Сердце медведя (СИ) - "Мурзель" - Страница 9

— И к чему ты мне это рассказываешь? — спросила она.

— Я вот просто ума не приложу, как Бьорн собирается возглавлять набеги. Дело в том, что он терпеть не может, когда над женщинами непотребства всякие учиняют.

— Хм… И откуда же такое благородство?..

«…у дикаря», — хотела добавить Виола, но благоразумно осеклась.

Рагнар пожал плечами.

— Думаю, из-за Альвейг.

— Альвейг? Кто это?

— Сама у него спроси, — ответил он, глядя ей за спину.

Обернувшись, Виола увидела, что к ним приближается Бьорн.

— О чем «спроси»? — поинтересовался он.

— Об Альвейг, — смущенно пробормотал Рагнар.

У Бьорна дернулась щека. Он бросил на приятеля испепеляющий взгляд.

— Вот трепло безмозглое! Скажи лучше, жрать скоро будем?

Похоже, откровенничать он не намерен. Ну и черт с ним! А перекусить и правда не помешало бы: желудок скрутило от голода, ведь во рту с прошлого утра и маковой росинки не было. Пожалуй, Виола даже от жареного мяса не отказалась бы.

Рагнар поднялся с бревна и направился к пожиткам, наваленным под суконным навесом между палатками.

— Замерзла? — Бьорн присел рядом.

— Немного. — Она поплотнее запахнула плащ.

Он молча поднялся и ушел, а через минуту вернулся, принеся с собой две кружки и железный ковшик с деревянной ручкой. Примостившись у костра, он сунул ковш прямо в огонь. Виола увидела, что внутри плещется темная жидкость.

— Что это? — поинтересовалась она.

— Увидишь, — загадочно усмехнулся Бьорн.

Вскоре раздалось бульканье, из сосуда повалил пар. В воздухе разлился необычный аромат — пряный и хмельной. Бьорн снял ковш с огня, а когда напиток чуть остыл, наполнил кружку и протянул Виоле.

Теплые деревянные бока приятно согревали ладони. Виола поднесла кружку к губам. Пары алкоголя ударили в нос, заставив поморщиться, но на вкус было вполне терпимо. Она сделала еще несколько глотков, и по жилам разлилось приятное успокаивающее тепло.

Тем временем Бьорн потягивал напиток из своей кружки, молча взирая на пылающий костер. Яркие языки пламени придавали красноватый отблеск его лицу. Высокий лоб, прямой нос, красиво очерченные губы…

«Хоть бери, да на монетах чекань!» — подумала Виола.

— Так все-таки, что это такое? — Она кивнула на кружку.

— Горячее пиво.

Виола чуть не поперхнулась.

— Пиво? Разве его не пьют холодным?

— В жару — да. Но сейчас — согласись, так намного приятнее.

— Хм-м. — Она снова сделала глоток и крепко обхватила кружку озябшими ладонями, чтобы не упустить ни толики исходящего от нее тепла. — Пожалуй, соглашусь. От холодного пива я бы точно окоченела.

Через пару минут у костра появился Рагнар с котелком в руках. Бьорн налил пива товарищу. Тот, сделав добрый глоток, приладил котелок к треноге, и вскоре в нем забулькала похлебка, распространяя по лагерю соблазнительные ароматы мяса и пахучих трав.

Подтянулись остальные хейды. Виола, вздрогнула, когда напротив уселся Ингвар, но горячее пиво на пустой желудок, затуманило разум и притупило страх, а когда Бьорн вручил ей полную миску наваристого супа, то она и вовсе перестала обращать внимание на этого негодяя.

Хмельные пары, сытная пища — и вот уже веки потяжелели. Через какое-то время Виола обнаружила, что клюет носом, прислонившись к плечу сидящего рядом Бьорна. Кажется, она собиралась бежать, когда они встанут на привал. Но, черт побери, с таким набитым животом она и двух шагов ступить не сможет, да еще когда так кружится голова, а ноги начинают мучительно ныть при одной только мысли о ходьбе.

«Я вздремну пару часиков, а потом проснусь и обдумаю план побега», — твердо решила она и снова закрыла глаза.

Очнулась она от того, что ее подхватили на руки.

— Куда ты меня несешь? — сонно поинтересовалась Виола, удостоверившись, что это Бьорн.

— Спать, — сказал он, направляясь к палатке.

