Король-Предатель - Михнегер Егор - Страница 20

Ха, все получают то, что заслуживают. Так или иначе, раньше или чуть позже. А поскольку нет невиновных, наказан будет каждый из нас! — «Жизнеутверждающие» заявления Пастыря заставили бы встать дыбом волосы у любого, имеющего хоть капельку веры. — Но в отличие от власть имущих, вы, дети, слышите, как вещаю я вам Волю Его! Вы примете очищение, примите горесть, страдания, муки!

Многие, большинство, не выдержат грядущего, но избранные продолжат свой путь. Только просеяв песок, можно найти золото. Лишь пройдя через немыслимые трудности, у нас будет шанс построить новое будущее. Снискать милость Праотца, возродить жизнь под землей и на ней. Нет дороги трудней, но нет и иной возможности.

Я верю, — пророк обвёл взглядом собравшихся, — кто-то из вас выдержит испытание, преодолеет преграды. Это можешь быть ты! Ты или ты! — Пастырь наугад тыкал пальцем по толпе. — Да что там, это можешь быть даже ты, Безбородый. Кому ведомы пути Всеобъемлющего?

Старик поднял изогнутый посох над головой, потрясая им и громко крича:

— Сыны и дочери мои, больше не вправе я уединяться и покидать вас! В столь трудное время обязан пастырь пристально следить за паствой своей! Не унывайте, но помните сказанное: соберитесь с силами, подготовьте душу свою к испытаниям!

И, быть может, появится у расы гномов надежда на новый мир и спасение. Вдруг, Праотец даст нам ещё один шанс? Ибо кто знает, докуда простирается Его милосердие?!

По толпе пробежал вздох облегчения. Весть о решении Пастыря пожить среди черни невероятно обрадовала собравшихся.

«Насколько сильна вера народа в этого гнома, если после столь угнетающей речи его не то что не освистали или, тем паче, забросали камнями, а готовы носить на руках, лишь бы старик жил вместе с ними?! Или мне следует говорить уже не „с ними“, а „с нами“?»

— А что скажешь ты, император нужника? Готов ли принять вызов, пройти очищение наравне с остальными? Или предпочтёшь восседать на троне своём, не принося окружающим пользы? Осознал ли ты себя частью нашего братства? Раскаиваешься в грехах и преступлениях в угоду выгоде эгоистичной? Ответь, Безбородый, ибо больше не принадлежишь к числу законнорожденных ты, но и одним из нас не стал до сих пор.

И вновь неожиданный вопрос Пастыря застал Скалозуба врасплох.

«Раскаиваюсь ли я?! За то, что меня обвинили во всех бедах мира?! Разве не торговали втридорога товаром низшего качества с чернью и до меня? Разве не заломили за ту же гнилую грибокартошку цену в три раза выше после?

В чём на самом деле моя вина? Кому перешёл я дорогу? Похоже, есть лишь один способ выяснить это…»

Паства пророка притихла, ожидая грядущей развязки.

Хиггинс, смотря прямо в глаза Скалозубу, утвердительно кивнул головой. Фомлин со свирепым видом крепко сжал кулаки. Бойл нервно перешагивал с ноги на ногу. Кларк теребил в руках светлокамушки для жонглирования.

«Они верят в меня! — невероятная мысль буквально пронзила сознание. — Но почему? Чем я могу им помочь? Что в силах сделать для своих друзей? Друзей?! Да, пожалуй, именно для друзей. А может и для всех остальных. Не понимаю… Хотя чего, в конце концов я теряю? Да поможет мне Праотец».

— Я… — голос Скалозуба охрип от волнения, но, сглотнув, он заставил себя продолжить, — не знаю, имею ли права просить прощения. Всю жизнь я провёл среди законнорожденных, не имея ни малейшего представления, как тяжело живётся обычным гномам. Как было глубоко моё заблуждение, как гнусно высокомерие! Только сейчас я стал понимать, насколько несправедливо положение сословий в Оплоте.

Некоторые из собравшихся закивали, соглашаясь с последним утверждением.

— Никто из нас не ценит того, что имеет, мы все принимаем блага как заслуженную данность, но это не всегда правильно! Виной тому наша гордыня. Порок, заставляющий сильно преувеличивать свои достижения и крайне преуменьшать труд и свершения окружающих.

