Сфера времени (СИ) - Ершова Алёна - Страница 31

Кажется, она задремала. Проснулась, когда почувствовала на себе взгляд. Иван смотрел так, словно видел её настоящее лицо под маской. Небесно-синие глаза ласково огладили с головы до ног. Фрося улыбнулась.

— Тоже с работы? — спросил мужчина. — Устала?

— Есть немного.

— Тогда иди в душ, я обед закажу. Что тебе взять?

— Том-ям с двойным чили.

— Какой кошмар! Как твой желудок это выдерживает?! — добродушно поддел в ответ.

Чуть позже, лежа на плече соителя и рисуя пальцем узоры по его груди, Ефросинья промурлыкала:

— Вообще-то под двойным чили я подозревала совершенно другое.

— Да ты что?! — картинно удивился Иван. — Наверное, поэтому ужин я заказал принести на час позже.

— Так ты все просчитал?! А я, значит, повелась на твой экспромт, как девочка!

— Самая лучшая импровизация — это та, что заранее спланирована. Кстати, у меня для тебя новости.

— Хорошие? Потому что у меня тоже.

— Вот уж не знаю, хорошие ли… — задумался собеседник. — А твои?

— Мы с моей супругой сегодня утром направили нотариусу соглашение о расторжении брачного договора, — произнесла Ефросинья.

Иван, услышав это, лишь молча сгреб её в объятьях.

— С ума сойти! Решилась! Но как так?! Ты ведь ты обо мне совершенно ничего не знаешь!

Фрося приподнялась на локтях и нахмурилась.

— Идешь на попятный? Не ты ли столько времени уговаривал меня сойтись? Да и тебе про меня тоже ничего не известно!

Иван вздохнул и погладил свою женщину по спине.

— Ошибаешься. Я очень хочу, чтобы мы были вместе…и еще… я про тебя знаю всё.

Ефросинья решила, что ослышалась, но посмотрев в совершенно серьезные синие глаза, поняла — нет. Только что прозвучали именно те слова, которые должны быть услышаны до того, как будут сняты маски.

— Это что-то меняет? — спросила она.

— Я хотел задать этот вопрос тебе.

— Как давно?

— С самого начала. Даже немного раньше. ДНС — моя компания.

— Ты владелец публичного дома?! — удивленно вскинула брови Фрося.

— Я — много что. Ну как? Это что-то меняет?

Женщина задумалась. Меняет ли? Это не покер, где крапленые карты позволяют выиграть. Но почему тогда иррациональное чувство обиды разлилось по телу? Отчего ощущение, будто её обманули, предали, поиграли? Наверное, потому что человек, лежащий рядом, знал о ней всё и при этом не пожелал себя открыть. Ладно, с самого начала, но потом, когда предложил быть вместе…

— Знаешь, мне, пожалуй, обидно, — тем не менее, ответила она честно. Встала и начала одеваться. — Это и есть твои новости?

— Нет. — Мужчина тоже поднялся с кровати легким слитным движением. — Я узнал о том, что ты просила.

Платье выпало из рук. Фрося резко повернулась. Глаза её расширились.

Два года назад, в очередной раз не добившись правды от госорганов по поводу Елисея, она рассказала, хоть и завуалированно, историю сына. Иван обещал помочь. Взял данные мальчика, но больше эту тему не поднимал.

Срываясь с ритма, тарабанило сердце. Мешало мыслям собраться воедино. Как-то слишком много всего и сразу навалилось: отправка в прошлое, Иван с его откровениями, биография Елисея. Женщина потерла ладонями лицо. До боли и цветных кругов надавила на глаза, после посмотрела на стоящего вплотную мужчину.

— Расскажешь?

— Да, но сначала поужинаем.

В гостиной уже был накрыт стол на две персоны. Горячий, густой, острокислый суп с двойным чили для Е-0458 и палтус со спаржей для Д-0503. Фрося молча принялась за еду. Ей необходим был тайм-аут. Поступившие вводные следовало разобрать по очереди, а не валить всё в кучу. Иначе схемы в голове оплавятся. А значит, стоит начать с Ивана и его тайн. А закончить Елисеем. Разговор слишком серьезен, чтобы его вести за едой.

— Почему тогда тюльпаны? — после некоторой паузы и раскладывания «по полочкам» полученной информации задала вопрос Ефросинья. Женский, глупый, но для неё не менее важный, чем всё остальное. — Нигде не сказано, что я люблю тюльпаны. Да я и не задумывалась об их существовании, пока ты мне их дарить не начал!

