Перстень для Избранной (СИ) - Алора Анна - Страница 14

Так уж случилось, что обе дамы, тогда еще совсем юные, лет пятидесяти от силы, были вынуждены опекать будущего малолетнего вождя, который выжил, дожив до пятнадцати лет.

Не сказать, чтобы им так уж этого хотелось, особенно поначалу. Сидеть в няньках мало кому понравится. А пятнадцать лет ребенку, это, по нашим меркам лет пять.

Конечно, не младенец, но глаз да глаз нужен.

Однако и выбора особого не было. Только они двое оказались способны справиться с довольно-таки упертым мальчишкой. Ну, другие-то редко и выживали.

Пришлось девушкам опекать малолетку, учить уму-разуму, быть тому вместо родителей, которые ушли в небесные земли предков намного раньше положенного. Именно тогда, двести пятьдесят лет назад, и был послан камень-поисковик.

Правда, старики, которые еще остались на тот момент, говорили, что и в их время такие камни посылались. Раз в поколение.

И Эльхи, и Кольхи было чрезвычайно интересно, зачем.

Зачем, если тогда, как говорили, дела в роду шли лучше не бывает?

Была в этом какая-то тайна. А обе дамы страсть как их обожали.

И как раз поэтому шли, невзирая на темноту и практическое отсутствие торной тропинки, пробираясь сквозь заросли луговых трав и цветов, которые скрывали их с головой.

— Дорогая, смотри под ноги! — недовольно прошептала хора Кольхи, и чуть не свалилась на хору Эльхи, которая, в свою очередь, едва не свалилась на землю, зацепившись ножкой за особенно толстый корень, не вовремя поднявший голову.

— Прости, дорогая, — смиренно прошептала хора Эльхи, и потирая пострадавшее колено, выпрямилась, держась за поясницу. Поясница у Эльхи побаливала и ныла, причем обычно на хорошую погоду, а вовсе не на дождь и сырость.

Она, как правило, верховодила и брала на себя зачастую неразрешимые задачи. Дама была на целых двенадцать часов старше наперстницы, и поэтому считала себя старшей, имеющей куда большее право голоса.

Кольхи, обладающая довольно непростым характером, но доброю душой, так совсем не считала. Но иной раз уступала Эльхи. Вот и теперь та вызвалась идти впереди, и черт дернул Кольхи согласиться.

Она была уверена, что гораздо лучше видит в темноте, и вот вам подтверждение!

Кольхи вздохнула. Однако коней на переправе не меняют, да и тропинка не позволяла это сделать.

Эльхи, чувствуя себя виноватой, потому как знала, что ночное зрение у подруги куда лучше, и удивляясь тому, что та не стала возражать, дав ей возможность идти впереди, благодарно вздохнула, и потрусила бодрой лисичкой, на которую была удивительно похожа.

Острый носик, узкое личико и все кругом замечающие синие глазки вкупе с ярко рыжими когда-то волосами очень напоминали это хитрое и юркое созданье.

На самом деле видели обе дамы одинаково неважно. И обычное зрение, и ночное обоим потихоньку отказывало. Но вот признавать этот факт ни та, ни другая не хотели. Даже перед самими собой.

Так, спотыкаясь поминутно, они и шли еще минут десять. После чего тропинка под ногами будто взбрыкнула, прогнулась и, недолго думая, извернувшись петлей, поменяла направление, отправив незадачливых советниц восвояси.

Дамы охнули, ахнули, и моментом оказались на своей исходной позиции. А оказавшись у главного здания клана, оно же храм богини-праматери, чуть не расплакались.

Однако это не помешало им опуститься на колени и обратиться к ней с молитвой:

— О Кобэлло, праматерь рода! Прости неразумных дочерей своих, нарушивших завет твой. Ибо сказано в пророчестве: «Один должен быть вождь, одетый в положенные одежды»!

И престарелые матроны приклонили головы земле, тихо радуясь в душе, что весьма легко отделались. Вернула назад праматерь, только и всего. Обидно, конечно. Досадно. Но ничего не попишешь.

Они подняли головы, посмотрели друг на друга, тяжело вздохнули и стали потихоньку подниматься с колен.

