Моя лучшая роль (СИ) - Ли Стеффи - Страница 47

В конце полуторачасовой встречи Дилман просит нас почитать для него важные отрывки сценария.

— Это не прослушка! — усмехается Галахер, ловя удивление актеров. — Вы все утверждены и контракты подписаны. Но старина Шон любит таким образом наслаждаться своим ребенком. — звучат его слова о сценарии. — У каждого родителя свои причуды.

— Кто бы говорил о причудах, — фыркает старик, раздавая нам отрывки.

Снимаю очки, и углубляюсь в отрывок с Рози.

Все парно проходятся по ролям, и, наконец, доходит моя очередь с Хлоей. Перелистываю страницу и застываю.

Кажется, сейчас кто-то пишет сценарий моей жизни и у него своеобразное чувство юмора…

— Начинайте. — произносит Дилман.

Поднимаю глаза на русалочку.

— Знаешь, — севшим голосом произношу я. — Прошло уже много лет, и я вряд ли когда-то сумею заслужить твое прощение… потому что, я муд***, трахающий других женщин, в попытке обмануть себя… Обмануть, бл**, потому что перед глазами всегда только ты…Ты… Но…

— Охрененно! — восклицает Галахер, а я смотрю Хлое в глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-либо. Умоляя, дать мне маленькую лазейку в ее настоящие мысли, но ставни ее зрачков пуленепробиваемы, и она великолепно отыгрывает свою часть одной фразой, метко пробивающей меня насквозь:

— Между нами больше никогда ничего не будет.

Хлоя

Наклонив голову набок, наблюдаю в овальном иллюминаторе боинга белоснежное царство облаков, размеренно философствующее о мире. Они бы посмеялись над моим глупым мыслями, бьющимися друг о друга в тревожности и скрываемой от себя самой радости. Меньше чем через пять часов мы приземлимся в городе Ангелов. В городе, в котором обитает мой личный демон. Мне удалось запрятать его за многочисленными замками с надписями: «он ни разу не пришел», «не позвонил», «он тебя вычеркнул», «ему плевать», «он не поверил», «он посчитал тебя шлюхой». Железный и самый тяжелый, гласил «лживая сука…». Надпись, в случае моей слабости, начинала искрить красным цветом.

Усмирив внутреннюю борьбу, поворачиваю голову влево. Антуан сладко спит, развалившись в кресле бизнес класса, а на противоположном сидении устроился Сэм, смакующий «Литературного призрака» Дэвида Митчелла. (*то, что читает сейчас сам автор)).

Именно этим двоим я обязана прекращением вечного дождя внутри…

— Превосходно! — в коричневых клетчатых брюках и светлой рубашке-поло, возбужденно и сияя от радости, восклицал Антуан, вышагивая по команте, когда пришло предложение от Джона Галахера.

«Расколовшиеся» имели ошеломительный успех, которого ожидали, но не предполагали таких масштабов. Теперь я понимала фразу «она проснулась знаменитой». Слава рухнула на меня без подготовки или вступительного слова, она навалилась вспышками преследующих каждый шаг камер, постоянными упоминаниями в прессе, немыслимым количеством новых предложений и невозможностью выйти из квартиры, оставшись неузнанной. Самым сложным оказалось привыкнуть к последнему. Я всегда была той, кто сидела в углу, наблюдая за остальными, а здесь мне не оставляли выбора, выталкивая под самый свет софитов.

Как это часто бывает, пара из фильма завоевала преданную любовь поклонников и теперь нас, не жалея гонораров, приглашали во всевозможные французские передачи, просили стать лицами брендов, засыпали предложениями и сценариями. Но мой агент не кидался голодной хваткой на первое предложение, а тщательно и досконально изучал каждую страницу текста перед принятием решения.

Из всех, способных при массовом сожжении составить величественный костер, сценариев мы для второго моего проекта оставили выбор на черно-белой короткометражной работе подающего надежды еврейского режиссера Марка Гимера. Картина была благосклонно отмечена на нескольких фестивалях.

