Музей магических артефактов (СИ) - Кальк Салма - Страница 88

- Потому что нынешний император – тоже Роган, но по женской линии, - усмехнулся Дюваль. – Наполеон удивил всех, когда ради наследника и ради преемственности власти развёлся с первой супругой и женился на принцессе Роган, единственной выжившей из королевской семьи. И нынешний император Наполеон – младший сын того, первого. И наполовину Роган.

- А ваш Наполеон… он что, был магом?

- Нет, он был простец. Но – очень одарённый простец. Ему не давала покоя боевая магия, поэтому он стал гением артиллерии. А потом – и не только артиллерии.

Вот так. Ладно, это потом. Рита приглушила жадный блеск в глазах и уставилась на Клодетт. Та улыбнулась.

- У деда был младший брат, который не захотел идти на эшафот вместе с королём и скрылся, и появился только в тот момент, когда принадлежность к древнему магическому роду уже не считалась преступлением. Увы, ему не удалось наложить лапу на семейные богатства – потому что император взялся ревностно следить за тем, чтобы те самые древние магические рода больше не обижали – он тоже захотел себе магическую опору трона. И объявил наследником де ла Моттов моего отца, которому на момент смерти его родителей было три года. Отца воспитал герцог Саваж, отдал сначала в восстановленную магическую академию, а потом и на военную службу. И так вышло, что на службе он пробыл до сорока лет, не помышляя о женитьбе. А потом получил серьёзное ранение, вышел в отставку и прибыл в столицу.

При дворе он встретил мою мать, урождённую девицу Санси. Она не была магом, но, вероятно, была прелестной девушкой, если верить портретам и фотокарточкам в нашем доме. Брак сложился без препятствий, и в положенный срок родилась я.

И вот тут-то мы все впервые столкнулись с дядюшкой Жан-Жаком. Он явился к нам в дом, был прилипчив и настырен, обо всём расспрашивал, всё вынюхивал. Он тоже был женат в течение некоторого времени, и у него был сын, Сезар, на пять лет старше меня. Дядюшка всё время приводил кузена к нам и заставлял играть со мной, но кузену было скучно, он запирал меня в шкафу и убегал. А дядюшка выговаривал моим родителям, что они не научили меня подобающему поведению.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мой брат родился через шесть лет после меня. Пока матушка пребывала в ожидании его появления на свет, дядюшка приходил к нам часто и говорил, что непременно родится дочь. По его словам, на это всё указывало. Но родился сын, и слуги болтали, что он явился поздравить отца, услышал новость, разбил бокал с лимейским вином и бросился прочь из дома. И полгода не показывал носа – ни сам, ни с сыном.

Потом, правда, вернулся, а я, было, уже вздохнула свободно, потому что противный Сезар не нравился мне ни капельки. Он по-прежнему запирал меня в шкафу, щипал, да так, что на видном месте не оставалось никаких следов, ставил подножки, а когда я падала, громко смеялся над моей неуклюжестью.

Однажды дядюшка подучил сына, чтобы тот пробрался в комнату младенца и выбросил его из окна, и свалил всё на няньку. Его поймали, стоящим у окна с братом в руках, и матушка просила отца отказать этим родственникам от нашего дома, и отец согласился.

Далее несколько раз моего брата пытались похитить во время прогулок с няньками, но ни разу это не удалось. Матушка просто не отходила от него ни на шаг. А потом однажды ночью загорелись портьеры на окне в детской, и пламя перекинулось на полог кроватки. Брата спасли, но на левой руке у него остался шрам от ожога – отец владел целительскими умениями, но залечить этот ожог бесследно не смог. Ожог имел форму треугольника, - пояснила Клодетт.

Филипп с хмурым видом закатал левый рукав рубахи… и увидел старый, бледный шрам в виде треугольника.

- Да, - потрясённо прошептал он, - этот шрам у меня всегда, сколько я себя помню.

- Теперь ты знаешь, откуда он, - кивнула Клодетт. – А потом, однажды утром, кроватка оказалась пуста, а нянька, спавшая рядом – отравлена. Стакан с недопитым ядовитым лимонадом так и остался стоять на столике рядом. И родители так и не узнали, кто это сделал.

