Война (СИ) - Валериев Игорь - Страница 3

В общем ситуация сложилось такой, что на середину лета одна тысяча девятьсот третьего года Маньчжурский военно-административный округ и Тихоокеанская эскадра находилась на пике своей мощи. Дальнейшее ожидание и подготовка к войне будет только на пользу противнику.

Поэтому я и находился сейчас в станице Черняева, куда заглянул на несколько дней, пользуясь оказией. Привёз письма, подарки от братов и бойцов подразделения спецопераций. Когда выгружался на пристани станицы с парохода, создалось такое ощущение, что прибыл не офицер, а какой-то купец с кучей товара.

Потом было посещение могил, церковная служба и два дня гулянья всего Черняевского станичного округа. В конце концов, организм запросил пощады, и я спрятался от станичников на рыбалке.

Несколько отвлёкся. В общем, на суперсекретном совещании при императоре было принято решение, что если до первого сентября японцы не начнут войны, то нападём мы с помощью нового оружия, к которому относятся боевые пловцы и торпедные катера, точнее, небольшие миноноски по местной классификации.

Команда Кононова должны будет прибыть в корейский порт Мозампо на специально переделанной для скрытых операций боевых пловцов парусно-винтовой шхуне под видом научной экспедиции, занимающейся гидрографическими работами. Порт прописки данной шхуны был город Марсель. Князь Урусов всё оформил так, что и комар носа не подточит.

А в одну из необитаемых бухт острова Карого[1] должен будет подойти корабль матка с четырьмя новыми секретными минонсками. В своё время рассказал Николаю и Сандро о торпедном катере типа «Д-3» времён Великой Отечественной войны. А потом покойный Севастьяныч под моим чутким руководством для детей Николая сделал из дерева его модель с резиномотором.

Всё упиралось в двигатель, который бы позволял развивать этой минонске скорость хотя бы в тридцать узлов. Группа из двух энтузиастов Тринклера и Костовича пытались создать такой двигатель, но дело у них двигалось со скрипом, пока они не познакомились с работами Павла Дмитриевича Кузьминского и его газовой реверсивной турбиной радиального типа с десятью ступенями давления. Турбина работала на парогазовой смеси, получаемой в созданной опять же Кузьминским камере сгорания – «газопаророде».

К сожалению, этот замечательный человек и изобретатель умер, но остались его чертежи, работающий образец турбины и камеры, а также несколько инженеров-учеников на Балтийском судостроительном заводе, которые пополнили секретную группу изобретателей-создателей двигателей.

Опытные работы над газовой и газапаровой турбиной по образцу Кузьминского показали, что он опередил время. Прочности материалов для длительной работы такой турбины не хватало. Да и знаний для расчётов параметров турбины и процессов в ней было недостаточно. А время не ждет, и все силы бросили на паровую турбину, учтя в разработке отечественный и зарубежный опыт.

В итоге для экспериментального турбинного корабля взяли обводы модели Д-3, судно было оснащено трехколлекторным водотрубным паровым котлом на жидком топливе – мазуте, двумя паровыми турбинами суммарной мощностью в две тысячи лошадиных сил. Учтя проблемы с кавитацией у Британцев, добавили каждой турбине понижающий редуктор.

Опытный корабль на мерной линии Кронштадтского рейда сразу показал скорость в тридцать пять узлов, а после подбора винтов с увеличенной площадью достиг сорока узлов. Это было на пять с половиной узлов было больше, чем показала английская экспериментальная «Турбиния» с паротурбинной установкой Парсона на морском параде в честь Бриллиантового юбилея королевы Виктории в Спитхеде в девяносто седьмом году.

Увы, британцы о том, что русские утерли им нос из-за секретности, так и остались в неведении. Кронштадт по воле императора превратился в закрытый город, куда доступ иностранцам был запрещён.

Дальнейшее испытания будущего торпедного катера показали отличную мореходность и ходкость, даже на пятибальной волне корабль сохранял скорость в тридцать пять узлов. Адмирал Макаров – «старый опытный миноносник», с энтузиазмом взялся за преобразование опытного корабля в боевой.

