостная Империя (ЛП) - Кент Рина - Страница 25

– Это не так.

Я дышу на дерево, образуя на нем конденсат.

– Ты думаешь, что если будешь отрицать это, с тебя сойдёт это желание? Это всё, Бабочка?

Да. Но я этого не скажу.

Я не буду.

Он шлёпает меня по заднице. Жёстко. Удар отдаётся эхом в тишине кабинета, и я ахаю, когда ощущаю жжение. Но это не из-за боли. Это из-за того, что мои бедра сжались вместе с болью.

Что, чёрт возьми, со мной на самом деле? Со мной определённо что-то не так.

– Твоя привычка не отвечать на мои вопросы должна измениться.

Его член останавливается у моего входа, и мои руки хватаются за стол.

Это происходит.

Это происходит.

Я закрываю глаза, пытаясь думать о таких важных вещах, как контроль над рождаемостью.

Ладно, я принимаю таблетки. Фу.

Нет, я не должна радоваться, что принимаю таблетки. Я должна подумать о том, почему этого не может произойти и что мне нужно это остановить.

Ничего не приходит в голову. Абсолютная пустота.

– Любой может войти к нам. Ты знала об этом? – бормочет он садистским тоном.

Мой взгляд устремляется к двери. Она не заперта. Папочка, Фредерик или кто-то из их друзей могут прийти сюда, чтобы воспользоваться телефоном в любую секунду. Они увидят нас такими.

Почему это не пугает меня так сильно, как должно было бы?

Коул сжимает руку у меня на затылке.

– Может быть, это испортит свадьбу.

– Нет, я этого не хочу.

– О, но ты хочешь. Ты мечтала об этом неделями, Бабочка. Ты не такая хорошая девочка, какой заставляешь всех себя считать.

– Заткнись.

– Ты фальшивка, но не со мной. Никогда со мной.

– Заткнись нахуй, Коул.

– О-о, Мисс Чопорная и Правильная ругается.

– Я ненавижу тебя. Я так сильно тебя ненавижу.

– Знаешь, я собирался подождать, пока они не расстанутся, чтобы сделать тебя своей, но они приняли это решение. – Он наклоняется так, чтобы прикрыть мою спину, затем обхватывает рукой мои волосы и крепко сжимает их в кулак. – И я сделал тебя своей.

Он вонзается в меня одним безжалостным движением.

Я кричу, мои глаза закрываются, когда боль пронзает меня.

О, Боже.

Не имеет значения, насколько я мокрая. Он большой, а я слишком узкая. Это больно.

– Блядь. – Он останавливается, прежде чем я чувствую его тёплое дыхание на своей коже. – Это твой первый раз?

– Очевидно, придурок.

Я напрягаюсь, мой голос дрожит.

– Открой глаза.

– Нет.

– Сильвер, открой свои грёбаные глаза.

– Просто покончи с этим.

– Сильвер, – предупреждает он.

Я знаю, что он не часто использует этот тон, если вообще когда-то использует, поэтому я медленно открываю веки. Моё дыхание прерывается, когда я обнаруживаю, что он смотрит на меня сверху вниз.

Если я и ожидала жалости, то её нет. Вместо этого в нём есть намёк на беспокойство, но больше всего в его глазах светится собственничество, такое осязаемое, что я чувствую его вкус на своём языке.

– Я твой первый.

Говорит он с чем-то похожим на благоговение. Я киваю, хотя он и не задавал вопроса.

– Почему я у тебя первый?

– Это не имеет значения.

– Лгунья.

Он начинает двигаться внутри меня, и я крепче сжимаю край стола, когда он мягко покачивает бёдрами.

Он позволяет мне привыкнуть к его размерам и ритму. О, ничего себе. Я никогда не думала, что у Коула будет такая сторона.

Достаточно скоро первоначальное ощущение проходит, и это почти… приятно.

Стон срывается с моих губ, когда Коул отпускает мои волосы, а затем массирует мой клитор. Боль исчезает, и волна затягивает меня под воду.

