Выбери любимый жанр

Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 15


Изменить размер шрифта:

15

Вспомнил свой первый день в школе, в той, моей прошлой, жизни. Поскольку я был сыном военного, то, естественно, в детский сад почти не ходил, мы постоянно мотались по стране, отца переводили из одного гарнизона в другой. Мама была домохозяйкой — занималась моим воспитанием. Собственно, она и научила меня читать и писать. А вот в первый класс я пошел в Средней Азии. Представьте, один русскоязычный мальчик попадает в класс к таджикам, где преподавание ведется на родном языке. Честно сказать, я был в шоке. Учителей и одноклассников не понимаю, говорить и писать не могу. Иногда, придя домой, рыдал. Спасибо маме, она, как могла, меня успокаивала. А потом пригласила местную медсестру Зухру, обладающую большим терпением и тактом. Зухра за три месяца смогла дать мне азы таджикского языка, и я понемногу начал общаться с соучениками. Первый класс закончил, свободно лопоча на местном языке. Через год, когда отца перевели служить в Саратов, мне снова пришлось осваивать русский язык, и это мне показалось очень трудным. Потом еще несколько раз сменил школу, и в 1940 году оказался в белорусской школе в Минске. Вот где я намучился. Язык был понятен, ведь русский и белорусский имеют общие корни, а вот произношение и значения слов сильно отличались.

С началом Великой Отечественной войны мы с мамой эвакуировались вглубь страны, а вернее в Свердловск. Я, как и все пацаны моего возраста рвался воевать, но перед отъездом на фронт со мной поговорил отец, четко и внятно объяснил, какие основные мои задачи на текущий момент. Они были сложными: хорошо учиться, помогать маме и фронту. Мы с мамой поступили работать на механический завод учениками токаря. С семи утра я осваивал профессию токаря, а после семи вечера бежал в вечернюю школу учиться. Уже через месяц мне было позволено самостоятельно выполнять несложные работы на токарном станке. Первая операция, которую я освоил — обдирка корпуса снаряда среднего калибра после литья. Не скажу, что было сложно, но я подошел со всей ответственностью, строго соблюдая технологический процесс. Смешно, но в первый же день мои куртка и штаны обзавелись большим количеством маленьких дыр: еще не научился я выбирать место у станка, чтобы горячая стружка не попадала на одежду. Мама не ругала меня, а молча два часа штопала дырки. Работа на заводе помогала нам сводить концы с концами. Денег хватало на оплату аренды жилья, одеваться и на продукты кое-что оставалось. Все бы ничего, но от отца мы долгое время не имели никаких сведений. Как расстались 24 июня, так с тех пор ни единой весточки. Я видел, как переживает мама, сам тоже себе не находил места, но старался бодриться. Только в апреле 1942 года удалось наладить переписку. Отец в это время вернулся в строй после ранения.

От воспоминаний меня отвлекла команда построения на ужин. Распорядок в монастыре соблюдался строго, опаздывать на ужин не принято, да, собственно, и невозможно, все ведь выполняется коллективно. Кормят неплохо. Конечно, соблюдаются все посты, поэтому наш рацион меняется. Всегда есть мясо, рыба, молоко, творог, сыр и яйца. Хлеб преимущественно серый, правда, на Пасху пекут вкуснейшие куличи и подают белый хлеб. Каши тоже разнообразные. Вот с картошкой напряженка, очень мало ее, монахи почему-то ее не очень жалуют, говорят, что вкуса и толку от нее никакого. Я попытался рассказать нашему монаху-кашевару способ приготовления жаренной на сале картошки, но был изгнан из кухни половником, с угрозой надрать мне уши, если еще раз попытаюсь совать свой нос в поварское таинство. Сегодня подали пшеничную кашу, заправленную конопляным маслом с приличным куском варенной речной рыбы, сомятины, что ли. Порции достаточно, чтобы насытить молодой и растущий организм.

Но не всегда прием пищи сопровождается положительными эмоциями. Бывает, случаются и печальные, и даже трагические, летальные, случаи. Слава Всевышнему, этот ужин закончился благополучно. А мог закончится смертью одного из воспитанников — Андрея Загорулько. Он, вообще-то, парень нормальный: и грамотный, и сообразительный, и физически хорошо развитый, и веселый, и добродушный. Но меры не знает ни в чем. Ему это все наши наставники втолковывали-втолковывали, но, видно, бесполезно. Горбатого и могила не исправит. Прям-таки шило у него в заднице. Вечно он шалит, постоянно всех задирает, хотя происходит это беззлобно и безобидно. Зла на него никто не держит. Не будем забывать возраст воспитанников — всем хочется подурачиться, поиграть, побегать.

Я, ухватив зубами изрядный кусок вареной рыбы, с удовольствием ее пережевывал, ощущая необыкновенный вкус — в наше время все стало таким безвкусным, что мясо, что клубника в универсамах, что та же рыба, выращенная в рыбхозяйствах. Краем глаза при этом наблюдал за очередной начинающейся шалостью нашего Андрюхи — поедая рыбу, он одновременно бросал в других маленькие хлебные мякиши, скатанные в шарики. И нарвался на ответный ход Никиты Бондаря — тот зачерпнул ложкой немного каши и как катапультой швырнул ее прямо в незадачливого шутника — шмяк, шлепнулся в лоб горячий слипшийся кусок пшеничной каши!

