Начало пути (СИ) - Семин Максим - Страница 17

Нужны были лекарства и еда — нужно было найти ближайший город, поселок, деревню. Да что угодно, лишь бы быстрее. С трудом поднявшись, он пошел в прежнем направлении, надеясь наткнутся хоть на что-то. Желания перекусить у него не было, он подозревал, что скорее всего выблюет все обратно. Так что к его и так плохому состоянию прибавился еще и постепенно нарастающий голод.

Он потерял чувство времени, то ли он идет уже целый день, то ли всего пару минут. Головокружение усиливалось, он шел от дерева к дереву используя их как опоры, чтобы не упасть. Пару раз он промахивался и пропахивал лицом землю.

Он вставал и продолжал идти, хотя очень сильно хотелось остановится. С каждой минутой желание лечь на землю становилось все сильнее, но он упорно гнал мысли об отдыхе. Читал он о людях, что в лютый мороз в лесу, поддавались желанию уснуть, чаще всего они уже не просыпались вновь.

Продвигаясь вперед, он начинал терять себя, вот уже странные тени стали надвигаться со всех сторон. Вот там в дали пробежал единорог, а на уровне деревьев к нему летит жар птица. “Может хоть согреюсь”-подумал он, смотря на ее приближение. Добравшись до Макса, она разлетелась на множество огоньков, не оставив после себя даже капли тепла.

Тени стали отчетливей и вот они уже превратились в силуэты людей. Каждый из них насмехался ему в след, советовал остановится, поспать, дать ногам отдых. Они умоляли его, просили, требовали, унижали. Голоса врезались в него резонируя с пульсирующими ударами головной боли. Перед глазами темнело и вот он уже идет с закрытыми глазами.

………………………..

С трудом распахнув их он обнаружил себя стоящим на лестничной площадке возле распахнутой двери в квартиру. В дверях стоит красивая девушка, бросая на него презрительный взгляд, что хочется спрятаться куда-нибудь, лишь бы на него так не смотрели.

— Ты ничтожен, Макс, ты ни на одной работе не задерживаешься больше месяца! я слышу лишь пустые обещания и твое вечное нытье. Вот посмотри на Костю, престижная работа, живет в центре, даже удивительно почему он с тобой дружит.

— Хватит вечно сравнивать его с ним, ты еще в постели нас сравни, кто лучше трахается — отвечает он с все нарастающим недовольство.

— уже! уже сравнила и знаешь, там он тоже гораздо лучше! — ответила она, захлопнув дверь перед его лицом.

— Что — эхом разлетелось по всему подъезду.

— Что?…Чтоо, Чтооо вторило ему эхо вечернего леса. Он обнаружил себя прислонившимся к дереву, что не давало ему упасть. Отогнав воспоминания, он попытался продолжить путь, но все это длилось до следующего дерева, в которое он врезался лицом, когда пытался обойти.

…………………………

— ты гребаный ублюдок! я же тебе верил! — выкрикнул он в лицо своему бывшему другу одновременно с ударом рукой. Но вместо встречи его кулака и лица бывшего друга, он увидел костяшки, что приближались к его глазам. Бах, он уже валяется на земле прикрыв лицо руками, а на него сыплются удары. После непродолжительного избиения, он услышал плевок, что упал рядом с ним и шаги друга, что становились все тише.

— сука! Он снова вернулся в реальность, стоя на четвереньках пытаясь подняться и продолжить путь. Но ему никак не удается справится с вестибулярным аппаратом, что заставляет землю вокруг него кружится и Макс решает продолжить путь на всех четырех конечностях, как животное.

Голова уже не болит, она раскалывается и, кажется, будто в ней огромная рана, что становится все больше. Сквозь слезы что текут из глаз, он пытается разглядеть куда он движется. Впереди все покрыто мутным туманом, как в несфокусированном фотоаппарате.

Он двигался на ощупь, прощупывая себе путь. Но вот его рука соскользнула с коряги, на которую он ее положил, а сил удержать равновесие не было. Упав на землю, Макс пытался отдышатся, ему было настолько плохо, что даже сил поднять веки не было.

……………………..

