Другая сторона прощания - Коннелли Майкл - Страница 5

Босх проследовал за ней в коридор длиною в городской квартал. В конце его был короткий лестничный пролет, а за ним – еще один коридор, ведущий в крыло здания, выстроенное чуть выше по склону холма.

– Простите, что заставили вас ждать, – произнесла Ида.

– Ничего страшного, – отозвался Босх. – Я с удовольствием посмотрел фотографии.

– От них так и веет историей.

– Согласен.

– Мистер Вэнс с нетерпением ждет встречи с вами.

– Славно. Никогда не общался с миллиардером.

После этой фразы разговор был окончен. Похоже, заводить речь о деньгах в этом особняке, являвшем собою памятник богатству, было грубо и бестактно.

Наконец они подошли к двустворчатым дверям. Ида ввела Босха в домашний кабинет Уитни Вэнса.

Человек, к которому пришел Босх, сидел за столом спиной к камину – такому здоровенному, что в нем можно было бы укрыться во время торнадо. Он дал знак подойти ближе, подняв худосочную руку – столь бледную, словно на ней была латексная перчатка.

Босх приблизился к столу. Вэнс указал на одинокое кожаное кресло напротив. Он не протянул руки гостю. Заняв свое место, Босх заметил, что Вэнс сидит в кресле-каталке с пультом управления на левом подлокотнике. На темном полированном столе лежал один-единственный лист бумаги – то ли чистый, то ли перевернутый лицевой стороной вниз.

– Как поживаете, мистер Вэнс? – вежливо спросил Босх.

– Как поживаю? По-стариковски, вот как я поживаю, – ответил Вэнс. – Как я ни старался победить время, оно мне не по зубам. Да и никому другому. Человеку с моим положением непросто говорить такие слова, мистер Босх, но я смирился с неизбежным.

Подняв все ту же костлявую бледную руку, он обвел всю комнату одним широким жестом и добавил:

– Вскоре все это потеряет всякий смысл.

На всякий случай Босх оглянулся – мало ли, может, Вэнс хотел что-то ему показать. Справа стоял длинный белый диван и кресла того же цвета. Рядом была ширма, за которой при необходимости мог скрыться хозяин кабинета. На двух стенах висели картины – холсты с яркими цветовыми пятнами.

Босх снова посмотрел на Вэнса. Старик удостоил его кривой улыбкой – той самой, что Босх видел на фотографиях в приемной, левым уголком рта. Похоже, он не умел улыбаться полностью – ни в прошлом, ни теперь.

Босх не вполне понял, как реагировать на слова старика о смерти и тщетности всего сущего. Вместо этого он произнес фразу, которую не раз повторял про себя с тех пор, как побывал у Крейтона:

– Итак, мистер Вэнс, мне сказали, что вы желаете меня видеть. И вы заплатили изрядную сумму, чтобы я сюда приехал. Возможно, для вас это пустяки, но для меня нет. Чем могу помочь, сэр?

Вэнс перестал улыбаться и кивнул.

– Сразу видно, что вы человек дела, – сказал он. – Мне это нравится.

Коснувшись пульта управления, он подъехал к столу.

– Я прочел о вас в газете, – продолжил он. – По-моему, в прошлом году. Тот случай с врачом и перестрелкой… Вы произвели на меня впечатление человека, умеющего стоять на своем, мистер Босх. На вас крепко давили, но вы не прогнулись. Это похвально. В наши дни таких людей немного, а мне нужен именно такой человек.

– Что вы хотите мне поручить? – снова спросил Босх.

– Хочу, чтобы вы кое-кого нашли, – сказал Вэнс. – Не исключено, что этого человека никогда не было на свете.

Заинтриговав Босха своей просьбой, Вэнс левой рукой перевернул лист бумаги и сказал, что продолжит после того, как Босх поставит на нем свою подпись.

– Это документ о неразглашении, – пояснил он. – По словам моего юриста, безупречный. Подписав его, вы гарантируете, что не раскроете содержания нашей беседы или подробностей расследования никому, кроме меня. Никому из моих служащих. Никому из тех, кто придет к вам от моего имени. Лишь мне, мистер Босх. Подписав этот документ, вы будете держать ответ только передо мной. И не станете сообщать о результатах расследования никому, кроме меня. Понятно?

– Да, понятно, – ответил Босх. – Это меня не смущает.

– Что ж, прекрасно. Вот вам ручка.