Никто не вправе возвышаться за счёт других, паразитировать на чужом страдании, горе! — Скалозуб демонстративно вздохнул. — Мне очевиден мой грех, как хотелось бы мне хоть что-то исправить…

На лице Пастыря расплылась широкая улыбка. Старик ласково потрепал осуждённого по голове.

— Видите, чада мои, зачем Праотцу подвергать нас трудностям, испытывать, очищать? Посмотрите на этого гнома. Ещё совсем недавно он считал себя маленьким королём, имеющим право повелевать судьбами и жизнями многих из нас! Ныне, страдания преобразили его. И это внушает надежду. Если возгордившийся власть имущий может решительно измениться, то неужели никто из вас не сможет войти чистым в завтрашний день?! Я верю, мои родные, верю, у гномов будет ещё один шанс!

Пророк приподнял лицо Скалозуба за подбородок, пронзая ярчайшими голубыми глазами до самых глубин естества:

— Скажи, Безбородый, истинно ли раскаиваешься ты в своих преступлениях? Готов ли навсегда отказаться от непомерной гордыни? Отринуть своё происхождение, принять судьбу угнетённых, стать, как вы говорите, одним из черни?

По лицу Скалозуба заструились слёзы. Он уже и сам толком не понимал, что говорит. Жалость к себе захлестнула его, закружила в водоворотах несправедливость происходящего с ним.

— Простите меня! — всхлипывающий голос срывался на плач. — Я раскаиваюсь! Я, я так виноват перед вами! Никто не имеет права называть вас чернью, слышите?! Законнорожденные не имеют права использовать чужой труд задаром, строить собственное благополучие за счёт остальных! Часть не может быть важнее целого!

Мысли путались, но наблюдение за реакцией окружающих подсказывало Скалозубу, что он на верном пути. Сейчас были важны эмоциональность и искренность. Усилием воли он подавил ту часть сознания, что не очень-то верила произносимым словам.

— Я стыжусь своего происхождения, мне тягостно за мои прегрешения. Почему я не понимал этого раньше? Почему?! Как мог быть я столь слеп?! Как мог вести себя столь неправедно по отношению к ближним?! Простите меня, простите невежество! — насколько позволяли колодки, он обвёл взглядом толпу. — Вы можете делать со мной, что хотите, братья и сёстры. Я целиком и полностью заслуживаю любого вашего наказания.

«Ну вот и всё. Теперь будь, что будет. Может, не стоило так истово каяться? А, не важно, сказанного всё равно не вернёшь. На всё Воля твоя…»

Гномы на площади явно нервничали. В сердцах своих они давно осудили приговоренного к смерти, списали его со счетов. Никто кроме Хиггинса, Фомлина, Бойла и Кларка не считал Скалозуба заслуживающим внимания персонажем. Объект интерьера, гадящий в корытце, не более. Пусть и раскаявшийся, что им с того? Какая может быть польза от него окружающим? Лишь ещё один голодный рот.

Ворчание толпы пресёк вышедший в центр площади Фомлин. Обведя суровым взглядом Скалозуба, Пастыря и притихший народ, неформальный лидер Квартала заговорил, не обращаясь ни к кому конкретно, но сразу ко всем:

— Братья и сёстры! Что ропщете, чего сомневаетесь? Или не слышали, что говорил сегодня нам Пастырь? Как надеетесь пройти грядущие испытания, если трясетесь над крохами своими, словно над златом? Боитесь, законнорожденный вас объест? Гадаете, какая может быть с него польза? Откройте же глаза и уши свои, подумайте головой!

Есть среди вас хоть кто-то столь умный и образованный, как этот гном? Вам объяснили, что такое дипломатия, разве не так? Считаете, от одного понимания странного слова решатся все наши проблемы? Не будьте наивны, переговоры легче не станут. Необходимо найти к власть имущим подход. И никто, никто не знает сих тварей лучше него! — Фомлин яростно ткнул пальцем в сторону Скалозуба. — Законнорожденные не ведают, какого врага обрели! Ничего не подозревают, считая нас тупыми животными! Мы покажем, настолько глубоко они заблуждаются. Докажем, что и среди нас есть выдающиеся умы!

Нам не выжить поодиночке, друзья. Только используя возможности каждого, мы сможем выстоять в противостоянии, занять подобающее место в мире.

Пастырь одобряюще кивал, слушая Фомлина.