Вечер баек на Хэллоуин (ЛП) - Коллектив авторов - Страница 21

- Рад познакомиться с тобой, Блейк! - Том сиял, когда Элли впервые представила их друг другу, огромная квадратная рука висела в воздухе между ними. Когда Блейк не ответил сразу, рука схватила его, сжимая внутрь. - Как поэт, да?

Блейк сам с удовольствием использовал эту "фишку", хотя большинство людей, с которыми он встречался, никогда не слышали об Уильяме Блейке, и неважно, что среди них были его собственные родители, которые назвали своего единственного сына в честь недавно умершего дяди, отставного мясника.

"Вы, черви смерти, пирующие на плоти ваших престарелых родителей".

Это было от Тириэлла. Он плохо учился на курсах английского, но изучение Блейка стало для него приоритетом. Не то чтобы он понимал все стихи; на самом деле он не был уверен, что понимает больше нескольких. Но он ценил чувство поэзии Блейка, сочувствовал его одержимости, и больше всего понимал эту потребность видеть дальше простой лжи повседневного мира.

Том стоял со своей женой, по другую сторону похоронного бюро. Было немноголюдно, но чувствовалось, что люди пришли, собрались вместе. В голову пришло странное словосочетание - похоронная вечеринка. Большинство присутствующих были одеты в соответствующую "праздничную" одежду: мрачные костюмы, темные платья, небрежные галстуки.

"На ногах - черные туфли смерти, а на руках - железные перчатки смерти".

Сегодня на нем была черная футболка, черные джинсы - самое близкое к полной похоронной форме. Он мог представить, что скажет на это его жена - она всегда говорила, что он одевается как ребенок, ест как ребенок, так какой же пример для подражания может быть у взрослых? - Но он знал, что она будет держать рот на замке, потому что с ними были девочки. Она всегда соблюдает этикет, а чувство такта впитала с молоком матери. Ранее Эми кивнула ему из-за могильных плит и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, зная, что поговорит с ней позже. Дженис сделала вид, что не заметила его - ее смутила его одежда, но он ничего не мог сделать, чтобы угодить ей; он был хронически неспособен избавить свою старшую дочь от смущения. Последние четыре или пять визитов она делала себя невидимой, и в его мечтах она становилась воображаемой дочерью, той, которой, как утверждали люди в призрачных белых халатах, никогда не существовало.

Где-то снова заплакал ребенок. Похороны - не место для ребенка, подумал он. Он не был уверен, почему он так подумал, даже не был уверен, что это правда. Кладбище - это не ясли и не игровая площадка. Но, опять же, он мог ошибаться. Он готов был поклясться, что детей водят на кладбище с ранних лет.

Посреди толпы на стуле сидел Чарли, его лучший друг и причина, по которой Блейк побил свой рекорд непосещения похорон. Это была жена Чарли, которая умерла, врезавшись на машине в дерево после аневризмы. Быстро, полагал он, и почти безболезненно, но смерть ужасна, хотя и переносится на ангельских крыльях. Чарли был одним из тех, кому Блейк солгал о происхождении своего имени.

- Да-да, в честь поэта, знаешь такого? Мои родители возлагали на меня большие надежды.

Врал без особой причины, поскольку Чарли вряд ли был литературным знатоком. И именно эта бессодержательная ложь и отсутствие доверия, которое она выдавала, всегда заставляли Блейка сомневаться, способен ли он вообще на близкую дружбу.

Чарли плакал с приоткрытым ртом, не издавая ни звука. Он делал это с тех пор, как приехал Блейк, поэтому Блейк до сих пор ничего не сказал ему и не смог прикоснуться к нему. Похлопать по плечу, в знак поддержки, посильней сжать руку. Как ни печально признавать, смерть жены Чарли не была большой неожиданностью. Она слишком много пила и слишком много ела, придавалась излишествам, и видимо плохо водила машину. Люди говорили, что Чарли с супругой - были особенной парой. А самого Чарли трудно понять, но Блейк не находил в нем никакой загадки.

"В лесах вечной смерти, крики в дуплах деревьев".

