Высматривая путь. Том II (СИ) - "JohnLemon" - Страница 30

Рыба пахла вкусно. Может, из-за того, что была свежей, а может, из-за ароматных трав. Травница с трудом проглотила слюну и только теперь вспомнила о том снадобье, что дала ей Кейра. Ведь тогда она его так и не выпила. Девушка неуклюже поднялась, размяла затекшие ноги и прошла к своей седельной сумке, в которую чародейка нагрузила все добро, что могло ей пригодиться в дороге. Достала вместе с лекарством кожаный мешочек с водой, а также кружку. Сделала все четко по инструкции — несколько капель на кружку воды. А как выпила, то еле сдержалась, чтобы не излить из себя все обратно. Средство было не просто отвратительным, а вообще неприменимым для употребления внутрь. И что это за трава дала такой непередаваемый вкус — понять было сложно. Но рвотный позыв Дера сдержала, с невероятным усилием допила все до капли и вернулась с водой к костру. Теперь есть уже не так сильно и хотелось. А она уже начала радоваться тому, что к ней наконец-то вернулся былой аппетит. Уж и забылось то время, когда она могла спокойно съесть огромную порцию каши с мясом и закусить все это двумя ломтями хлеба.

Ведьмак заметил чуть позеленевший цвет лица травницы и нахмурился.

— Ты плохо себя чувствуешь? Снова твоя хворь?

— Нет, — девушка качнула головой, рассыпая спутанные пряди по плечам. — Просто снадобье приняла. На вкус оно не очень.

— Это ты ведьмачьи эликсиры не пробовала, — хмыкнул ведьмак. — Вот что на самом деле не очень.

— А что, они настолько отвратные?

— А как они могут быть вкусными, если в состав некоторых из них входят останки чудищ? Например, в «Черную кровь» добавляют кровь гуля. А во всеми обожаемый «Гром» — эмбрион эндриаги. А в составе «Косатки» есть языки утопцев. А в…

— Боги, хватит! — вскинула руки Дера. — Еще немного, и меня вывернет. Эмбрион эндриаги… Боги… это же… это же мерзкие насекомые.

— Инсектоиды, — поправил ее ведьмак. — Но да, они чутка напоминают пауков или древесных крабов. Тут уж как посмотреть. Погоди, — он усмехнулся. — То есть языки утопцев и кровь гулей — ничего, а эмбрион эндриаги — так сразу вывернет?

— Да! Ненавижу насекомых!

— Тогда вынужден тебя огорчить, но ночью на природе… — благо, что Эскель вовремя себя остановил, так как вспомнил тряску Деры во время их ночлега в стоге сена. — Ничего тебя не укусит, — на выдохе заключил он.

— Уж поглядим, — фыркнула та. — Ты спишь крепко, так что не защитишь от какой-нибудь эндриаги. Проснешься, а она меня уже доедает. Одни сапоги останутся.

— Кто тебе такое сказал? У ведьмаков всегда обострены рефлексы. Особенно во время сна в незащищенном месте.

— А я будто не слышала твой храп в хлеву! Вот уж точно — самое защищенное место, — хохотнула Дера, и внезапно ее живот разразился громким урчанием. Разговоры отвлекли от тошноты, а аппетит и впрямь прорезался. Не обманула чародейка. Она взглянула на рыбу. — Ну что, когда есть можно? Я проголодалась.

— Ты поосторожней. Сильно на налегай, а то живот…

— Да знаю я, знаю. Давай уже сюда, — она присела на корточки у костра и потянулась к ветке, что взял в руки ведьмак, проверяя ту на готовность.

Ели в относительной тишине, не считая, конечно, извечных возгласов травницы о том, что это лучшее, что она пробовала за всю свою недолгую жизнь. Даже окрестила Эскеля поваром всех поваров, на что тот ухмыльнулся, но ничего не ответил, так как предпочитал жевать. Но рыба и впрямь вышла на славу. Хрустящая корочка, мягкое белое мясо, а чуть мятный, пряный запах иссопа и анисовый аромат душистой миррис делали вкус еще более насыщенным и ярким. Можно было бы сказать, что это блюдо достойно самого новиградского «Зимородка», если бы его не было так мало. Пять несчастных рыбешек и то без хлеба. Ведьмак решил еду немного растянуть, чтобы поберечь деньги, но понял, что сам не наелся. Хотя, скорее всего, то он слишком изнежился, пока жил у чародейки. Но, судя по довольному лицу Деры, ей снеди хватило с головой. Да и как тут может не хватить, если за период декоктовой диеты ее желудок по размерам стал с кулак ребенка.

