Безжалостная Империя (ЛП) - Кент Рина - Страница 2

Я научился молчанию до того, как научился говорить. Тишина даёт тебе пространство для размышлений, для построения планов. Разговоры же навлекают на тебя только неприятности.

Познакомившись в Хаосом, я перестал плакать, и среди прочих привычек, я больше не удивлялся, почему мы с мамой застряли с ним, или сделал ли я что-то не так, родившись.

Хаос научил меня многим вещам, и самое главное и них: ты должен начать это сам.

Ты не можешь ждать, пока наступит хаос.

Отец - мастер хаоса. Он вызывал его каждый день. Каждую ночь.

Всё заканчивается тем, что мама сворачивается клубком и прикладывает лёд к своему лицу. Она не хочет, чтобы я видел её, когда она в таком состоянии. И она делает всё, что в её силах, чтобы скрыть это – макияж, выпечка, улыбки.

Много улыбок.

Сейчас она внутри, прячется и плачет.

Я нет.

Я стою на краю бассейна, глядя прямо вниз на всё красное.

Хаос в его истинной форме.

Впервые с того дня, как я вернулся домой, я делаю глубокий вдох. Долгий вдох.

Я могу дышать, и это не чернота. Я могу видеть, и это не темнота. Я могу чувствовать, и это не пустота.

Я не знаю, как долго стою там, наблюдая и пытаясь вспомнить, что он сказал.

Ты чудовище.

Он думал, что я монстр.

Может быть так оно и есть.

Я поворачиваюсь, словно робот, моё тело тяжёлое и негнущееся, и ухожу. Покидаю не только бассейн, но и сам дом.

Наш особняк исчезает из виду, но эта сцена в бассейне продолжает прокручиваться в моей голове, как фильм.

Красный.

Рука.

Бульканье.

А потом… тишина.

Ты чудовище. Он что-то сказал после этого, но… я не могу вспомнить. Я был слишком поглощён хаосом, чтобы запомнить.

Уже поздний вечер, поэтому на горизонте ярко-оранжевые сумерки.

Не зная, куда мне идти, я стою посреди улицы и наблюдаю, как солнце медленно исчезает за зданиями.

Скоро стемнеет. Скоро воцарится хаос.

Ноги сами несут меня в ближайший парк. Обычно в это время там пусто, потому что мамочки забирают своих детей домой. Это небольшой парк с высокими деревьями и тёмно-зелёными скамейками, похожими на ту, что у бассейна.

Может быть, если я сижу здесь и думаю о парке и темноте, то я не буду думать о бассейне.

Мне следовало взять с собой книгу.

И я уже собираюсь вернуться и взять одну, когда замечаю маленькую фигурку, съёжившуюся на скамейке в дальнем конце парка под большим деревом.

На ней розовое платье, у которого так много материала внизу, что оно вдвое больше её самой. Блестящие золотистые волосы собраны в длинный хвост бабочкой. Точно такая же бабочка есть на поясе, который обвивает её талию. Она обнимает свою куклу, которая так похожа на неё и даже носит такое же платье.

Эта девчонка всегда делает такие глупые вещи.

Сильвер часто приходит, когда я играю с Эйденом и Ксандером, но она мне не нравится.

Она много говорит и спорит – очень, очень много – и это разрушает тишину в моей голове.

Я должен уйти, но что-то меня останавливает.

Слёзы в её глазах.

Она постоянно наносит на своё лицо блёстки, как будто верит, что она – это кукла, с которой играет. Теперь же, когда она плачет, блеск пропитывается слезами и двумя ручейками стекает по её щекам.

Сильвер не плачет. По крайней мере, я никогда не видел её плачущей. Мне было любопытно, как она это делает, и, хоть она мне не нравится, я хотел спросить её и узнать, не потому ли, что она тоже считает, что это бесполезно.

Теперь же, когда я впервые вижу её плачущей, я не могу уйти. Я даже не могу пошевелиться.

Всё, что я могу, это наблюдать, как влага скапливается в её огромных глазах. Их светло-голубой цвет темнеет, прежде чем слёзы потекут по её щекам.

Её лицо в полном беспорядке, полное соплей, блёсток и её бесконечных слёз. Её щёки покраснели, а губы розовее, чем обычно.

Хаос.

Он снова пришёл ко мне.

