Любовница №2358 (СИ) - Семенова Лика - Страница 65

Шесть лет — целая пропасть. А я в эту минуту остро, почти до слез, скучала по той, другой Дарке. По крепким словечкам, по пацанским жестам, по лукавому взгляду. Я будто не расставалась с ней, ни на минуту. Она всегда была в моей памяти, и умудрялась поддерживать даже на расстоянии. Даже там, в проклятом дворце аль-Зараха.

Похоже, жизнь неизбежно состоит из потерь. Сначала мама, потом отец, Кейт, Пол. Теперь, казалось, я потеряла и Дарку. Надеюсь, она счастлива… с этим.

Эркар причалил на крыше, на посадочной платформе Центрального банка, у шахты особой секции. Мы спустились в тесном лифте, казалось, к самому раскаленному ядру. У дверей встретил сотрудник с выправкой лакея и приклеенной дежурной улыбкой:

— Добрый день, мистер Мурена. Мисс, — он едва заметно поклонился Дарке. — Мисс, — это уже мне. — Необходимая формальность, господа.

Мы подошли к терминалу идентификатора, по очереди предоставили слепки ладоней. Служащий удовлетворенно кивнул:

— Прошу за мной.

Мы шли узкими бункерными коридорами, облицованными бронированными проклепанными металлическими щитами. Свет отражался в металле, наши шаги фонили, отзываясь вибрацией где-то глубоко внутри. Мы снова спустились в лифте и оказались в банковском хранилище. Служащий открыл дверь нужной секции, впустил нас в небольшое помещение с узким столом в центре и несколькими жесткими стульями:

— Я жду снаружи, господа.

Мурена кивнул, дождался, пока закроется дверь и направился к единственному сейфу в металлической стене. Личные слепки, несколько электронных паролей. Наконец, поставил на стол небольшой биометрический ящик. Придвинул ко мне:

— Прошу, мисс.

Я смотрела на сизую панель идентификатора и колебалась. Вытянула было руку, но тут же опустила. Если там действительно разработки отца — он присвоит их себе. Я в этом не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что именно этот человек — причина всех наших бед. Он не намеревался мне помогать. И если я вскрою коробку — мне конец. После я стану не нужна, если не сказать неугодна. Знала ли об этом Дарка? Как видно, у Мурены не было от нее секретов. Или она здесь с иной целью? С целью убедить меня, если я буду упорствовать? Но я не видела выхода. От одной только мысли о Тахиле я цепенела, разум отключался. Оставался лишь панический страх. Я готова была цепляться за любые обещания. Пол бросил меня. Самым невыносимым будет принять, что все они заодно. Я вязла в крепком липком коконе, оплетенном вокруг меня, в тончайшей клейкой паутине. Вокруг только ложь.

Дарка стояла, прислонившись спиной к металлу стены и снова увлеченно тыкалась в коммуникатор. Мурена проследил мой взгляд. Она лениво оторвалась, посмотрела на меня:

— Давай, не бойся. Медвежонку можно доверять. Мне-то ты веришь? — прозвучало безразлично — ей был дороже коммуникатор.

Что с ней стало… Дарка опустила руку, раздраженно поджала губы, нахмурилась:

— Давай. А потом поедем к тебе и, наконец, поболтаем. Посплетничаем. Поцедим шампанского!

Казалось, и слова чужие. Будто ее перепрограммировали, как какой-нибудь симулятор, напичкали чужими потрохами. Я потеряла ее. Точно так же, как Кейт.

Мурена нервничал:

— Ну же, мисс. И разойдемся добрыми друзьями. Я вам обещаю. Больше того — клянусь.

Открою — буду конченной дурой. Мурена пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне, я читала это в его бегающих глазах. Не открою…

— Или вас вернут аль-Зараху, — голос стал жестче. — Едва мы поднимемся отсюда — вас отправят в порт. И вы это прекрасно понимаете. Центру уже известно о вашем возвращении.

Я в этом не сомневалась. От одной только мысли меня передернуло. Если меня вернут — подпишут смертный приговор. Но если уж выбирать смерть… едва ли Мурена окажется кровожаднее аль-Зараха. Я посмотрела на Дарку, но она по-прежнему «пропадала» в коммуникаторе. Ей было плевать на меня. К черту! Я глубоко вздохнула и приложила ладонь к идентификационной панели. Что угодно, только не аль-Зарах. Сейчас я стану хвататься за любые обещания.