Когда спина коснулась тюфяка, а голова — подушки, с губ Виолы сорвался блаженный стон. Бьорн заботливо накрыл ее одеялом и улегся рядом.

В палатку с кряхтением заполз Рагнар, и когда он, наконец, разместился, Бьорну пришлось подвинуться так, что Виола сквозь плед ощущала его тело. Как ни странно, отстраняться совсем не хотелось: его тепло и размеренное дыхание успокаивали, заставляя сердце биться ровнее. Она попыталась обдумать побег, но из-за сильной усталости почти сразу провалилась в сон.

Когда она проснулась, то обнаружила, что обнимает Бьорна, уткнувшись носом ему в грудь. Виола отпрянула. Стыд то какой! Что скажет отец, когда узнает, что она делила ложе с мужчиной? Хоть выражение «делить ложе» и подразумевает нечто большее, чем просто спать в одной постели, но происходящее в любом случае выходит за рамки всяких приличий.

«Приличия? — Виола горько усмехнулась. — Боже, о чем я только думаю! Меня похитили, мне отрубили палец, меня увозят в чужую страну, а я рассуждаю о каких-то приличиях!»

Надо бежать! Сейчас или никогда. Виола прислушалась — Бьорн мирно спал, Рагнар, судя по раскатистому храпу, тоже. Она осторожно перелезла через их ноги и выглянула наружу.

Небо горело багрянцем, и сквозь сосны пробивались золотистые лучи заходящего солнца. С ума сойти, она проспала целый день!

У костра, спиной к ней сидел Альрик, а больше никого не было видно.

С отчаянно бьющимся сердцем Виола выскользнула из палатки и шмыгнула за нее, прячась от караульного. Несколько минут она сидела на корточках, размышляя, что делать дальше. Хорошо бы украсть лошадь, оружие, припасы… да хотя бы обувь… Нет, не получится: сумки с пожитками лежат в палатках, щиты и топоры — прямо у входов, а лошадей расседлали и разнуздали. Без седла далеко не уехать, да и сама мысль о верховой езде отзывалась в измученных ногах новым приступом боли.

Нет, придется уходить так, в чем есть — босиком, в рубахе и подпоясанных веревкой штанах. Остается лишь уповать на то, что неподалеку лежит какое-нибудь селение, где ей помогут вернуться домой.

Виола осторожно выглянула из-за палатки — хейд все так же клевал носом у костра — и резво юркнула за сосну. Отошла подальше, крадучись, а затем пустилась во весь опор. Страх придавал ей сил, и какое-то время она неслась очертя голову, как заяц от своры борзых.

Однако вскоре пришлось замедлиться: хвоя и шишки больно впивались в босые ноги. Нужно быть осторожнее, не хватало еще напороться на острый сучок и проколоть ступню.

Виола огляделась — повсюду лишь кусты и деревья. Лагеря уже не видать, и — она принюхалась — дымом тоже не пахнет. Значит, она отбежала на достаточное расстояние. Но что дальше? Куда идти, где искать помощи?

В детских сказках герой обычно взбирался на дерево, чтобы осмотреть окрестности. Виола повертела головой — березы и сосны стройными колоннами взмывали к небу. Разве на такие залезешь?

Хотя, вот на этой сосне растет несколько сучьев, за которые можно было бы уцепиться.

Она подошла к дереву, ухватилась за верхний сук, и поставила ногу на нижний. Твердая ветка больно вдавилась в босую подошву. Виола закусила губу. Встав на цыпочки, она с трудом дотянулась до следующего отростка, хотела было подтянуться, но тут сучок под ногой хрустнул, и она съехала по стволу на землю, обдирая ладони о грубую чешуйчатую кору.

«Черт! Я скорей сверну себе шею, чем заберусь на сосну!» — От бессилия по щекам потекли слезы. Ничего не выйдет. Без обуви и теплой одежды далеко не уйти. Уже темнеет, и различать путь среди деревьев становится все трудней. Неужели придется вернуться в лагерь? Там хотя бы еда, костер и меховой плащ.

Лишь отчаянное упорство побуждало Виолу идти вперед. Нужно найти реку или дорогу — рано или поздно они приведут к жилью. Но даже если где-то и мелькал просвет, то, подходя ближе, Виола убеждалась, что это всего лишь поляна. По пути ей не встретилось ни зарубки на дереве, ни тропинки, ни погашенного костра. Казалось, этой дремучей глуши не было ни конца ни края.