Собеседник отвел глаза, словно вспоминая о чём-то приятном:

— Ты лекцию читала на факультете наноэлектроники про тюльпаноманию в Нидерландах XVII века. Стояла такая воздушная, в зеленом платье, с красными волосами, словно прекрасный цветок. Мне почему-то только это и запомнилось из всего курса всемирной истории. Потом уже, когда я тебя увидел через десять лет в ДНС, этот образ снова всплыл.

Фрося подперла голову рукой, решив: сегодня ничему не удивляться. Она знала, что Ивану чуть более сорока лет. Поздновато, однако, он учиться пошел. И что, неужели за все эти годы ни разу не захотел семейную ячейку создать? Хотя зачем, спрашивается? Элитный бордель всегда под боком.

Женщина с удивлением осознала, что закипает. Новое, до сих пор неизвестное чувство ревности накрыло с головой, словно цунами. Он, может, вообще не желает ни в какой ячейке состоять. Тем более раз владелец предприятия, то скорее всего, гражданин третьей категории, а у них приняты браки, основанные на бизнес-интересе. Или у него уже одна супруга для дела, а теперь хочет вторую для тела? Впервые принцип полиамории вызвал в её сердце такие явные негативные эмоции. Она не желала мириться с ролью второй или даже первой жены. Только единственной!

Мужчина, кажется, прочитал что-то на её лице, сокрытом маской.

— Фрося, спроси сейчас, что для тебя важно. Пока у нас ещё есть путь назад.

— Ты женат? — произнесла и покраснела. Насколько неприлично было таким интересоваться.

— Нет. Расторг брачный договор перед тем, как предложить тебе сойтись. Но она моя сестра, сособственник компании и хороший друг.

Ефросинья вмиг забыла данное себе обещание не удивляться. Брак с сестрой — это было слишком даже для общества победившей толерантности.

— Ты состоял в семейной ячейке с собственной сестрой?!

— Да. Сводной, — спокойно кивнул в ответ. — Когда мне исполнилось шестнадцать, я через суд попросил назначить мне опекунов. Их дочь и стала моим другом. А после мы заключили договорной союз, примерно такой же, как у вас с Марго.

Фрося выловила из супа стебель лемонграсса, давая себе время на размышление, перебрала всё услышанное за сегодняшний вечер. Рассмотрела, взвесила, пожала плечами и поняла, что не было сказано ничего такого, с чем она не смогла бы смириться. Пока. А там дальше видно будет. Подняла глаза на мужчину, так и не прикоснувшегося к ужину, и спросила:

— Зовут-то тебя как по-настоящему, а?

— Так и зовут, — прозвучало вроде бы отстраненно, но скулы под полупрозрачной маской закаменели. — Точнее, Иваном меня называют друзья и близкие, а по исходным документам я Эвелин.

Ефросинья набрала полную грудь воздуха и прикрыла глаза, медленно выдыхая и анализируя услышанное. Табун мыслей промчался из одного края головы в другой и утоптал все лишние эмоции. Слишком. Мало. Информации. И она намерено подаётся, словно в кривом зеркале. Интересно…Почему? Хотя кому какая разница?! Ну значит, была Марго, теперь будет Эвелин. Интересно был переход или дело в чем-то другом? Впрочем, какая разница!? Отказываться от человека, к которому прикипела на субатомном уровне из-за чего бы там ни было, она не собиралась. Посмотрела на Ивана: тот сидел, словно скованный льдом.

Фрося встала из-за стола, подошла к дорогому человеку и заглянула в глаза. Там плескалась бездна. Кажется, ей сейчас всё же раскрыли нечто большее, чем просто имя. Может, свое прошлое, а может, — душу (если такая субстанция вообще существует). Она забралась к мужчине на колени, обняла и произнесла:

— Ваня, очнись. Мы пять лет вместе. И плевать я хотела на твои исходные документы, хоть и дальше Д-0503 зовись. Это ничего не меняет. Понял?! Я принимаю твое предложение. — И пока он не успел ничего ответить, быстро набрала код доступа на своем смарт-браслете и продиктовала:

— Я, Ефросинья Багрянцева, номер Е-0458, подаю заявку на расторжение договора возмездного оказания услуг Дома Неопределенной Связи с 21 червня 2199 г., — и уже Ивану: