Ледания и Шрампинтульный Домовой (СИ) - Оса Яна - Страница 35

— Есть что-то, что я должен узнать? — голос капитана тих, пости неслышен, — но я вздрагиваю, и вздыхаю.

— Наверное, нет.

— Сейчас — нет, а потом? Ты поделишься со мной тем, от чего у тебя грустные глаза?

— Мы победили, они не могут быть грустными, — я через силу улыбаюсь.

Зум спрыгивает с моего плеча и резво скачет в сторону компании остальных членов экипажа.

Капитан протягивает ладонь и накрывает мою.

— Мы всегда чем-то платим за победы, — говорит он и поглаживает большим пальцем кожу между большим и указательным пальцем. — Иногда, эта ценна неподъемная, невыносимая, но, если ее разделить с кем-то, она становится легче. Я готов разделить, с тобой эту ношу. И не только эту.

Я сглатываю, потому что слышу в его словах гораздо больше, чем он мог сказать.

Продолжить разговор нам не дают.

На той стороне озера вспыхивают огни, распахиваются огромные ворота и на удлиняющийся в нашу сторону мост выходят коротышки, одетые в парадную форму.

Ноги существ, населяющих подземный мир планеты, непропорционально короче, чем должны быть. Я вспоминаю аномалию развития у карликов. Что-то подобное здесь является нормой. Разве что низ мужчин гораздо массивнее, чем это необходимо верхней части тела.

— Его королевское величество, правитель подземного Тарума, великолепный Тыхтымыш.

Мы встаем, потому что платформа подъезжает между наших столов.

С той стороны озера в воротах застыл мужчина, слегка выше остальных. С черным обручем на голове, в центре которого горит желтый камень.

— Добро пожаловать в Тарум, — произносит он низким голосом, который отскакивает от стен пещеры и прокатывается эхом над водой.

И мы ступаем на присланный за нами мост. И когда последняя ступня становится на его поверхность, он как эскалатор начинает втягиваться к воротам и королю.

Что ж, наверное, они чем-то похожи на гномов, — воображение подбрасывает сказочное существо с длинной бородой.

— Только у этих борода не являете фетишем, — еще успеваю подумать, прежде чем начинается встреча в верхах.

И происходящее отодвигает картины гибнущих на корабле захватчике человеческих существ.

11.1

Больше всего я переживала о том, чтобы у меня не случился утешающий секс. Для меня психологически это было бы неприемлемым. За ручку подержал, в глаза посмотрел, сексом одарил. Все печали пройдут подытожил. Но, как ни странно, Домовой ко мне с расспросами и предложениями больше не сунулся. Или он натура такая тонко чувствующая, или все же сигма копытце в наши отношения всунула.

Меня аж от этих мыслей передернуло. Вот же многосторонне развитая личность и с Чернышом воркует, и с остальных членов экипажа глаз не сводит. Готовности плясать под её дудку я в себе не ощущала, поэтому начала наглаживать таракана, который в какой-то момент шандарахнул меня по пальцам статическим электричеством и с обиженным видом и стоящим дыбом мехом перебрался на профессора.

Тому вообще по барабану было кто на нем едет и как на это принимающая сторона смотрит.

Да и норовил он впереди капитана пролезть, и на лице у него одно выражение зависло, когда же официальная часть закончится и мы перейдем к банкету. Точнее не к банкету, а к той части, когда победителям говорят: «проси все что хочешь, исполним любое желание».

Нас препроводили в зал для делегаций. Точнее это помещение больше напоминало какой-то восточный шатер, с курильницами благовоний, наложницами, сидящими и лежащими на парчовых подушках, и троном посредине всей этой пестрой несуразности. Под землей восточный шатер лично для меня выглядел странно. Такое себе эстетическое удовольствие.

Оказалось, что полу оголенные дамы должны омыть ноги путникам.

Профессора сграбастали первым, потому что он все же умудрился слегка опередить капитана.

Когда его бросились разувать стразу две дамы, он попытался увернуться от их загребущих лапок и выполняя залихватский маневр, попал-таки в руки третьей. Профессионально заброшенный в ворох подушек, разут и всунут в расписной таз, куда тут же вылили теплую воду из вычурного кувшина, он протяжно вздохнул, и обреченно оперся спиной о ворох подушек.