Советницы были похожи друг на друга удивительно. Не являясь близнецами, не являясь даже родственницами. У обеих были большие синие глаза, к старости которые повыцвели и стали походить на небо, покрытое облаками. И та, и другая носили короткие волосы. Ну, такие прически, положим, были приняты у всех женщин клана. Но длина! Друзья мои, ладно бы, если до середины спины.

Но советницы позволяли себе обрезать волосы до плеч! Причем они их не красили, ни в какую. Волосы седели, покрываясь патиной времени, а им будто было все равно.

Обе носили милые длинные платья, отчаянно мешающие передвигаться быстро, когда это требовали обстоятельства, и редко когда одевали такие удобные длинные брюки и длинные же туники.

Вот как теперь.

И, представьте, никаких украшений.

Дамы еще раз посмотрели друг на друга, вздохнули и, радуясь, что никого вокруг, слава праматери, кто мог бы видеть их позорное возвращение, не оказалось, отправились по своим комнатам.

Комнаты им, как советницам вождя, полагались аж на третьем этаже каменных хором, стоящих почти вплотную к Храму праматери.

И все бы ничего, но нашим возрастным дамам уже не так легко давался подъем на этакую высоту.

Однако, ни та ни другая, ни за что и никогда никому бы в том не признались.

Вот и сейчас, высоко подняв головы и старательно следя за дыханием, они поднимались наверх, и желание у обоих было только одно — скорей бы! Скорей бы добраться до единственного места, где каждая могла расслабиться и быть самой собой. До собственной комнаты, вход в которую для других был абсолютно закрыт.

Члены рода относились к такому вот запрету совершенно спокойно. Да и понятно. Ведь земель у клана вдоволь, как и вполне себе пристойных каменных домов, которые могла себе позволить любая семья. А учитывая, что последнее столетие с рождаемостью и выживаемостью дела обстояли неважно, так и пустых домов, стоявших в плодородной долине, и ждавших своих хозяев, хватало.

Стояли они, высокие и красивые, с любовью сложенные из местного камня, обладающего повышенной стойкостью к любым погодным условиям, пустые, с голыми стенами. Эти стены украшали когда-то красивейшие ковры, вытканные искусными мастерицами, коих хватало в долине.

Советницы боялись даже думать о том, что, возможно, в ближайшем будущем, когда-то цветущее и звенящее детскими голосами поселение клана станет очередным городом-призраком.

Сколько их, таких заброшенных, было в других долинах?

Но надежда, надежда, которая жила в сердце каждой из них, как и в сердцах каждого члена рода, никак не умирала, не собиралась сдаваться и складывать лапки.

Кольхи, которая пришла к своей комнате первой, повернулась к подружке и сказала непривычным голосом, который слегка дрожал. Очевидно, сказались ночные приключения:

— Скажи честно, Эльхи. Ты все еще веришь?

Эльхи, которая все-таки немного запыхалась, вздрогнула. Такого рода вопросы в клане задавать было непринято. Она задержалась, вставляя ключ в замочную скважину, и медленно повернула голову:

— Я…верю. Все еще верю, — сказала пожилая женщина, которая и правда верила. Хотела верить. Эльхи глубоко вздохнула, открыла наконец дверь и вошла в свою комнату.

Кольхи же еще постояла с минуту, глядя ей вслед.

— Верит…Она точно верит. А я? — тихо спросила у себя Кольхи, и сердце ее замерло, — и я верю. Хочу верить. Несмотря ни на что.

И Кольхи, открыв дверь, скрылась в комнате, которая ждала свою хозяйку с утра.

— Да что она, спит все еще? — с раздражением сказала Светлана Борисовна, которая замучилась звонить Вере. То сигнал не проходил, то это надоевшее «абонент временно недоступен».

— То ли телефон отключила? А с чего бы ей? А вдруг случилось что? — мысли, одна другой неприятнее, не давали Светику приступить к делам, коих набралось множество

Два дня как Вера уехала, уже третий пошел. С утра должна была быть как штык. Да собственно, так обычно и бывало всегда. Надо сказать, Вера особо по отпускам не ездила, а если и отбывала куда, то не имела обыкновения опаздывать. И работу свою любила и ценила, и ответственная была, как мы знаем. За что и дорожили девушкой что руководство, что подчиненные