Подвинув лист бумаги на край стола, Вэнс взял с вычурной золотой подставки ручку и протянул ее Босху. Она оказалась чернильная, тяжелая и толстая – судя по всему, из чистого золота. Такая же, как на фотографии, где Вэнс давал автограф Ларри Кингу.

Просмотрев документ, Босх оставил на нем свой росчерк. Положил ручку на листок и подвинул его обратно Вэнсу. Старик убрал документ в ящик стола, закрыл его на ключ, взял ручку и поднял так, чтобы Босх хорошенько ее рассмотрел.

– Эта вещица сделана из золота, добытого моим прадедом в тысяча восемьсот пятьдесят втором году на приисках Сьерра-Невады, – сказал Вэнс. – А потом конкуренты вынудили его двинуться на юг. И он понял, что на железе можно заработать больше, чем на золоте. – Он повертел ручку в пальцах и продолжил: – Ее передавали из поколения в поколение. Я получил ее, когда уезжал учиться.

Вэнс смотрел на ручку так, словно видел ее впервые в жизни. Босх молчал. Он думал, не страдает ли Вэнс от слабоумия, признаком коего можно считать его просьбу: найти человека, которого, возможно, никогда не существовало.

– Мистер Вэнс… – произнес он.

Вернув ручку на подставку, Вэнс взглянул на Босха.

– Мне некому ее оставить, – сказал он. – И все остальное оставить некому.

Он говорил правду. Босх уже ознакомился с его биографией. Вэнс ни разу не был женат и не имел детей. Кое-где встречались косвенные намеки, что он гомосексуалист, но эта информация оставалась неподтвержденной. Еще кое-где говорилось, что Вэнс целиком посвятил себя работе, не оставив в жизни места для долгосрочных отношений, не говоря уже о создании семьи. У него было несколько кратких романов – по большей части с голливудскими старлетками. Не исключено, что фиктивных, чтобы развеять слухи о его гомосексуальности. Но за последние сорок лет в прессу не просочилось ни капли информации о личной жизни Вэнса.

– У вас есть дети, мистер Босх? – спросил Вэнс.

– Дочь, – ответил Босх.

– Где она?

– В округе Ориндж. Учится в Университете Чепмена.

– Неплохо. Что изучает? Фильмопроизводство?

– Психологию.

Откинувшись на спинку кресла, Вэнс устремил взгляд в прошлое.

– Я, когда был юн, хотел изучать фильмопроизводство. Мечты молодости… – не закончив мысль, проговорил он.

Босх понял, что деньги придется вернуть. Старик определенно был не в себе. Ни о какой работе не могло быть и речи. Для Вэнса десять тысяч – это капля в море, но Босх никогда не брал денег у больных людей. И не важно, насколько эти люди богаты.

Вынырнув из пучины воспоминаний, Вэнс взглянул на Босха. Казалось, старик прочел его мысли. Вцепившись левой рукой в подлокотник кресла, он подался вперед и сказал:

– Пожалуй, нужно ввести вас в курс дела.

– Да, было бы неплохо, – кивнул Босх.

Вэнс кивнул в ответ и все так же криво улыбнулся. На мгновение опустив взгляд, он вновь посмотрел на Босха. Глубоко посаженные глаза его блеснули за стеклами очков без оправы.

– Давным-давно я сделал ошибку, – начал он. – И не исправил ее. Ни разу не оглянулся. Теперь же я хочу узнать, есть ли у меня наследник. Чтобы было кому передать золотую ручку.

Какое-то время Босх удивленно смотрел на него, надеясь, что старик станет развивать свою мысль. Но тот, похоже, переключился с одного воспоминания на другое.

– В восемнадцать лет я не желал связываться с отцовским бизнесом, – сказал Вэнс. – Мечтал стать новым Орсоном Уэллсом. Хотел делать фильмы, а не запчасти для самолетов. Я был самонадеян, что неудивительно для юноши.

Босх вспомнил себя в возрасте восемнадцати лет. Желание выбрать свой собственный путь завело его в подземные ходы вьетконговцев.

– Я настаивал на изучении фильмопроизводства, – продолжил Вэнс. – В тысяча девятьсот сорок девятом году поступил в Университет Южной Калифорнии.

Босх покивал. Ему уже было известно, что через год учебы Вэнс перевелся в Калтех и пошел по стопам отца. Почему? В Интернете об этом не было ни слова. Босх понял, что вот-вот узнает ответ на этот вопрос.