Матушка не пережила, она скончалась через несколько дней после пропажи. А отец разом состарился. Он даже не хотел отдавать меня в школу при академии – потому что боялся отпускать от себя. Но, сам всю жизнь на службе, он понимал важность хорошего магического образования. И я поступила сначала в школу, а потом и в академию. А о моём пропавшем брате мы так ничего и не узнали.

На мой выпуск явились родичи – мол, самое время примириться. Дядюшка, уже изрядно дряхлый, тогда прямо сказал – негоже распылять семейные богатства, нужно соединить их вместе, и для того выдать меня замуж за Сезара. Сезар был неплохо принят при дворе, как подающий надежды молодой маг. Он владел кое-какими стихийными силами, но – не в пример меньше, чем я. Правда, всей моей силы он и не осознавал.

Конечно же, я не желала выходить замуж за кузена, и отец меня в этом поддерживал. Да вот только он отправился на верховую прогулку, конская нога попала в яму, он упал и ударился головой. И мгновенно умер.

Дядюшка мгновенно воспользовался ситуацией и получил от императора разрешение стать моим опекуном до замужества – как близкий родственник. И так же получил согласие на наш с Сезаром брак – увы, его величество не из тех, кто вникает в каждую семейную ситуацию. А дальше… простите, дальше мне придётся говорить о не слишком приятных вещах.

- Переживём, - отмахнулась Рита.

И взяла Клодетт за свободную руку. Судя по всему, девочка настрадалась.

- Когда я стала госпожой Сезар де ла Мотт – сейчас я понимаю, что дядюшка просто магически подавил мою волю, и я не смогла сопротивляться – он рассказал мне всё. Что, оказывается, давно поглядывал на богатства де ла Моттов, и теперь, наконец-то, они в его руках, потому что его сын женат на единственной наследнице тех богатств! Он приказал мне отдать все ключи от сундуков с хранящимися в семье артефактами, но у сундуков не было ключей, они просто открываются от прикосновения законного наследника. И об этом я ему не сказала. Сказала – со смертью отца секрет утерян. Он сам ни за что не доверил бы важное женщине, поэтому поверил.

Правда, он попробовал вскрыть один из сундуков топором. Но топор соскользнул, и он получил по ноге. А когда он попробовал забрать ещё один из подвала отцовского дома – то просто не смог сдвинуть его с места. Сундуки остались в том подвале, все пять, и думаю, так там до сих пор и стоят.

И ещё он рассказал, что исчезновение моего брата – его рук дело. Правда, он проговорился, что не убил младенца, рука не поднялась, а просто отвёз далеко на Юг и подбросил в некий приют. Может быть, ребёнок и выжил. Но не знает, кто он и откуда.

Магические сокровища стояли в подвале, а деньгами он пользовался – сколько мог. И всё время был недоволен, что я до сих пор не родила ему внука – а я не собиралась рожать ему внука. А после того, как он однажды, будучи пьян, признался, что и к смерти моего отца приложил руку… я остановила ему сердце раньше, чем поняла, что сделала.

Правда, меня не заподозрили. Он был стар, нездоров, любил выпить, а его сын очень хотел стать главой семьи. И даже попытался добиться титула графа де ла Мотта, но тут не преуспел – потому что титул должен был отойти моему сыну, а сына не было.

Мой супруг был, мягко говоря, не лучшим из людей, и ко мне относился тоже далеко не всегда так, как подобает относиться к супруге. Я терпела… до тех пор, пока он не привёл в дом любовницу, девицу без родных, без средств и, очевидно, без совести, потому что он дозволил ей рыться в моём гардеробе, носить мои фамильные драгоценности и сидеть за обеденным столом рядом с ним. А если я не желала выходить к столу – то он принимался мучить кого-нибудь из слуг.

А потом я учуяла яд в пище. К счастью, я умею вычленять яды, это семейное, но ни дядюшке, ни Сезару не досталось. И поняла, что не яд, так что-то ещё, и если я хочу жить, то пора действовать.