Эскорт для чудовища (СИ) - Шварц Анна - Страница 21

— С чем?

Я ловлю его несколько недоуменный взгляд.

— Это шутка, — поясняю я медленно, — не смотрел «50 оттенков»? Нет? Ладно. Тогда забудь, — я бормочу это, склоняясь над документом и пытаясь вчитаться в содержание.

Вот сейчас я впервые чувствую себя неудобно из-за своих шуток.

Говорила я Кате — поменяй меня на другую девочку. Она слишком меня переоценивает. Я умею поддержать разговор, быть веселой и сохранять спокойствие даже с самых плохих ситуациях, но мои манеры и образование оставляют желать лучшего. Скоро до Смоленского это дойдет. Дьявол, а если у него тут важная встреча с крутыми людьми, минута моего позора уже близко. У меня далеко не британский английский, например. И совершенно тупые шутки, как оказывается. Я буду изо всех сил стараться, но… Пристрелите меня кто-нибудь!

Переволновавшись, я подписываю соглашение, так и не прочитав его, и отдаю Смоленскому. Он забирает его, неотрывно прожигая меня взглядом серых глаз. Перегородка спереди опускается, и охрана передает ему какой-то пакет.

Я замечаю бордовые заживающие линии порезов у него на тыльной стороне руки. Они так заметны… как Смоленский собирается появляться в высшем обществе в таком виде? Пойдут слухи.

— Это твой телефон, — произносит Смоленский, кидая пакет мне на коленки и я ахаю, потому что он бьет меня достаточно неприятно.

— Зачем?

— Ты разве не прочитала соглашение, Саш?

— Нет, — цежу я сквозь зубы, доставая непонятное нечто. Один из тех самых дорогих и уродливых телефонов для богачей.

— Я хочу быть уверен, что ты не станешь ни с кем делиться информацией о моей жизни. Поэтому тебе придется попользоваться пока этим телефоном.

А. Намек ясен.

— Ну, знаешь ли… А я хочу общаться со своей семьей и быть уверена, что мою переписку не читают третьи лица, — цежу сквозь зубы я.

Хотя, как говорится — сама дура. Надо ж читать, что подписываешь, толку теперь наезжать на Смоленского?

— Я думаю, ты сможешь пока сдерживаться и не секретничать в переписке с родными о том, о чем не стоит знать другим. Продержись неделю.

«Да? Смоленский, я не могу не секретничать о Майе» — думаю я, глядя на ненавистный кусок металла в моей ладони. И предупредить маму не могу, чтобы она как-то зашифровано писала о племяннице. Начнутся вопросы… И у Смоленского они появятся.

«Абонент временно недоступен. Оставьте сообщение на автоответчик».

— Привет, мам, — произношу я, глядя с балкона дома, как капает дождь, — у меня тут важная работа в командировке, и работодатель хочет полной секретности. Поэтому мне служба безопасности выдала корпоративный телефон… сама понимаешь, по нему могут прослушивать разговоры. Давай ты будешь писать мне, что все нормально с вами, и не более? Я тебе скинула прозвон с нового телефона. Давай. Целую.

Я сбрасываю вызов, отключаю телефон и вытаскиваю из него сим-карту. Потом выхожу с балкона, отодвинув длинную тюль и вкладываю Смоленскому в руку уже бесполезный кусок пластика.

— Можешь не переживать. Я верну его тебе, как контракт закончится.

— Я надеюсь.

Черт, почему телефон матери недоступен? Последний раз мы созванивались в самолете — все было в порядке. Разрядился? Случайно выключила? Беспокоиться начинать рано, но именно этим я сейчас и занимаюсь.

— Ты быстро закончила. Что-то произошло?

Боже, Смоленский. Я смотрю на него с удивлением. «А даже если и произошло, то что, поможешь мне?» — мелькает мысль. Зачем он интересуется? Даже если что-то и произошло, я никогда не скажу ему об этом. Жизнь моей семьи, и в особенности Майи должна остаться навсегда нераскрытым секретом для этого человека.

— Не смогла дозвониться до родных, — достаточно сухо поясняю я, — оставила сообщение на автоответчик. Все в порядке, — мой взгляд скользит по комнате, и я, не выдержав, все-таки интересуюсь, — это дом твоей семьи или ты его снял на время?

— Дед моего отца жил здесь, — Смоленский отходит к бару и, достав бутылку минералки, наливает себе воды, — это его дом.

