Моя лучшая роль (СИ) - Ли Стеффи - Страница 56

В моем сердце плещется грусть, но я сумею загнать ее на самое дно и запереть. Обязательно.

Возможно прозвучит дико и странно, но знание о его приездах в Париж и те слова любви из его уст, ласкающие слух, изменили меня. Воспоминание об этом каждый раз заставляет сердце бешено стучать, а тело покрывает мурашками. Этого оказалось достаточно, чтобы туго сцепившие меня замки пали и подарили невиданное ранее чувство легкости и счастья. Личного, внутреннего, невозможно-взаимного, но все же.

Да, мы не вместе, но ведь ничего страшного, убеждаю себя я…

Взгляд падает на высокую вазу, величественно возвышающуюся в центре журнального столика и демонстрирующую обилие пышных цветов. В надежде вернуть себе беззаботность и запрятать глубже предательские мысли о нем, встаю и направляюсь к цветам, начиная их перебирать и воображая себя флористом, напевающим себе под нос наш недавний хит с Лизи.

И стоит мне продвинуться на пару легковесных шагов, как голос Антуана, всегда теплый и веселый, задает ледяной вопрос, вонзаясь в тело колким укором:

— Ты любишь его?

Шип розы больно впивается в палец. Вся легкость, шелестя платьем, моментально выскальзывает в открытый балкон, наполняя комнату тучным тяжелым напряжением наших мыслей. Тишина гнется и звенит, не выдерживая веса. Мы оба прекрасно понимаем, что мне не надо переспрашивать, кого он имеет в виду. Это настолько очевидно и больно. И в первую очередь становится невыносимо больно за Антуана, и замерев, я перестаю дышать. Ощутив всецело и пронзительно всю свою ничтожность. Ничтожность и лживость.

Кидаюсь к Антуану и смиренно приземляясь в его коленях, поднимаю на него глаза. Небо, я не хочу ему врать. Не могу. Умоляю. Но и правду не могу произнести. Она принесет боль. Нам обоим. Правильнее, наверное, было бы сыграть, но ведь это не сцена и на меня не направлена камера, ожидающая крика «мотор». Это жизнь, в которой я больше всего ценю честность.

Поэтому не сдерживаю слезы, появившиеся на глазах:

— Я люблю тебя. — тихо произношу я.

Он смотрит на меня пару долгих минут, пытаясь залезть вглубь меня, найти что-то неподвластное мне самой. И мне неизвестно, как ему помочь.

Его брови сдвигаются, горькая усмешка скользит по губам, и будто причиняя боль самому себе, он повторяет:

— Но не так… Не так… — и прежде чем я успеваю ответить, Антуан тянется к моей руке и, видя кровь, нежно произносит. — Ты поранилась, Хлоэ.

Райан

Три месяца спустя

Она уехала, а я оказался не таким мазохистом, чтобы суметь поехать в аэропорт провожать сладкую парочку.

Прошло три месяца, меня чаще зовут на кастинги, Калифорнийская Мечта начала увеличивать эфирное время моей бородатой рожи, но мне еще хреновее без нее, чем было раньше. Как ни странно, не унываю, заваливая себя работой, уставая и не находя времени на трах, на который, честно, не тянет. Не хочу пытаться, как в прошлый раз, обманывать свой член на стояк, картинками стонущей в голове русалочки.

Основательно растерев себя мочалкой и недоверчиво использовав средство для душа в серебристой упаковке с выгравированными на ней иероглифами, привезенное мне сестрой, выхожу, ощущая себя обласканным всеми видами цитрусовых. Должен признать, нескончаемый поток лестных отзывов о корейском средстве не связан только с помешательством сестры на корейцах, кожа действительно приятна на ощупь. Кажется, тоска по Хлое негативно сказывается на мозге, раз я начинаю заботиться о гладкости кожи тела.

Обмотавшись полотенцем иду босыми ногами на кухню, когда телефон начинает визгливо требовать обратить на него внимание, выкрикивая рингтон, который вызывает скрежет зубов. Надо поставить себе очередное напоминание, прибить мелкую при следующей встрече. Да заткнись, я иду. Просил же не ставить мне на ее звонок эту визгливую хрень.

— Да! — рявкаю, взяв трубку в руки и проведя пальцем по зеленой кнопке.