А когда относительно наелись, то улеглись на шерстяное покрывало рассматривать голубое небо. В принципе, никаких дел не было, не считая мелочей. Эликсиров и бомб он наготовил впрок, а Дера не то чтобы была шибко занятой особой. Эскель потянулся, как бы невзначай потянув руку к девушке. Та быстренько смекнула что к чему и переместилась на его плечо. Стало гораздо удобнее и спокойнее, чем лежать вот так, в некоем одиночестве. Он приобнял ее за предплечье и подтянул чуть ближе к груди. Дера, собственно говоря, и не сопротивлялась. Ведьмак думал все о том, что сказала ему когда-то Кейра, — о невинности его спутницы. Потому ожидать от нее каких-то решительных действий было как минимум глупо. Значит, он сам должен что-то предпринять и не только как мужчина, а как опытный потенциальный партнер. От таких высокопарных эпитетов ему даже поплохело. Расскажи он кому-то об этом, как пить дать, засмеяли бы.

Но, тем не менее, желание его росло, а Деру приучать к утехам сексуального характера нужно было. Ибо оставлять все вот так, как сейчас, ему совсем не хотелось. Только следовало это делать постепенно, осторожно, чтобы не напугать. Он и не понял, почему готов так ради нее стараться, ведь сам он, кроме, как сказал однажды Ламберт, сухого траха, ни на что не годился. А с кметками ведь особо не разгонишься. Да чего греха таить, когда-то он даже переборол себя и спросил совета у своего товарища на тему как бы так сделать приятно бабе, чтобы не убежала от него сразу же после секса без особых ухищрений. Да и о каких ухищрениях и премудростях может идти речь, если он сам преодолел свое смущение только с чародейкой, с которой ему посчастливилось делить постель на протяжении полугода и которая его этим самым «ухищрениям» обучила.

Он ощутил, как Дера уперлась лбом в его подбородок, а носом прижалась к напряженной шее. Видимо, ей и самой нравилась их близость, но как все по-человечески выразить, она не знала. Ведьмак расценил это по-своему и скользнул рукой по предплечью, а затем чуть повозился, устроившись поудобнее, и провел пальцами по талии, замер, выждал несколько мгновений и, спустившись на бедро, принялся аккуратно его поглаживать. А затем, когда сопротивления не последовало, решил долго не ходить вокруг да около и умелым движением подмял Деру под себя, обхватив рукой ее талию. Она ойкнула, тут же прижала ладони к его груди и взглянула в лицо. А как увидела, что в глазах нет и доли той необузданности, что была в тот день, сдавленно выдохнула.

— Не бойся, — хрипло шепнул Эскель, опираясь на предплечье около головы Фредерики, стараясь не задеть ее разметавшихся волос. — Я не сделаю тебе больно.

— Я знаю, — тихо проговорила она в ответ и прижала ладонь к его щеке. — Это ведь и есть твое… ну, желание?

— Кто знает? Ты лучше просто расслабься и доверься мне.

Девушка неуверенно кивнула и хлопнула длинными ресницами. Она не хотела разреветься вот именно сейчас, просто эмоции от его слов внезапно так сильно накрыли, что сложно было их сдерживать, потому ее губы стали подрагивать, благо слез пока еще не было. А может, то просто от нервов? Ведьмак немного опешил от такого, но сумел быстро вернуть себе прежнюю решительность и склониться чуть ниже. Коротко выдохнул и прижался к ее приоткрытым дрожащим губам своими. Фредерика ответила на поцелуй неспешно, с осторожностью, но уже на порядок лучше, чем делала это в прошлый раз. Она уже приноровилась к губам Эскеля, постепенно начала понимать, как они двигаются и как любят прихватить ее собственные. Она теперь примерно знала, чего от него ожидать, и от этого знания становилось немного спокойней.

Дыхание начало сбиваться не сразу. Сначала она просто наслаждалась терпким привкусом на языке, мягкостью губ и его прикосновениями. При этом совершенно упустив из виду, что вместе с тем, как поцелуй становился все откровеннее, в теле начало разрастаться приятное напряжение. Оно зародилось в груди, а потом спустилось в низ живота, превращаясь в нечто тянущее, но приносящее своеобразное удовольствие.