Главное требование было сохранить достигнутую скорость, что для опытного рекордного судна было не просто. Так как громоздкая паротурбинная установка занимала почти весь корпус, запас топлива был небольшой, чтобы соответствовать желаниям фактически нужно спроектировать совершенно новый более крупный корабль, даже пару трубных торпедных аппаратов без критичного увеличения водоизмещения не получалось поставить.

Эту ситуацию исправили мои знание из будущего – бугельная система сброса торпеды, как на Д-3, которая обладала небольшой массой. В итоге уложились в сорок пять тонн, сохранив сорока узловую скорость, дальность увеличили, перейдя на керосин, получив в дополнение полное отсутствие дымового выхлопа из трубы.

И теперь на вооружении Морского ведомства был засекреченный отряд миноносок водоизмещение сорок пять тонн, длиной двадцать один метр, шириной четыре и осадкой меньше метра. Корпус этой миноноски делали из дерева толщиной сорок миллиметров. Днище сделали трёхслойным, а борт и палубу двух. Благо древесины в Российской империи хватало. Дальность плавания у этой малютки достигала четырехсот миль. Мореходность позволяла использовать миноноску при ветре до шести баллов. На вооружения стояло два торпедных аппарата и две спарки из пулеметов Максима на кольцевых турелях.

Десять таких катеров по железной дороге прибыли в Порт-Артур, а ещё четыре с кораблём-маткой должны были поучаствовать в нанесении удара по японской военно-морской базе в Сасебо. Командовать этой группой должен был лейтенант Колчак, который недавно вернулся из Русской полярной экспедиции. Его выдернули из Академии по моей просьбе.

Когда Александр Васильевич узнал, чем он будет заниматься, то невольно скосил взгляд на свой мундир, где был орден Святого Владимира четвёртой степени за экспедицию, явно представив, что туда добавился Святой Георгий.

В общем, руководить всем этим безобразием, то есть нападением на Сосебо, император Николай Второй назначил меня. Зная мою любовь к морю, самодержец разрешил мне проследовать до Владивостока по суше, заодно проинспектировав состояние дел в военных округах по дороге, а потом на корабле до Мозампо.

В этот момент поплавок лёг на воду, и я забыл обо всём на свете. В этот раз борьба с белым амуром закончилась моей победой. Нанизав его на кукан, я довольный отправился в станицу, подумав про себя, что это был хороший знак.

Мой старый знакомый пароход «Селенга» плавно шёл по фарватеру Амура, приближаясь к Хабаровску. Официальной версией моего нахождения на борту парохода была инспекционная поездка по проверке готовности к вероятной войне с Японией Приамурского и Маньчжурского округов. О реальной задаче, поставленной мне императором Николаем Вторым, думать не хотелось. Всё, что мог спланировать, было уже спланировано. Силы и средства задействованы.

Поэтому оставалось только ждать и изображать из себя очень строгого инспектора с таким имперскими полномочиями, что даже чинов четвертого и третьего класса дрожь пробирала. Да и слава личного волкодава императора, который знатной кровушки пустил за последнее время ох как немало, играла на мой имидж.

Да… После того, как подразделение Аналитического центра по силовым операциям перестреляло верхушку гвардейского заговора, отправив на тот свет Великого князя Владимира Александровича с сыновьями, несколько генералов и штаб-офицеров столичной гвардии, за ними да и за всеми, кто носил форму центра, закрепилось несколько прозвищ: чёрные ангелы, ангелы смерти, волки императора, императорские волкодавы.

Этому поспособствовало и то, что после заявления Николая на Государственном совете о заговоре дяди при поддержке Англии, в столице начались погромы, под шумок которых удалось с помощью уголовников изъять бумаги британского посольства. И вот после этого, с учётом полученной информации, чёрные кареты Аналитического центра можно было часто увидеть на улицах Петербурга.