Это происходило от того, что он слишком долго и глубоко смотрел на вещи. Слишком много думает, сказал бы его отец, который чаще всего жаловался на сына. Ужас от увиденного может сделать вас мистиком или пьяницей, в зависимости от вашего темперамента.

Маленькие дети и младенцы населяют большую часть иллюминированной поэзии Уильяма Блейка. Песни невинности. Песни опыта. Обычно у них были неземные выражения, небесные цвета, вероятно, из-за их недавнего контакта с невидимым миром. Крики ребенка были уже неслышны, но он все еще чувствовал их в воздухе, они собирались, ждали.

Блейк мог слышать беззвучные крики Чарли, вырывавшиеся из жуткого открытого рта, слегка разинутого, губы с одной стороны толще, чем с другой, как будто там что-то пряталось. А над ртом - распухшие щеки, изменение костной ткани, эволюция, вызванная горем настолько глубоким, что в любом другом контексте Блейк никогда бы не узнал Чарли. Блейк всегда знал это, но, наблюдая за Чарли, он понял: те, кого мы так сильно любили, похоронены в наших лицах.

Позади Чарли шел старик, положил мясистую руку ему на плечо, наклонился и что-то прошептал, но выражение лица Чарли не изменилось, и старик пошел дальше, пробираясь сквозь неподвижных, как камни, скорбящих.

Блейк не узнал в этом человеке никого из тех, кого он видел раньше, и все же он узнал в нем все. Старик с исхудавшим лицом, бродящий практически незамеченным среди чужих и родных, ибо он - "король гнилого дерева и костей смерти".

Когда тому, другому Блейку - поэту и известному шизофренику - было четыре года, он увидел лицо Бога в своем окне. Однажды он нашел пророка Иезекииля в полях возле своего дома. Однажды днем в десятом классе он пошел в лес и обнаружил дерево, полное ангелов. Он видел, как дух его брата Роберта улетел сразу после его смерти.

"Я смотрю сквозь него, а не вместе с ним".

За каждым объектом в реальном мире Блейк представлял себе дух, для которого видимый объект был лишь символом.

Когда этот Блейк - такой же неуверенный в том, как обычно представляется мир, - учился в колледже, он разглядывал кору деревьев, пока не представил, что видит вибрацию отдельных клеток, свет, который струится вверх от корней и в конце концов попадает на отдельные почки и листья. На короткое время мир открылся перед ним, как на картине Ван Гога, но в конце концов этот опыт так напугал его, что он перестал смотреть.

Теперь Блейк повернулся спиной к собравшимся скорбящим и попытался пройти к тому месту, где он в последний раз видел старика. Это было очень вовремя, поскольку священник начал говорить о жене Чарли в тех общих и ритуальных выражениях, которые предназначены для мертвых незнакомцев.

Ребенок снова захныкал, звуки были еще более жалобными, чем прежде. Возможно, по таинственному поведению взрослых он понял, что происходит что-то печальное, что-то очень эмоциональное. Или, возможно, ребенок потерялся, заболел или находится в реальной опасности. Блейк должен был что-то предпринять, предупредить других о существовании этого расстроенного ребенка, если они еще не заметили. Но он ничего не сделал. У ребенка, вероятно, были мама и папа, и если Блейк не уйдет сейчас, он никогда не найдет этого старика.

Блейк подумал, не видела ли Элли его ухода, и это, в свою очередь, вызвало беспокойство, что она может подумать, будто он убегает от Чарли, когда тот больше всего в нем нуждается. И это безотчетно привело к тому, что он представил, что бы он чувствовал, будь он на месте Чарли, и именно Элли умерла тем ужасным тайным способом, который может забрать любого и в любое время.

Он предполагал, что для некоторых людей развод позволяет спастись от такого горя, но он никогда не переставал любить Элли. Она просто не могла справиться с тем, что он видел в мире, и он, конечно, мог это принять. Неужели моя душа потеряла сознание от этих представлений о смерти...

- Эй, подождите! - старик остановился в небольшой рощице деревьев, под навесом которой лежало несколько древних белых надгробий, покрытых черно-серыми пятнами плесени.