Андрей от неожиданности подавился крупным куском рыбы, который откусил за мгновение до этого. Кусок, как говорят, «пошел не в то горло», то есть перекрыл дыхание в прямом смысле слова «намертво». Шутник пытался прокашляться — безрезультатно. Он натужно сипел, но у него ничего не получалось. Он начал краснеть-бледнеть, глаза вылезали из орбит, он задыхался и ударился в панику. Быть бы ему мертвым через несколько минут, если бы я, действуя совершенно автоматически, забыв, кто я и где нахожусь, не подскочил к нему и не оказал первую медицинскую помощь широко известным приемом Хеймлиха. То есть, зайдя со спины, обняв страдальца руками под ребрами, обхватив левой ладонью кулак правой руки, одновременно надавливая костяшкой большого пальца между пупком и реберными дугами, несколькими резкими толчками на себя и вверх я добился освобождения Андрюхиных верхних дыхательных путей от инородного тела — куска рыбы. Вот так его мог отправить на «тот свет» обыкновенный сом. А если честно и откровенно, без шуток, то его бесшабашное баловство.

После этого горе-воспитанник сел и долго сидел молча, без движения, не притронувшись к еде. Все зашумели — загалдели, хлопали меня по спине, толкали в знак одобрения моих действий. Подошел ко мне со словами благодарности и наш шалун, глядел на меня при этом глазами печального сенбернара.

Потихоньку как-то все сошло «на нет», «прошло» мимо наставников. Это так мне тогда показалось. А я, когда осознал, что мои действия на фоне всеобщей медицинской и иной безграмотности выглядят, мягко говоря, странно, слегка испугался — а как мне объяснить подобное умение руководству монастыря? Зачем так привлекать внимание к своей персоне. Но что сделано, то сделано. В крайнем случае, пожму плечами да и все, оправдываться ни в чем не буду. Пусть думают, что хотят. Ничего запретного я не сделал, это главное. Хотя, нет — главное, человека спас, а с остальным как-нибудь разберемся.

Кстати, организм в целом у меня в полном порядке. Я подрос, тело утратило прежнюю худобу, а мышцы, благодаря ежедневным тренировкам, укрепились прилично. Не стали еще стальными тросами, но на крепенькую пеньковую веревку потянут. Не только упражнения с палками помогают укреплять мышцы, но и хозяйственные работы вносят определенную лепту. Уход за скотиной, рубка дров, уборка территории и помещений, все требует приложения физических усилий. С этим я уже смирился, а вот быть раз в месяц прачкой, хоть убейте, пересилить себя не могу. Наш десяток, а все воспитанники, проживающие в нашем квадрате, разбиты на десятки, обязан в субботу перестирать всю одежду и постельное белье товарищей вручную. Начинаем заниматься стиркой после обеда, и до полуночи с перерывом на ужин. Тяжело, мокро и муторно. Натаскаешь из колодца в котел воды, она чуть нагрелась, а ее тут же разобрали по корытам товарищи, и приходится таскать вновь тяжеленое деревянное ведро. Пару месяцев вынашивал идею незначительного рационализаторства. Хотел соорудить некое подобие примитивной стиральной машины, приводимой в действие мускульной силой человека, в данном случае силой мальчишек из моего квадрата. Набравшись смелости, однажды после вечерней службы подошел к звероподобному отцу Василию, он в монастыре был главным кузнецом, и на пальцах объяснил суть задумки. Можно было нарисовать чертеж, но таких познаний у девятилетнего пацана быть не должно. Отец Василий меня внимательно выслушал, крякнул, и сказал, что с Божьей помощью сладит. Примерно через месяц стиралка в нашем квадрате появилась. Ничего сверхъестественного в ней не было. Обычная бочка располагалась горизонтально на козлах. В торцах бочки крепились два изогнутых железных прута, опирающихся на скрещенные с двух сторон брусья. В боку бочки прорезался люк на двух кожаных петлях, уплотненный по периметру кожей, чтобы вода не протекала. Процесс стирки упрощался и облегчался значительно. В открытый люк загружалась одежда, заливалась горячая вода, насыпался щелок. Люк закрывали, плотно вгоняли засов на распор. Затем двое воспитанников крутили бочку некоторое время, по моим прикидкам — минут тридцать. После этого вынимался в торце бочки чоп, и через отверстие вытекала грязная вода. Через люк заливалась чистая холодная вода, и вновь бочка раскручивалась, таким образом, полоскали выстиранную одежду. Отжимать приходилось вручную. После первого применения стиралки отец Василий очень тщательно изучал качество работы, остался довольным, и с одобрения отца Ионы нам позволили использовать ее. Не знаю, переняли наш опыт в других квадратах, но мне отец Василий презентовал маленький горшочек меда, который мы с товарищами приговорили в тот же вечер. Вкусно, словами описать трудно. Надо бы еще изготовить из бревнышек простейшие вальцы для отжимания постиранных вещей.

15
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело