Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard" - Страница 132

Несмотря на аккуратность, Стэнли не закрыл машинку чехлом. Он был уверен, что вернётся, допечатает текст, который только начал. Но заправленный лист бумаги пожелтел, а предложение так и осталось незаконченным. Я не мог избавиться от ощущения тоскливого сожаления, как на кладбище при виде роскошной, но уже давно заброшенной могилы с массивным гранитным памятником, но сломанной давно не крашеной оградкой и высохшими цветами.

Меня поразило огромное количество книг. Все свободное пространство стен занимали деревянные стеллажи и полки, плотно заставленные разномастными томиками — солидные фолианты с золотым тиснением, альбомы, журналы, брошюры. Я быстро пробежался глазами по корешкам, в основном справочники, учебники. Искусство, история. Беллетристика занимала небольшую полку. Стало неуютно от мысли, что в моей квартире книг значительно меньше.

В гардеробе я обнаружил несколько костюмов унылого мышиного цвета, твидовых и фланелевых. Рубашки, сложенные аккуратной стопкой в выдвижном ящичке. И галстуки, красные и чёрные, без всякого рисунка. То ли это был дресс-код редакции, где работал Стэнли, то ли все мужчины в 50-х так одевались. Я бы предпочёл джинсы, но такой одежды я у Стэнли не нашёл.

Я надел рубашку в тонкую голубую полоску, натянул фланелевый костюм, нашёл подходящий галстук. Распахнув вторую створку гардероба, предсказуемо обнаружил большое зеркало, придирчиво оглядев себя. Элегантно, черт возьми. Присутствовал налёт старомодности, но, в сущности, мужская мода не так сильно изменилась за семь десятилетий. Только все какое-то просторное. Удлинённый пиджак с прорезными карманами, широкие брюки с идеально отутюженными, острыми как бритва стрелками.

Вернулся я на кухню, уже при параде. Уверенный, что сделал всё правильно. Лиз окинула меня взглядом, стряхнула невидимую пылинку с плеча и отодвинула стул.

— А ты не будешь есть? На диете? — поинтересовался я, присаживаясь за столик, на котором был красиво сервирован завтрак — на блюде из тонкого фаянса. В вазочке — джем. Кофе в маленькой белой чашечке. Божественно. Милана никогда не баловала меня этим. Вставала поздно, и по утрам выглядела ужасно. А здесь я словно попал в сказочный мир, где всё женщины выглядят как принцессы из сказки.

— Я уже поела, дорогой, — Лиз присела напротив меня.

Облокотилась на стол и положила на скрещённые руки подбородок, рассматривая меня с таким умилением, будто я реально божество.

Из стоящего на окне радиоприёмника из красного пластика с большим «глазом», лилась приятная джазовая музыка и чуть хрипловатый, молодой голос пел куплет из «On The Sunny Side Of The Street». Когда музыка закончилась, певец объявил «Вы слушаете хит-парад Фрэнка Синатры».

— Бедняга, — сказала с явной жалостью Лиз. — Скоро и это его шоу закроют. Совсем у него плохи дела.

Я едва не поперхнулся тостом, который щедро намазал вишнёвым джемом из вазочки. Для меня Синатра олицетворял человека, который стал легендой при жизни. Его неприятности в 50-х годах я воспринимал, как нечто совершенно не важное. Поскольку за ними последовал такой потрясающий взлёт, что уже никто не помнил, как пару лет он влачил нищенское существование. Мэтр, легенда, и этот надоевший мне до ужаса хит «My Way», который он пел уже надтреснутым старческим голосом.

— Ну, ничего, он выкарабкается, — уверенно сказал я. — Он же талант.

— Не знаю, — печально покачала головой Лиз. — Его отовсюду выгнали — с киностудии, студии звукозаписи. Пластинки совсем не продаются. Их даже музыкальные магазины не берут.

— Да? А почему это ты так за него переживаешь? — я криво усмехнулся.

— Ну, дорогой, я ведь была членом его фан-клуба. У меня даже сохранилась наша форма. Ты никогда не ревновал. Это все в прошлом. Я стояла в очереди ночами, только, чтобы попасть на его концерт или фильм. А как он пел! Многие девочки в обморок падали.

— Да, я припоминаю, — пробурчал я.

Я почему-то представил — твою ж мать, если Синатра не сможет вернуть былую славу, здесь в альтернативном мире. Он и Кеннеди не сможет помочь. Так что мне было бы выгодней, чтобы Синатра не получил роль в фильме «Отныне и вовеки веков» и естественно свой Оскар, который позволило бы сделать ему такой рывок наверх.