— Привет! Что делаешь? А чего злой? Я тебя не отвлекаю? — вываливается на меня поток вопросов от Элизабет. И последний, вишенкой на торте, настороженно. — Ты там один?

— Да я только из душа, мелкая! И этот твой рингтон меня бесит!

— Ты возмущаешься при каждом моем звонке. — невинно звучит ответ. — Давно бы сменил. Или уже так стар, что не умеешь? — и она права. Но не в том, что я уже порядком стар. А в том, что последнее время по странности звонит мне слишком часто и каждый раз спрашивает: один ли я или, прибавляя больше очков своей наглости, как сейчас:

— Никого там не трахаешь? — не знаю с чем связана какая-то нездоровая озабоченность сестры вопросом моей сексуальной жизнью, но еще немного и я начну подозревать ее корейцев.

— Элизабет! Хватит!

— Райан, просто доверься мне. Если кого-то трахаешь, выгони ее или их, сколько их там, не важно. И сейчас же включи телевизор! Шоу Нейта Солерса. Быстрее, братишка!

— Мы тут с двумя близняшками слишком заняты. — вальяжно тяну я, беря пульт и садясь на подлокотник дивана.

— Райан, немедленно их выгони! Лучше в окно пусть прыгают. Вот вчера я бы разрешила их оставить, но сегодня… — переключая каналы, нахожу нужное шоу и замираю.

Шоу Нейта Солерса всегда сопровождается приглашенной звездой и обязательно какими-нибудь пикантными или смешными подробностями из жизни знаменитости. И сейчас у него в эфире сидит несравненная Хлоя Райт, забирая мое спокойствие и приклеивая к телевизору.

Она снова в Лос-Анджелесе?

— Я один. — машинально отвечаю сестре, погруженный уже в другую реальность, порабощенный русалочкой сквозь экран.

— Ну вот и славненько. Наслаждайся. А я отключаюсь.

Сестра сбрасывает звонок, а я расплываюсь в глупой улыбке. Русалочка сидит в черном костюме, прекрасно облегающем тело, доказывая, что сексуальность скрыта не только в коротких или распутно-открытых платьях. Если бы рядом с ней сидела полуголая Меган Фокс, мои глаза даже на секунду не дернулись посмотреть в ее сторону, порабощенные темной госпожой, олицетворяющей все самое светлое, что есть во мне.

Волосы, уложенные в тугие локоны, плавно лежат на левом плече девушки и я, блядь, завидую людям в этой жалкой студии, имеющим возможность вдыхать ее миндальный запах.

— Мы все в предвкушении твоего нового фильма. — произносит Солерс, поддаваясь вперед и нагло демонстрируя свой сальный взгляд.

— Как и я сама, — очаровательно улыбается Хлоя.

— Я знаю, что у тебя есть парочка шокирующих для нас новостей.

— Не вижу ничего шокирующего. — игриво пожимает плечами гостья, и публика в зале радостно гудит.

— Разве не шок для зрителей, что вы расстались с Антуаном Дюраном?

Расстались? Но когда? Как? Для одного зрителя сейчас это не просто шок, это остановка, мать его, дыхания.

— Не понимаю, о чем ты, — она берет темную кружку с логотипом передачи и делает глоток. — Разве мы с моим другом хоть раз подтверждали, что встречаемся?

В зале проносится очередной гул.

— То есть ты хочешь сказать… — Солерс вспыхивает любопытством, и как паук начинает плести свою хитроумную паутину.

— Я ничего не пытаюсь сказать. — смеется актриса. — Я никого не бросала. Честно. Может Антуан меня бросил? Тогда спросите его. — она так невинно и смеясь все это произносит, что зал хохочет вместе с ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Он тебя бросил? — не унимается ведущий. — Но разве такое возможно?

— Не знаю, но я передам ему привет, можно?

— Ты хочешь передать ему привет, несмотря на то, что вы расстались? — ошарашенно спрашивает Солерс.

— Конечно. Он мой друг. Разве друзья расстаются? Не понимаю тебя Нейт. — и помахав в камеру, она очаровательно улыбается и шлет воздушный поцелуй, произнося что-то вроде — Gros bisous mon ami!

— Ты потрясающая. — лыбиться Солэрс, не замечая, как паутина поглощает его самого.