Война (СИ) - Валериев Игорь - Страница 41

Чуть позже Стессель узнал, что утром четырнадцатого августа переговоры между премьер-министром Японии Ито Хиробуми и императором Николаем II закончились, можно сказать, не начавшись. После чего японская делегация, покинула столицу. Хотя официального манифеста об объявлении войны от японского правительства не поступило, всем стало понятно, что это война.

В девятнадцатом веке из употребления как-то вышли особые акты объявления войны, хотя продолжалась традиция прерывания дипломатических отношений между государствами перед войной. Впервые здесь узнал, что российское правительство не посылало в 1877 году формального объявления войны султану, ограничившись сообщением Порте через своего поверенного в делах, что дипломатические отношения между Россией и Турцией прерваны.

В общем, Анатолий Михайлович вскрыл пакет и тут же объявил Артур-Цзиньчжоуский укреплённый район на военном положении и боевую тревогу для всех подразделений. Тут же началась эвакуация мирного населения и принудительное выселение из крепости японцев, корейцев и китайцев.

– Это было какое-то натуральное переселение народа, Тимофей Васильевич. На вокзале чуть ли не пять вагонов офицерских жён с детьми, не хотевших уезжать. Крики, слёзы! Хорошо, что моя супруга быстро всех взяла в оборот. Вера Алексеевна, когда надо может быть очень жёсткой. Нда! – Стессель как-то грустно усмехнулся. – В общем, к обеду пятнадцатого августа в Харбин было отправлено пять составов и вывезено большинство гражданских лиц. Японцев посадили на их же пароходы и отправили на родину. Корейцев и китайцев, но не всех выпроводили за территорию крепости. А все подразделения заняли свои места согласно боевым расчётам.

Генерал вновь поднялся из-за стола и, забрав бутылку и бокалы, отнёс их в буфет.

– Давайте, Тимофей Васильевич, пройдёмте в зал для совещаний. Там большая карта укрепрайона с прибрежными водами. С её помощью будет проще рассказать и показать, как Порт-Артур выдержал первый бой.

Возражать генералу я по определению не мог, и пока шли до требуемого помещения, Анатолий Михайлович рассказал, как ему повезло с командиром Седьмой Восточно-Сибирской стрелковой бригадой генералом Кондратенко, который будучи назначенный исполнять ещё и обязанности начальника сухопутной обороны за полгода сделал для создания линий обороны больше, чем они смогли до этого за год.

Я же, слушая генерала, довольно подумал о том, что тему с Кодратенко протолкнул у Ники вовремя. Насколько помнил, на седьмую бригаду, которая с началом военных действий развернулась в дивизию, Романа Исидоровича назначили в моём прошлом-будущем в конце одна тысяча девятьсот четвёртого года. После тесного обложения противником крепости Кондратенко был назначен Стесселем начальником сухопутной обороны. И как оказалось, Анатолий Михайлович был прав. Кондратенко на этом посту оказался на своём месте. Офицер генерального штаба и инженер с высшей подготовкой, имевший знания и обладавший большой инициативой, Кондратенко стал истинным руководителем и душой обороны Порт-Артура.

Многие считали, что только его гибель привела к сдаче Порт-Артура. Хотя это не так. Ещё после сентябрьского штурма Роман Исидорович понял, что крепость поддержки от Куропаткина не получит и в этом случае рано или поздно падёт, Порт-артурская эскадра погибнет и война будет проиграна.

Генерал написал по этому поводу письмо Стесселю:

«В настоящее время, пока Порт-Артур держится, наши неудачи на других театрах войны нельзя еще считать особенно унизительными. Но если к этим неудачам присоединится потеря Артура и находящегося здесь флота, то, в сущности, кампания безвозвратно проиграна и наш военный неуспех принимает унизительные для нашего государственного достоинства размеры. Рассчитывать на своевременную выручку Порт-Артура нашей армией или флотом едва ли возможно.

