Месть прошлого (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 64

Лирка ошарашенно хлопнула глазами, тряхнула головой и ткнула себя когтем в бок. И охнула.

Боги! Так это ей не приснилось?

Майяри была зла на себя и на харена, но злость была какой-то неубедительной. Стоило ей хотя бы на мгновение отвлечься от сердитых мыслей («Как он мог позволить себе такое поведение?» или «Где был мой разум?»), телом овладевал жар, и Майяри, взволнованно распахнув рот, опять погружалась в воспоминания о пережитом сладком возбуждении. Это было именно оно – возбуждение. Она успела пролистать женские романы ранним утром, после того как торопливо сбежала из спальни харена, и убедилась, что в ней проснулась порочная чувствительность, которую случайно разбудил Викан и теперь разжигает господин Ранхаш. Что с ней происходит? Даже будучи влюблённой в Виидаша, она никогда ничего подобного не чувствовала. Да что уж говорить, если она не ощущала разницы, целуя друга и Род?

Она разобралась, отчего её волновали поцелуи Викана. Это было, как в тех книгах, когда герои-мужчины пробуждали чувственность в неискушённых девушках. Они пробуждали её самым порочным образом, зная о слабостях молодого тела, жаждущего (как оказалось) запретного удовольствия. Викан был первым мужчиной, который не только пытался её соблазнить, но ещё и не был ей противен. Но он уже её не волнует, а вот господин Ранхаш…

Майяри чувствовала, что с ума сходит, пытаясь понять причины влечения к харену. Оно появилось до того, как он начал осознанно соблазнять её своей… честностью. Может, честность её и привлекла?

Она успела к нему привязаться. Это Майяри понимала и понимала причины привязанности. Их знакомство началось с взаимного недоверия, они подозревали друг друга в связях с преступниками, обвиняли в нечестности, видели друг друга очень односторонне. Для него она наверняка была расчётливой лгуньей, а он для неё – холодным законником, для которого правила общества стояли выше морали и рассудительности. Она со своей стороны сильно ошиблась, господин Ранхаш, похоже, тоже посчитал первое впечатление далёким от истины. Они уживались и притирались с большим трудом, им было невероятно сложно понять друг друга и ещё сложнее – поверить. Но всё же они поверили. Майяри уж точно. Так что совсем не странно, что, пройдя столько трудностей и наконец доверившись господину Ранхашу, Майяри начала испытывать к нему искреннюю привязанность.

Но чем можно объяснить влечение?

– Майяри, тебе холодно?

Девушка вздрогнула, перевела взгляд на господина Шидая и с достоинством поправила шарф.

– Я вчера засиделась, и теперь у меня болит шея. Может, в тепле ей станет лучше, – отозвалась она.

– После массажа ей станет лучше. Я зайду к тебе вечером.

Значит, до вечера нужно придумать, как отвадить лекаря. Майяри была в ужасе, когда узрела на своей шее огромный кровоподтёк. То ли харен был не очень аккуратен и излишне сильно прикусил кожу, хотя девушка этого не помнила, то ли она сама стала такой нежной, но засос не смог полностью закрыть даже стоячий воротничок.

– Ты сегодня так красиво оделась, – господин Шидай с одобрением осмотрел горчичного цвета платье с жёлто-белыми ромбическими узорами на груди и рукавах. Обычно Майяри выбирала из всего многообразия нарядов что-нибудь однотонное и тёмное. – Какой-то особый случай?

– Нет, просто захотелось, – сдержанно ответила девушка, хотя на самом деле у этого платья просто был самый высокий воротник.

В этот момент дверь в спальню харена распахнулась, и господин Ранхаш вышел в гостиную. Посмотрев на аккуратно причёсанного, застёгнутого на все пуговицы, собранного и спокойного харена, Майяри ощутила прилив неконтролируемой зависти: ей бы такую невозмутимость.

– Госпожа Майяри, – губы харена разошлись в улыбке, и на щеках заиграли очаровательные ямочки, преобразившие холодное лицо. Это было так неожиданно, что Майяри ошеломлённо распахнула рот, чувствуя, что проигрывает сражение, которое ещё даже не началось. Харену определённо нужно запретить улыбаться! Эти ямочки способны поработить! – Жаль, что вы ушли так рано, – продолжая улыбаться, господин Ранхаш опустился в кресло и со всей серьёзностью, вроде бы даже без какого-либо намёка, заявил: – Проснулся я отдохнувшим.