Я не думаю об этом, когда мои ноги ведут меня в её направлении. Она не чувствует меня, вернее, не может. Эйден всегда говорит, что я двигаюсь бесшумно. И это из-за того, что я научился ходить на цыпочках, чтобы быть вне досягаемости моего отца.

Но я никогда не говорю об этом ни ему, ни Ксандеру.

Мы не должны говорить такие вещи. Мы порядочные люди с хорошими манерами и приличными секретами.

Как только я оказываюсь за спиной Сильвер, я дёргаю её за конский хвост. Она ахает, а потом вскрикивает.

Это то, что я обычно делаю, чтобы выгнать её из дома Эйдена, когда она слишком много говорит. Она кричит, что мальчишки – отстой, и что я должен пойти в плохое место.

Понятия не имею, зачем я сделал это сейчас. Я действительно не хочу, чтобы она исчезла, но я также не могу игнорировать эту привычку всякий раз, когда она появляется в поле моего зрения.

Сильвер поднимает свою голову, и когда её глаза встречаются с моими, они расширяются, пока почти не поглощают её лицо.

Секунду я смотрю на неё, не в силах сделать ничего другого.

Мне нравится этот взгляд.

И я так хочу сохранить его.

Но как?

– Что ты здесь делаешь, Коул? – Она позволяет своей кукле, у которой тоже есть бабочки на голове, упасть к ней на колени, и прячет лицо в своих крошечных руках. – Уходи.

Я отпускаю её волосы, раздражённый тем, что она спрятала этот взгляд, и сажусь рядом с ней. Большая юбка её платья без проблем могла бы вместить её одного человека, между нами.

­­– Почему ты плачешь? – Мой голос звучит тихо, потому что я не знаю, как мне следует разговаривать с ней.

‒ А тебе какое дело? – Она шмыгает носом. – Ты ненавидишь меня.

Значит она знает об этом.

– Что заставляет тебя так думать?

Мне нужно, чтобы она сказала мне, почему она плачет, потому что, если я узнаю причину, я смогу использовать её, и, возможно, смогу вернуть этот прежний взгляд.

Хаос.

– Я просто знаю, что это так, – ей удаётся выдать это сквозь всхлипывания. – И я тоже ненавижу тебя.

– Если ты ненавидишь меня, то почему ты прячешься от меня?

– Я не прячусь! Я не хочу, чтобы ты видел, как я плачу. Никто не видит этого.

Я полностью поворачиваюсь к ней лицом, и на моих губах играет улыбка.

– Значит, я первый?

– Заткнись и вали!

– Нет.

– Нет?

– Это общий парк.

– Отлично. Я ухожу. – Она убирает руки от своего лица. Оно всё ещё в слезах и испорченном блеске, но прежний взгляд исчез. Она не удивлена и не застигнута врасплох.

Почему нет?

– Если ты останешься, я открою тебе секрет, – говорю я, когда она подбирает свою куклу.

– Какой секрет? – Она не пытается пошевелиться, и её глаза снова распахиваются, но на этот раз это от любопытства, а не от удивления, как раньше.

Закатное солнце придаёт её волосам золотистый оттенок и делает голубые глаза светлее и ярче.

– Ты уверена, что хочешь знать? Эта тайна будет связывать нас вместе всю жизнь.

– В-всю жизнь?

– Да, Бабочка. Всю жизнь.

Она хмурится.

– Почему ты меня так назвал?

– Как?

– Бабочка.

– Одна у тебя в волосах. – Я указываю на талию её платья. – И на твоей одежде. Ты хочешь летать, как одна из них?

– Да. – Её лицо проясняется.

– Почему?

– Знаешь, потому что они такие красивые, и все улыбаются, когда видят их. Они приносят счастье и свет.

– Это тараканы с крыльями.

– Заткнись. Не говори так о них.

– Есть некоторые бабочки, которые умирают за день.

На её лбу образуется складка, когда она складывает руки.

– Ты злюка.

– А ты нереалистична.

– Я ухожу.

– Я думал, что ты хочешь узнать секрет? Или ты трусиха?

– Я не трусиха.

– Так ты хочешь знать?

Она сдержанно кивает. Сильвер может говорить так много, но она не любит просить о чём-либо. И она также не любит открывать себя для всех.

Я заметил это в наших играх. Всякий раз, когда мы играем, она просит идти крайней, чтобы наблюдать за остальными. Конечно, она этого не делает, потому что каждый раз я забираю у неё крайнюю позицию. Мы с Эйденом обычно побеждаем их всех.