Остальные члены экипажа вели себя более подобающе.

Кивали и шествовали на отведенные места, отдаваясь умелым рукам профессиональных мойщиц ног.

После этого нам подали блюда со сладостями, напитки и женщин растворились за яркими коврами, оставив нас с правителем, его советником и еще одним представителем этого народа.

Должна была отметить, что ноги они не только помыли, но и от массажировали так, что мне хотелось сказать, не забудьте меня разбудить, когда будете уходить, и поздороваться с Морфеем, отдавшись его воле. Немного помог прийти в себя крепкий горячий напиток, напоминающий что-то среднее между чаем и кофе.

Первым извиняться стал ученый, который сообщил, что так долго нас держали на орбите исключительно из-за искажений. Чувствительный хронометр мира указывал на разбалансирующий фактор именно с той стороны, откуда мы пришли. Отклонения были критическим, поэтому пока ученые спорили, блохи у нас за спиной развязали захватническую войну.

Дальше начал петь нам оду советник. Любезности он облек в витиеватые выражения, которые длились уже минут десять, и он еще ни разу не повторился. Первым начал ёрзать профессор. Как я его понимаю. Слушать дифирамбы скучно. Но дипломатия сама по себе очень скучная штука. К месту вспомнила анекдот про отличие девушки от дипломата.

А затем правитель промолвил: «мы хотели бы по достоинству отблагодарить вас». Хлопнул в ладоши и перед нашими носами начали вносить и открывать сундуки с драгоценностями. И чего там только не было.

Я как представила Нойя с этим добром в трюме, так тут же фаршированную индюшку увидела. Судя по ее косому взгляду, она тоже скептически относилась ко всем этим каменьям.

Профессор под строгим взглядом капитана ёрзал, но молчал.

«Чем еще можем отблагодарить вас, победившие рок?» — наконец подытожил правитель.

Профессор подскочил и затараторил: «нетривиальный балансир, потоковый разделитель и синхронизующий уравнитель».

Ученый крякнул, встал, подошел к профессору и поклонился.

— Простите нас за задержку еще раз, коллега. Буду рад провести в наши временарии.

А остальным устроили катание по подземным озерам. И что я вам скажу, если забыть, что ты под землей, то сверкающие каменья на сводах — прекрасная замена звездам. По крайней мере дождем твою прогулку не испортит.

На корабль мы вернулись расслабленные, умиротворенные и окрылённые. Окрыленным был профессор, а Нойя ворчала зачем нам полный трюм камней.

А замолчала она тогда, когда на вопрос «куда путь дорожку теперь будем держать», Х’увыст бодро сообщил, — за термитовыми рубинами.

Профессор прореагировал на непередаваемое выражение на лице сигмы.

— Те, что в трюме не подходят, они природные, а нам нужны сверхчистые, которые выращивают термиты на планете Гроз.

— Те, что в трюме, — понимающе кивнула Нойя, — не чистые. Кто бы сомневался!

— Первая таинственная способность термитов ощущать напряжение древесных волокон в сооружении. По существу, термиты улавливают поле напряжения, о котором мы ничего не знаем.

— Не мы, а вы, — похоже наша фаршированная индейка была не в духе.

Профессор будто не слышал, — термиты планеты Гроз создают рубины с нулевым напряжением. Именно такие необходимы.

— Хорошо, — кинула Нойя, значит запускаем клубочек.

— Не так быстро, — Х’увыст замялся, — нам нужно кое-что для обмена.

— И что же? — за пикировкой профессора с Нойя можно наблюдать бесконечно.

— Каменное дерево за-Бора.

— Термиты жрут каменные заборы и срут нулевыми рубинами, — протянула я тихо, надеясь, что никто не услышит.

Мои надежды не оправдались, Нойя напряглась, уловив мой комментарий, а затем по-человечески ухмыльнулась.

— Профессор Х’увыст, мы отправляемся на за-Бора, раз нужен идеальный стул для термитов.