Шидай с искренним интересом смотрел то на розовеющую девчонку, то на непривычного улыбчивого сына.

– Я больше никогда не войду в вашу спальню, – негодующе прошипела Майяри. – Я пришла к вам по делу, а вы повели себя… безответственно.

– Мне уже любопытно, что произошло… – заинтригованно протянул Шидай.

Устыдить харена не удалось.

– Я думал, что вы мне снитесь. Так что вы нашли?

Девушка недовольно взглянула на него, но всё же достала свои записи.

– Я искала в библиотеке что-то, похожее на часть стёртого символа, – Майяри взволнованно разложила на столе записи и ткнула пальцем в искомое. – И кое-что нашла в рассуждении о превосходстве буквенной символики. В артефактологии она не распространена. Используются в основном алфавиты, чьи символы обозначают целые слова: они относительно просты. Да и буквенных алфавитов в артефактной символике мало. Всего семь, точнее восемь. Вы знали, что хайрен Игренаэш изобрёл одну из буквенных символик?

Ранхаш нахмурился. Он слышал о достижениях хайрена Игренаэша, но его никогда не занимал этот вопрос. Да и необходимости разбираться не было.

– Согласно найденной мной книге, это была весьма сложная символика. Каждый её символ тяготеет к разным элементам и направлениям пространства, как и в остальных алфавитах, но эти символы можно складывать между собой в «слова» вне зависимости от их тяготения. То есть можно связать элемент воздуха и земли, не используя посреднических символов. Такое «слово» может иметь широкую ориентацию в пространстве и при этом оставаться стабильным, множественную связку по элементам и его можно связать с символами других алфавитов по смыслу. Так, по крайней мере, написано в тексте. Я пробовала найти этот алфавит в школьной библиотеке, но там нет ничего похожего. Поэтому мне нужно в дворцовую библиотеку. Если я на верном пути, то мы сможем воссоздать печать!

– В дворцовой библиотеке ничего не найдётся, – уверенно заявил Шидай.

– Да, – согласился Ранхаш.

– Почему? – такого громадного разочарования Майяри уже давно не испытывала.

– После смерти брата хайнес Озэнариш распорядился изъять все записи хайрена, – ответил лекарь. – Среди них было много недоработок, и хайнес опасался, что кто-нибудь украдёт идеи брата до его «возвращения». Кроме того, сам хайрен не очень любил делиться своими открытиями. Он был очень талантливым артефактчиком, его открытия по слухам могли дать другим мастерам больше возможностей, и он не был уверен, что его разработки принесут благо.

– А его ученики? – с надеждой спросила Майяри.

– У него было всего два ученика, но один погиб ещё до смерти хайрена, а второй умер через несколько лет после учителя. Его нашли с перерезанным горлом в собственном доме. Были убиты все слуги, в живых остался только сын, но это скорее ошибка убийцы или убийц: горло мальчишке перерезали, но он выжил. Я помню, Шерех очень заинтересовался этим делом, а он тогда меня постоянно при себе держал, всё надеялся вытянуть из болота… хм-м-м… Но хайнес запретил вмешиваться, – господин Шидай поморщился. – Поговаривали, что сам хайнес Озэнариш за этими смертями и стоял. Мол, боялся, что ученик украдёт идеи учителя. Вообще очень странно, что всплыли именно наработки хайрена Игренаэша. Он славился своей осторожностью, всегда работал один и никогда никого не допускал в кабинет и мастерскую. Кроме учеников. И никому не удавалось проникнуть в его святая святых. О магической защите дворца в те времена ходили легенды… Хайрен создал нечто уникальное, но, увы, не успел передать свои знания дворцовым магам, и ныне эта защита в забвении. Никто не знает, как ей пользоваться. Уже при нынешнем хайнесе до его записей допустили весьма одарённых магов, но и они не сумели разобраться. Вроде бы хайрен был щедр на формулы и схемы, но скуп на объяснения, оттого его записи больше похожи на зашифрованный текст. Ты уверена, что это именно алфавит хайрена?