Хлопок за спиной и он, уже не слыша криков отца, которого пытается успокоить мать заходит в лифт. Закинув на плечо спортивную сумку с небольшим количеством вещей. Он едет в единственное место, где ему было хорошо, в дом, что остался от деда. Он уже давно там не был и возможно там он сможет залечить душевную рану и прийти в себя.

Может он даже сможет найти себя и определится со своим будущим, думал Максим смотря на мелькающие в окне пригородной электрички, деревья. Телефон был выкинут в мусорку, еще на станции. Он собирался на время оборвать со всеми связь. Он знал себя как никто другой и понимал, что, если бы он оставил телефон, он бы обязательно ответил матери. Она убедила бы его вернутся. Электричка начала притормаживать. Его остановка, пора идти.

Идти, идти… идти — зацепившись за это мысль, Макс полз вперед с упорством раненого животного, периодически наталкиваясь на деревья и обходя их. Болело все, что могло болеть и он уже давно перестал обращать на это внимание. Сфокусировавшись на движении вперед, он тащил свое больное уставшее тело, царапаясь об кусты, собирая грязь лицом. Ему нужно двигаться, он не умрет так просто, не в осточертевшем ему лесу.

Он должен стать хоть кем-то прежде, чем умереть, а не неизвестным скелетом, что потом найдут грибники, гуляя по лесу. Может в таком случае его скелет будет пылится в музее, как экспонат военного времени, если конечно будет кому отправить его останки в музей. Хотя мысли его ушли совершенно в другом направлении. Тело продолжало движение вперед.

Его рука, не почувствовав опоры провалилась в какую-то жидкость. Вытащив руку, он поднес руку ко рту и слизнул. Это была вода. Он с трудом расстегнув разгрузку снял ее с себя, вместе с кобурами и ремнями оружия.

В воду он упал мешком. Сразу же начав глотать ее и пытаясь насытится. Выпив огромное количество воды, он стал раздеваться прямо в воде. Скинув одежду в направлении остального снаряжения. Он начал смывать с себя пот и грязь, продолжая выпивать воду в огромных количествах. Стало чуть легче, он уже смог немного мыслить здраво.

Промыв лицо, он разлепил тяжелые веки и не вылезая из такой приятной воды, подтянул к себе сумку откуда достал последнюю банку и пустую бутылку воды. С трудом запихав в себя пищу, на удивление оставшуюся внутри. Он влил в себя воду, пока ему не стало тяжело и наполнил бутылку. С трудом выбравшись на берег, он, находясь в полу сонном состоянии подтянул к себе сумку. Снова использовал ее как подушку, провалившись в сон и надеясь, что, проснувшись станет легче.

5 день, полдень

— Черный, эй черный! хватит, он уже мертв! Да приди ты, черт побери, в себя!

Пули автомата прошивали уже мертвое тело, а он все жал на спусковой крючок, пока в магазине не закончились патроны.

— они уже получили свое, гребаные каннибалы уже в аду! там они за все ответят, а здесь нам еще нужны пули. Что бы передать туда как можно больше ублюдков, не трать их в пустую.

— Ада нет, лейтенант — тихо ответил он, отвернувшись от трупов, поедателей живой плоти. Которых они сегодня отрядом застали, прямо во время их пиршества.

— Когда умрешь узнаешь, а пока не спорь — ответил, ухмыляясь командир отряда разведки — а теперь ребята, быстренько обыскиваем тут все и уходим, оставив лишь пепелище.

Остальные члены отряда, услышав команду командира отлипли от стен «заброшки», откуда они наблюдали за привычными действиями их сослуживца и направились выполнять распоряжения. Лишь Черный остался в центре помещения смотря своими темными зрачками, на гору мяса, что лежала в углу. Раньше это были обычные люди, но вместо армии их раньше нашел отряд ублюдков, что любят есть человеческую плоть. Сейчас они стали лишь горой мяса, разделанной для готовки.

Такие вещи уже не пугали солдат. Они за эти дни, успели насмотреться достаточно, чтобы относится ко всему как к обыденности. Молодые ребята, что только подписали первый контракт, уже успели очерстветь. Их сердца больше не колотились от радости победы над врагом.