— Да уж, — я не могу сдержать нервную усмешку. Долбануться можно от осознания, насколько эта семья богата. Есть что-то в мире, чем они не могут обладать? Боюсь, что нет. — значит, в тебе течет кровь аристократов? Вряд ли простые люди могли бы позволить себе такое жилье… Подожди, ты сказал «дед моего отца»? Звучало странно. Это называется «прадедушка».

Я еще раз смотрю в сторону балкона. Внутри интерьер этого дома явно переделывали под современный, а вот его фасад выдает возраст. Я понимаю, насколько Аля сошла с ума, посмотрев на все это. Даже у меня появляются крамольные мысли, что не будь у Смоленского темного прошлого, связанного с моей сестрой — и я бы попыталась его зацепить. Произвести на него впечатление, чтобы такой, как он, захотел на мне жениться. Я бы даже терпела его дурацкий характер. Его богатство слишком уж притягательно.

А если бы Майя жила с ним… какое бы будущее ее ждало…

Я встряхиваю головой. Стоп, Саша. У теб, похоже, крыша едет.

— Во мне нет ни капли голубой крови. Так что можешь не смотреть на меня настолько плотоядно, — внезапно отвечает мне Смоленский, и я вспоминаю, что мы, вообще-то, с ним разговаривали, а теперь я стою и рассеянно пялюсь на него, думая о том, как хорошо было бы ему продаться, блин. Я моргаю, чувствуя, как к лицу приливает кровь.

— Я просто задумалась!

Телефон Смоленского начинает играть мелодию и тот сразу же принимает вызов. Я отворачиваюсь, думая о том, что неплохо бы было выпить сейчас кофе и очухаться после ночки в самолете. Я уже отвыкла вскакивать настолько рано, поэтому моя голова плохо соображает и выдает совершенно дурацкии идеи, вроде женитьбы с бывшим мужем сестры.

— Да?… Ну, замечательно, — кажется, в голосе мистера Самоубийцы звучит сарказм после непродолжительной паузы, — разберитесь с этим как можно скорее.

Я слышу стук, когда Смоленский кидает телефон на стол, и легкий вздох.

— Извини, Саша. Машина с твоими шмотками попала в аварию.

Я округляю глаза и резко разворачиваюсь к нему. Хоть какой-нибудь намек на то, что Смоленский стебется надо мной, я найти не могу.

— В каком смысле?

— В прямом. Машина, которая везла наши вещи, загорелась. Вряд ли там что-то осталось после этого. Можешь не переживать, я заплачу тебе за новую одежду.

— Ты шутишь? — вырывается у меня, а когда он в ответ сощуривает глаза, я мотаю головой, — нет, не шутишь. О каких вещах речь, Смоленский?! Плевать на них, я куплю себе новые! Там были люди, которые работали на тебя! Что с ними?

— С ними все в порядке. Отделались легкими травмами. Их уже осмотрели врачи.

— Это правда была просто авария? — я хмурюсь, внезапно понимая, что в выражении лица Смоленского есть нечто большее, чем простая озадаченность из-за аварии. Похоже, эта новость не на шутку его загрузила. У него в глазах появляется напряжение и жесткость, будто бы внутренне он готовится к чему-то нехорошему.

— Не грузи свою голову, — в меня впивается этот взгляд и я сама вся напрягаюсь, чувствуя, как волоски на теле встают дыбом, — всякое случается, Саша. Тебе стоит сейчас подумать о том, во что ты оденешься сегодня вечером. Зная женщин, могу сказать, что поиск вещей займет много времени, поэтому займись этим прямо сейчас.

— Надеюсь, машина со мной не попадет в такую же аварию? — моя бровь дергается. Когда у богатых людей внезапно сгорает транспорт, первая мысль, которая мне приходит в голову — что кто-то очень хотел видеть не только горящие вещи этого богача, но и его полыхающее дохлое тело.

— Я сказал вроде успокоиться, — медленно произносит Смоленский, но из-за его тона я ему ни капли не верю, — ты отправишься со мной, а у меня отличная охрана и неплохая машина. Ты будешь в безопасности. Я оставлю тебя в магазине, а сам отправлюсь по кое-каким делам.

— Меня не похитят в магазине?…

— Кому ты нужна? — он изгибает темную бровь, а у меня тут же пропадает паника, и доминирующей эмоцией становится злость и желание его треснуть, — вряд ли эскортница Саша представляет большой интерес для людей, которые хотели бы моей смерти. Сказал же — прекрати об этом думать. Посмотри на статистику ДТП и расслабься.