Его темп ускоряется с каждым движением пальцев. Громкое всхлипы разрывают воздух, и я понимаю, что они мои, когда я распадаюсь на части.

Я не продержалась и минуты.

Мой оргазм охватывает меня до тех пор, пока всё, что я могу распознать, - это что он у меня за спиной, во мне, повсюду вокруг меня.

Коул прижимает мой затылок к столу и трахает меня жёстко и дико. Он трахает меня так, словно вымещает на мне все предыдущие годы каждым своим безжалостным толчком.

Я снова кончаю, или, может быть, это первый оргазм, переходящий во второй. Я не могу ясно видеть, не говоря уже о том, чтобы думать прямо сейчас.

Всё, что я могу сделать, это почувствовать его — его силу, его присутствие, его потребность в большем, что отражает и мою.

Он не останавливается.

Не тогда, когда я стону, хнычу или рыдаю от оргазма. Только когда я не могу стоять и почти готова упасть в обморок, он выходит из меня. Горячая жидкость капает у меня между ног, и я закрываю глаза, впитывая это ощущение.

Всё ещё держа меня за шею, Коул собирает сперму, которая капает с меня, и погружает её во внутрь меня двумя удивительно нежными пальцами, пока я почти не прошу ещё одного оргазма.

Мне больно, и я чувствую себя использованной, но в то же время я все ещё хочу большего. Гораздо больше.

Осознание того, что я натворила, ударяет меня прямо тут, головой о папин стол для совещаний.

Я предала свои собственные принципы. Мои убеждения. Мои родители.

И все это из-за него.

Коула.

Он использовал меня и погубил безвозвратно.

И я знаю, я просто знаю, что отныне ничто и никогда не будет прежним.

– С днём рождения, Бабочка. – Шепчет он мне на ухо. – Теперь ты моя.

Моя маленькая куколка превратилась в женщину.

То, как её тело сжалось, а кровь потекла по бёдрам, смешиваясь со спермой, - это зрелище, которое я никогда не забуду.

Это искусство в его истинной форме.

Это настоящий шедевр.

И я буду заставлять его прокручиваться снова и снова.

Кровь изысканно смотрится на её фарфоровой коже. Как будто она сделана для того, чтобы душить её плоть, омывать её, ползти по ней, а не под ней.

Моя кукла Барби не понимает, насколько она красива. Как изысканна. У неё есть улыбка, за которую можно умереть, губы, которые можно пожирать, и глаза, в которые можно смотреть вечно.

Люди в школе называют её сукой, но они просто завидуют её красоте, грации и уму. Её интеллект, светлый ум. Это причина, по которой её красота усиливается. Она не из тех кукол-пустышек, от которых я устаю после одного взгляда.

Она не такая поверхностная, как они, глупая, как они, пустая, как они. Она - это всё, что нужно.

Она - то, что я искал всю свою жизнь, пока был занят их забывчивыми телами.

Я потратил годы на то, чтобы быть терпеливым, медленно прокрадываясь под её кожу, но не слишком явно.

С куклами нельзя быть очевидным. Люди говорят, что они не видят, но у них есть глаза. Они говорят, что не чувствуют, но у них есть кожа. Они тоже могут истечь кровью, если вы проведёте ножом по их телам.

С куклами нужно бережно обращаться, тщательно одевать, тщательно мыть.

Внимательно наблюдать.

Ты не можешь позволить им подозревать тебя. Вместо этого ты должен быть самой важной частью их жизни. Их кукольным мастером.

Тем, кто их одевает, моет, причёсывает.

Я смотрю на фотографию, где она спит на боку в одной футболке и без нижнего белья. Я стону, когда моё освобождение накатывает волнами.

Я достаю свой запасной телефон, покрываю её фотографии своим освобождением, затем печатаю теми же пальцами.

Неизвестный Номер: Ты сегодня прекрасна, как роза, наконец-то лишённая девственности. С восемнадцатым днём рождения. Теперь ты женщина.

Моя кукла.

Мой шедевр.

Теперь она никогда не уйдёт от меня.