Дело сделано.

Ящик загудел, под моей ладонью щелкнул замок. Я убрала руку, и Мурена придвинул ящик к себе. Облизал губы, с каким-то благоговением поднял крышку. Его лицо осунулось, посерело. Он поднял глаза:

— Что это?

Я не могла знать, о чем он. Мурена извлек из ящика другую коробку, поменьше, и маленькую записку. Какое-то время нервно вчитывался, наконец, протянул бумагу мне:

— Что это?

Я взяла дрожащими пальцами и увидела убористый почерк отца. Маленькие круглые буквы. Короткая странная фраза: «Ты точно знаешь, дочка». Знаю что?

Мурена багровел, на щеках проступили пятна:

— Пароль, мисс.

Я покачала головой:

— Понятия не имею.

Он придвинул ко мне вторую коробку — очередной самоуничтожающийся бокс с электронным паролем:

— Думайте.

Я запахнула чужую куртку, будто хотела спрятаться:

— Не знаю, клянусь.

Мурена уперся кулаками в столешницу, подался вперед:

— Вспоминай! Какое дерьмо могло прийти в голову твоему полоумному папаше? Даты, символы, названия. Ты знаешь!

Ненадолго его хватило. Я попятилась — мне нечего было ответить.

Дарка оторвалась от своего коммуникатора, в глазах на мгновение блеснуло беспокойство, но они тут же затянулись поволокой, когда она зашагала в сторону Мурены, виляя бедрами:

— Не нервничай, медвежонок. Просто дай ей время подумать. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты такой. — Она зашла ему за спину и гладила шею, успокаивая: — Вероника сосредоточится и все вспомнит. Ведь так? — она пристально смотрела на меня и, казалось, едва заметно кивала.

Но Мурену это не охладило. Он отмахнулся от Дарки, как от назойливой мухи, и направился ко мне, медленно огибая стол:

— Если у мисс Глос короткая память, ее придется освежить.

Дарка шла за ним, оглаживая плечи:

— Не нужно. Давай, я поговорю. Мы подруги, ты же знаешь. Подруги всегда сумеют договориться.

Я пятилась до тех пор, пока не уперлась в стену — в этом железном коробе отступать было попросту некуда. Что он сделает? Будет держать здесь сутками, пока я не додумаюсь?

Я выставила вперед открытые ладони, совсем как отец когда-то:

— Постойте, Джед. Я не отказываюсь. Я попробую.

Он вернулся за стол, вновь придвинул коробку ко мне:

— Прошу.

Я стояла, глядя на панель ввода и развернутый в световом окне набор букв, цифр и символов. Я понятия не имела, что имел в виду отец. Что я знаю? Я перебирала стандартные для паролей варианты, начав с дат рождения. Папин, мамин, мой — все мимо. На дату маминой смерти коробка вновь издала протестующий писк. Да здесь могло быть что угодно — не было ограничений ни по символам, ни по длине.

Я вновь и вновь возвращалась к записке, вглядывалась в знакомый почерк, искала смысл между строк, но все было напрасно. Имена и фамилии тоже не работали. С каждой провальной попыткой Мурена терял и без того жалкие крохи терпения. Я перебрала все возможные слова, так или иначе связанные с отцом, но снова и снова слышала характерный писк. У меня больше не осталось вариантов.

Я посмотрела в багровое лицо Мурены, покачала головой, отходя на шаг:

— Я перепробовала все, что могла. У меня больше нет предположений.

— Не делай из меня дурака, Вероника!

Он медленно поднялся со стула и снова направился ко мне. Я с надеждой взглянула на Дарку, но она опять уткнулась в коммуникатор, и происходящее, видимо, ее совершенно не интересовало. Ей плевать на меня.

А мне хотелось плакать. Не из-за Мурены, из-за нее. Я чувствовала себя брошенной маленькой девочкой. Совершенно одинокой.

Я слышала его шумное дыхание — Мурена боролся с захлестывающей злостью. Если бы он был чайником, из ушей уже валил бы пар плотной тугой струей. Ударит? Даже если он изобьет меня до полусмерти, мне просто нечего ему сказать. Я вжалась в стену у входа, напряглась всем телом и даже зажмурилась, стараясь быть готовой к удару. Но щелчок открываемой двери заставил повернуть голову.