Я вздрогнул от резкой трели телефона. Лиз вспорхнула из-за стола, оказавшись у стены, где висел аппарат, подняла трубку. Расплылась в очаровательной улыбке и проворковала:

— Да, да, он вернулся. Разумеется. Сейчас позову.

Нехотя я встал из-за стола и поплёлся к телефону. Вот уж отсталое время — стационарный телефон, висящий на стене!

— Привет, Бродяга Стэн! — услышал я приятный, хрипловатый баритон. — Рад, что тебя не поджарили! Жду вечером в «Золотых песках». Надо поговорить. Бывай.

Послышались короткие гудки, я не успел поинтересоваться, кто это такой. И на кой чёрт мне сдались его золотые пески?

В недоумении я вернулся за стол.

— Лиз, кто это был?

— Франко Антонелли.

— А, тот самый босс мафии, с которым мне встречаться нельзя?

— Он не босс мафии, — с явным раздражением возразила Лиз. — Если он итальянец, не значит, что он из мафии.

— Да я понимаю. Но знаешь, милая, я почти забыл о нём. Не расскажешь?

— Франческо Антонелли, твой лучший друг детства. Родился в этом городе, как и ты. Вы вместе учились в школе. Ты спас ему жизнь, когда его сильно избили и порезали. Отвёз в больницу, уговорил отца заплатить за лечение. Без тебя он бы умер. Ты должен обязательно с ним встретиться. Ты доверял ему.

Дзззззз! Дззззззз! Отвратительно громкий звук дверного звонка ударил в барабанные перепонки, заставив подскочить на месте.

— Я открою, дорогой, — Лиз изящным движением поставила в раковину грязную тарелку и вышла. Но буквально через минуту в кухню ворвался щуплый невысокий парень. Очень колоритная внешность — вытянутое лицо с тёмными длинными патлами, усиками и бородкой. Одет в потрёпанные джинсы и джемпер в темно-серую полоску. Не хватало только длинного шарфа. Это окончательно придало бы ему вид свободного художника, обожающего торчать с мольбертом где-нибудь в живописной местности, в творческих муках отображающего восхитительно красивый заход солнца.

— Привет, Чип, бродяга! — заорал он. — Ты ещё не поел?! Нас в редакции ждут! Сэм сказал, чтобы я тебя привёз!

Кто этот обормот, твою мать? И почему он называет меня каким-то странным прозвищем? С громким скрипом отставив стул, он плюхнулся за стол. Схватил со стола кусочек тоста, который я только что хотел съесть, и стал намазывать джемом. Очень толстым слоем, зачерпывая столовым ножом из вазочки.

— Ты чего, забыл меня? — невнятно пробормотал он с набитым ртом.

— Да, забыл. У меня после удара током началась амнезия. Понятно? Ты ведь в тюрьму не приходил ко мне? Так? Ну, тогда расскажи о себе. Кто такой «чип»? Это из мультика что ли прозвище? Чип и Дейл?

Чего я несу? Этот диснеевский сериал был снят гораздо позже!

— Какого мультика? — захлопал глазами парень. — Чип — это уменьшительное от Кристофер. Так тебя с детства все звали. А меня зовут Хэнк. Генри Нельсон. Фотограф в газете, где ты работал. «Новое время».

Теперь ясно, почему этот парень так смахивал на свободного художника. Все профи-фотографы с придурью.

— Хорошо, я понял, э…э…э…

— Хэнк!

— Да, Хэнк. Сейчас доем.

С явным неодобрением я посмотрел на остаток тоста, который парень так неаккуратно держал в руках, что джем с него капал на скатерть в красивых розочках.

— Ладно, — буркнул он, запихав последний кусок в рот. — В машине тебя подожду. Только ты это, все равно быстрей. «Проныра Сэм» не любит, когда опаздывают.

Хэнк поджидал меня, нетерпеливо барабаня по рулю красного кабриолета, напоминающего глазастую надувную лодку, украшенную спереди блестящим хромом. В глазах светилось озлобленное выражение хорька, который страстно желает укусить за задницу неповоротливого медведя, но знает, что ему не поздоровится и тот размажет его одним ударом. Июльское солнце, высушив небо до состояния светло-голубой кисеи, жарило вовсю, я подумал, что зря вырядился в костюм и галстук.