Наследники тьмы (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна - Страница 4

  Он разыскал на сайте "Второй жизни" дату открытия – пансионат существовал меньше года, но, судя по количеству отзывов, уже снискал себе славу не просто дома отдыха, а настоящего лечебного учреждения, где избавляют от депрессии. Однако заведение было именно пансионатом – видимо, чтобы не заморачиваться с медицинской лицензией, мрачно подозревал Морозов, – в котором оказание помощи всем, кто хочет избавиться от излишней тревожности, хронической усталости, любых разъедающих душу переживаний, плаксивости и дурного настроения, шло по отдельному тарифу. Услуга эта не называлась лечебной, просто, дополнительно к спа-процедурам и расслабляющему массажу по оригинальной методике, гостям предлагались ещё и антистрессовые сеансы психологов; но сарафанное радио за несколько месяцев разнесло весть, что на самом деле в этом пансионате лечат. Причём лечат лучше, чем в профильных санаториях и реабилитационных центрах для невротиков и депрессивных.

  В общем, странновато всё это было, но с другой стороны – почему не попробовать, если люди вон деньги – и немалые! – готовы за это платить, а ему предложили бесплатно? Да и предложил-то не абы кто, а Илья Десятов, старший брат его хорошего друга, Пашки Десятова, погибшего вместе с матерью ещё в тринадцатом году, во время первой зачистки "лампочек" устранителями. А спустя всего-то недели две-три или около того, умер ещё и отец Ильи! – повесился, не сумев пережить смерть жены и младшего сына...

  Ну да, на сорок дней Пашки – ясно вспомнил Женя – жена Ильи жаловалась, что отцовское самоубийство мужа прямо-таки добило, совсем он с катушек слетел, и жить с ним невозможно стало. Она потом, в скором времени, от Ильи ушла и сына, Костика, забрала...

  То есть мужик тогда вообще совершенно один остался! И самое противное – так и не узнал, что именно стало истинной причиной смерти родных. Ведь сам Илья-то не был "лампочкой", поэтому мать и младший брат ему ничего про свои способности не говорили, а он, между прочим, всегда чувствовал: скрывают от него что-то.

  Что Десятов всё эти семь лет после гибели семьи делал, как жил?.. да кто ж его знает? Давным-давно, на годовщину Пашкину последний раз виделись, Илья тогда под конец совсем безобразно напился и орал на Морозова: "Чёрт знает, какой хернёй вы с братом моим занимались, и мать вместе с вами, ходили всё куда-то, ездили, а как спросишь – сплошное враньё! Что вы на самом деле делали?! А? – схватил тогда Женьку за грудки и давай трясти, как грушу. – Батя так и не сумел разобраться, но я-то узнаю, всё равно узнаю! Какого хрена?!" Взбесился ужасно, глаза навыкате, матюками крыл, еле удалось сдержаться, чтоб в табло не съездить – горе всё-таки у человека!..

  И только много позже, когда появились эти кошмарные аватары, Женька понял Илюху по-настоящему. В тринадцатом-то Морозовым повезло, их семья не пострадала, а вот в прошлом году!..

  В прошлом году благосклонная прежде судьба решила на них отыграться, и тогда Женька узнал, каково это – всех родных потерять...

  Сначала сеструху убили, а потом и отца. Лысорский аватар, прямо на глазах у сына, язык свой чёрный в светак Морозова-старшего вогнал. Господи, да как же перестать думать об этом?! О том, что отец специально подставился, что готовился к этому – Женя провёл по груди, нащупывая под рубашкой цепочку с антикварной серебряной рыбкой – глупое украшение! – но не снимешь теперь, отец перед смертью подарил. "Дед твой носил, ему – прадед твой передал, а прадеду – ещё более далёкий предок и так неизвестно до какого колена, так что это наше, семейное, носи, сыну потом передашь..." Фамильная реликвия, типа. Ага! – на вид – подвеска как подвеска, в виде обычной, не особо изысканной, рыбы. "Через века, через поколения", – зачем он это выдумал?! "Счастье тебе принесёт – ага счастье, прям офигенное: всю семью, на хрен, перебили!". Папа последним оставался... рыбку Жене на шею надел, а потом – отвлёк аватара, давая сыну время уйти... Проклятье! А Женя и сделать-то ничего не мог, рванул только прочь, будто крыса какая трусливая! Выдрать бы эти воспоминания из башки, выжечь калёным железом к едрене фене, да чтоб его черти съели!

  Рот наполнил медный привкус – опять губу от злости прикусил, идиот! Сглотнув, Морозов заметил, что сидит, словно кол проглотил, прижав руку к груди, и пялится в давно погасший экран смартфона. Расслабив спину, он отпустил рыбку и откинулся на сидении – хватит! "Вторая жизнь" так "Вторая жизнь", фигли смотреть! Помогут – отлично, не помогут – что, собственно, он теряет?.. Почти год уже толком не спит, кошмары мучают, работу три месяца назад потерял, а новую найти не получается. Тогда же и Лидка его окончательно бросила, раньше хоть иногда приходила, пить пыталась не давать, а тут вдруг – всё! – говорит, – разбежались нафиг! Мысль о Лидке накрыла Женьку чёрной глухой тоской, и остро захотелось немедленно набухаться. Он тяжко вздохнул, стараясь выкинуть бывшую из головы и больше вообще ни о чём не думать, пока не доедет до места.

  Но безмыслие никак не давалось – совсем отвык он за последние месяцы медитировать. Понял это, когда светотень Ильи Десятова пытался рассмотреть – уж больно неожиданно тот позвонил и предложил увидеться!

  Встретились они в кафе, на летней веранде, и, окинув старого знакомого цепким взглядом, Илья сказал, что угощает. Морозов запротестовал было, но когда Десятов стал настаивать, только рукой махнул: денег-то на самом деле у Жени не было, перебивался кое-как на старых сбережениях, зато Илья! О, тот выглядел прямо-таки хозяином жизни: сидел себе ногу на ногу, расслабленный такой, в простой, но новой и явно очень дорогой одежде, подбородок поднят, улыбка на ухоженном лице – в общем, невооружённым глазом видно, что поднялся мужик неслабо, а раз так – пусть платит, хрен с ним.

  – Так... это... – Женька поскрёб небритую щёку, потом несколько раз провёл руками по своей мятой майке, но она, конечно же, не разгладилась.

  – Хочешь спросить, зачем мне это надо?

  – Что надо? Меня угощать?

  – Да нет! – расхохотался Десятов. – Друга угостить – причина не нужна, я ж не бедствую! Чего и тебе искренне желаю.

  "Друга?" – удивился про себя Морозов. Илья был старше Пашки, а значит, и Жени, лет на одиннадцать, какая, на хрен, дружба?

  – Так что ты хотел обсудить? – спросил он вслух. – Говорил, это с Пашкой как-то связано?

  – Скорее, с памятью о нём. Я ведь очень любил своего мелкого, ты знаешь!

  Это было правдой, и Женька кивнул, вспоминая, как тепло Пашка всегда отзывался о старшем брате, как жалел, что у того нет способностей "лампочки", из-за чего приходится иметь от него секреты. Это очень тяготило "мелкого" и его мать, конечно. Но правила есть правила, не зря придуманы, и "лампочки" всегда их строго придерживались.

  У столика возникла официантка и приняла заказ, после чего Илья продолжил:

  – Потому и вызверился тогда, на годовщину... ты уж меня прости!..

  – Да брось, Илюх, проехали! – пробормотал Женя, озадаченный таким внезапным, запоздавшим лет на шесть, извинением.