Антуан снялся в мелодраме «Моя Мать» известного эксцентричного француза Элиа Сажеса. В конце фильма я не могла сдержать слезы и плакала навзрыд, вызвав торжественную и довольную улыбку на лице моего друга, протягивающего мне бумажные салфетки.

А неделю назад поступило предложение Галахера.

Сэм был в восторге. Антуан был в восторге. Агнес была в восторге. Дюран был в восторге… Но не я.

Меня до трясучки пугала одна сцена, заполняя внутренности тошнотворным чувством.

— Не уверена, что смогу, как следует отыграть героиню… — нерешительно начала я, и Сэм, никак не реагирующий целый час на восторги Антуана, оторвался от «Грозового перевала» и впился в меня взглядом.

— Ерунда! — отмахивался юноша, — Ты прекрасная актриса и уже не раз это доказала. — уверял он, опустившись около моих ног.

— Ты и без меня прекрасно сыграешь в этом фильме… А актриса…

— Нет, нет! — Антуан, как маленький, закрыл уши руками и замотал головой. — Умоляю, Хлоэ, умоляю! Сделаю все, что ты захочешь, только давай вместе сыграем в этом фильме. Умоляю… — голова мягко легла на мои колени и карие глаза самым жалобным взглядом поднялись на меня.

Пересилив внутреннее сопротивление и уняв тревожность, провела рукой по темным волосам…

— Хорошо, — улыбнувшись, я кивнула в знак согласия.

После премьеры «Расколовшихся» всех фанатов, а также поддерживающих и умножающих их интерес, журналистов интересовал вопрос: встречаемся ли мы? Некоторые создали свою собственную легенду о зарождении любви с самого первого кадра и активно муссировали версию. Нам был дан запрет прямого отрицания или подтверждения, потому как история самым лучшим образом влияла на рейтинги. Если нас ловили в кафе, то снимки тут же становились достоянием газет и сети, с радостным ликованием прессы, сумевшей уличить «молодых влюбленных».

После случая в «Африканских снах» между нами ничего не было. Он ни на чем не настаивал, и я была искренне за это благодарна. Всегда считая неправильным вступать в отношения, когда в сердце есть другой…

Но иногда мы делаем шаги, противоречащие нашим принципам, ступая на шатком поводу чувств… не всегда правильных чувств…

Это был выходной, который я намеревалась посвятить себе.

Совершив одинокую пешую прогулку по правому берегу Сены, пройдясь по улице Риволи и вдоволь насладившись архитектурой любимого Лувра, я закупилась в булочной круассанов, честно отстояв очередь и перекинувшись с гостеприимной хозяйкой парой фраз о пасмурности погоды. Вернулась в небольшую квартиру, которую снимала для меня компания. Приняла душ, переоделась в теплую домашнюю пижаму, заварила чай, удобно устроилась на диване, обложив себя выпечкой и, открыв ноутбок, решила заняться монтированием любительского фильма, который снимала с момента приезда в Париж.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом вспомнила, что могу позволить себе маленькую слабость… Я запретила себе гуглить Райана, но раз в месяц разрешала себе «исключительное предложение», в награду за хорошую работу и удачную борьбу с демоном.

Быстро набрав в поисковике «актеры голливуда» — ведь так легче убедить гордость в отсутствии всякого конкретного интереса, начала пролистывать страницы и фотографии, пока рука не замерла и рот не перестал с аппетитом поглощать выпечку. «Новая пассия плохиша Райана» гласил заголовок. Он стоял, приобняв за талию загорелую знойную красотку. Обладательницу таких бедер, которые я смогу получить только если в мои ягодицы пересадят два арбуза.

Ни в чем неповинный компьютер был с грохотом закрыт и откинут на другую сторону дивана.

На вопрос «она ли на свете всех милее», ведьма узнала, что… что ей больно и заперлась в ванной.

Затем оделась и поехала к Антуану.

Мои наряды для выходов каждый раз, упорно споря, выбирали двое мужчин, наслаждаясь процессом больше моего и оценивая, с налетом истинных художников, предложения модных домов. Для премьеры «Расколовшихся» Сэм, кажется, для большего веса и красноречия, специально выучил французские ругательства, но в итоге остановился на емком «Putan!», которым беспрерывно сыпал на Антуан.