Единственным почетным выходом из такого положения является поэтому заключение теперь, до падения Порт-Артура, мирных условий, которые, несомненно, можно (до падения Артура) установить не унизительные для народного самолюбия.

Очень вероятно, что государю доносят о событиях, освещая их несколько вразрез с действительностью… Посему… не признаете ли, ваше превосходительство, возможным шифрованною телеграммою на имя его величества донести об истинном положении дел здесь, на Дальнем Востоке»[6].

И это было написано восемнадцатого сентября за три с половиной месяца до сдачи крепости тем человеком, которого в советской историографии считали основным вдохновителем обороны Порт-Артура. Он погиб, и всё рухнуло. На самом деле всё было не совсем так.

Тем не менее, такой грамотный офицер для обороны крепости был нужен. По своим связям ещё год назад выяснил, что генерал-майор Кондратенко исполняет должность начальника штаба Приамурского военного округа, а заодно временно исполняет и должность окружного генерал-квартирмейстера. Быстренько сляпанное личное дело с упором на нужные моменты, ознакомление с ним Николая II, и семь месяцев назад Роман Исидорович приступил к возведению крепостных оборонительных сооружений итак шедших с опережением графика.

В этот момент мы вошли в зал для совещаний, который гудел как растревоженный улей. Послышалась команда: «Господа офицеры!» Около дюжины офицеров в чинах от капитана до полковника вытянулись во фрунт, но Стессель, махнув рукой, показал, чтобы все продолжали заниматься своими делами, а меня подвёл к масштабной карте на стене размером где-то два на четыре метра с нанесённой обстановкой.

Около неё как раз крутились два капитана, нанося какие-то знаки.

– Прошу, Тимофей Васильевич! Посмотрите, какая красота! Как много удалось сделать!

Я смотрел на карту и понимал радость генерала. Объём работы был выполнен колоссальный. Из Артура действительно сделали и порт, и крепость, и базу для Тихоокеанского флота, который теперь мог постоянно держать под ударами Корейский и Печилийский заливы – важнейшие операционные линии японских армий в случае их переброски в Маньчжурию.

Пока Стессель знакомил меня с обстановкой, я поражался тому, как много можно сделать за короткий срок с минимальной механизацией труда. За два с небольшим года, а точнее за последние полтора года: расширен и углублён внутренний рейд. Теперь большие корабли могли выходить и возвращаться в гавань в любое время, а не только во время прилива и при помощи буксиров.

Много сделано по устройству Адмиралтейства. Почти достроен сухой док, восстановлен и расширен судоремонтный завод, построен эллинг для сборки миноносцев и торпедных катеров, сооружен мол для внешнего рейда, облагорожена портовая территория.

По всему этому Анатолий Михайлович прошёл вскользь и, наконец, приступил к описанию сухопутной обороны крепости. По его словам получалось, что, не смотря на возражения Куропаткина, государь настоял на возвращении к строительству проекта генерала Кононовича-Горбатского, так как полковник Величко, чей проект утвердили, «отличается патологической склонностью к сокращению линии фортификационных обводов крепостей в ущерб их обороноспособности, проектируя строительство фортов в более низких местах в виду господствующих высот, которые оставляет не занятыми к большой радости неприятеля».

«Интересно, а кого Стессель цитирует? Не мои ли слова, сказанные императору», – подумал я, слушая генерала, который с удовольствием иронизировал по поводу Величко.

В отличие от полковника генерал Кононович-Горбатский понимал, что ввиду отдалённости Порт-Артура сообщение с Россией морским путём может быть прервано в первые же дни войны, а помощь с суши может быть оказана лишь четыре-шесть месяцев спустя. Поэтому комиссия под его председательством указала на необходимость иметь крепость с солидным крепостным сооружением и с сильным гарнизоном, который мог бы выдержать продолжительную осаду превосходящих сил противника.

Проект генерала предусматривал постройку и вооружение двадцати пяти морских батарей и оборонительных сооружений сухопутного фронта, линия которого должна была проходить по высотам Сяогушань, Дагушань, Угловая, Высокая и Соляная.