Бремя Верности (ЛП) - Голдинг Лори - Страница 54

Гвардеец Ворона тяжело рухнул на измятую платформу, броня превратилась в обломки, бионика и плоть – в истерзанное осколками месиво.

Лёжа на разрушенной платформе, Падальщик мог видеть последнего затерявшегося среди искорёженного пейзажа боевого автоматона Табулы Несметного. Вместо атаки на Скараманку Импедикус прокладывал себе дорогу назад сквозь опустошённую мельницу, стволы его пустых орудий отслеживали движения вражеских конструкций. Падальщик выкашлял кровь. Он желал, чтобы боевой автоматон выбрался отсюда. Чувствующий механизм, яростно щёлкавший в его груди, взвесил возможности. Приняв во внимание гибель Табулы Несметного, провал атаки роботов первой манипулы и Падальщика против Железного Воина, Импедикус решил отступить.

«Решил…»

Падальщик подумал о машине, как о живом творении. Это была простая конструкция, но обладавшая обжигающим самосознанием. Миссия провалилась. В холодных уравнениях жизни и потерь изуверский интеллект, работавший внутри машины, выбрал выживание в качестве своего следующего императива. Падальщик обнаружил, что эта модель соответствует поведению живого существа. Гвардеец Ворона мог это понять. Сплёвывая окровавленную жижу с губ, он тоже попытался уползти прочь. Но его разрушенная кибернетика не подчинилась. Изломанное тело Падальщика распласталось среди перекрученного металла, теперь он познал истинную слабость плоти.

Пока практически полностью обездвиженный Падальщик агонизировал, Скараманка спокойно выпрямился. Железный Воин также уловил отступление боевого автоматона Импедикуса через руины мельницы и пошагал следом на массивных ногах. Падальщик вытянулся, кончики пальцев в керамитовой перчатки скользнули по бронированной ноге колосса. Он попытался издать что-то вроде звука. Предупреждение. Протест. Однако лишь кровь исторглась из уст Падальщика.

В безмолвном машинном единении Авл Скараманка выставил вперёд свою гигантскую лапу. Но боевой автоматон не притянулся. Бронированные ноги уводили его всё дальше, он сохранял холодную самоуверенность и отслеживал опустевшими орудиями перемещение приближавшегося чудища.

Затем Импедикус замер.

На какую-то секунду Падальщик, чей когитатор был разбит, а разум агонизировал, решил, что боевой автоматон рассматривает молчаливое предложение Скараманки. Что-то не высказанное вслух промелькнуло между двумя конструкциями. Железный Воин делал жесты своими магнитными когтями, а боевой автоматон ждал, стоя на разрушенном переходе. Сетчатый настил упавшего трапа касался бурлившего внизу озера расплавленного металла, яростный жар кузницы окутывал как переход, так и Импедикуса. Конструкция рядом с машиной засветилась и ещё больше прогнулась в сторону жидкого инферно, поглотившего его братского автоматона Нулуса.

Броня, металл и элементы конструкции Импедикуса тоже засветились. Его железная кожа раскололось, искры посыпались из поползших по конечностям трещин.

Падальщик и Железный Воин наблюдали, как сияющая машина впитывает жар. На какую-то долю секунды Падальщик уверился, что робот отважился на некую форму машинного суицида, что бесконечные вероятностные исчисления изуверского интеллекта ввергли его в какую-то форму безнадёжности. Решил ли он, что шансы на выживание столь малы, а вероятность оказаться в алчущих руках врагов столь велика, что самоубийство – единственный логичный выход?

Потом Падальщик понял. Мучительный короткий хриплый смешок выплеснулся кровью с губ.

Он смотрел, как светящийся боевой автоматон топает прочь по переходу, продолжая своё отступление. Зашипев от ярости и разочарования, Авл Скараманка раскрыл лапу, чтобы опутать бросившую ему вызов машину. Он собирался уничтожить изуверский интеллект так же, как и все прочие машины с отклонениями, вторгшиеся на территорию храма-кузницы и намеревавшиеся уничтожить Марс.

И у него не вышло.

Падальщик видел тщетность усилий Скараманки, поскольку подчинённые ему магнитные силы не оказывали эффекта на машину. Импедикус раскалил свою шкуру, временно размагнитив металл, из которого был создан.

Когда свечение угасло в холодном марсианском воздухе, боевой автоматон и населявший его изуверский интеллект растворились в тенях. Табула Несметный погиб, но его наследие уцелело в коварном беглеце Импедикусе. Где-то снаружи на мрачных пустошах Красной планеты. Падальщик понял, что лучшая надежда Марса на спасение сбежала, чтобы сохранить собственное существование. Экстерминатус не был ответом – машина, являвшаяся плодом тысяч поколений техноеретических мыслей, была устойчива к воздействию хитрого мусорного кода, и порчи, которую он нёс в себе.

Он был среди первых. Будет ли он последним?

Он не был одинок в этом открытии. Закрыв лапу, Авл Скараманка, в глазных тиглях которого сквозило разочарование и жажда мщения, развернул своё тело.

Падальщик чувствовал, что Железный Воин наблюдает за ним, впитывая каждую секунду страданий Гвардейца Ворона. Чудовищная машина больше не смеялась, ей не требовалось ничего делать, чтобы оборвать жизнь бывшего товарища. Расплавленный металл вокруг них шипел и шлёпал, гулкая пустота вернулась в мельницу. Когда системы и плоть Падальщика всё же подвели его, он дёрнулся и замер.

Ощущения были похожи на Фаринатус. Словно сначала он прошёл крещение мясорубкой в логове ксеносов брег-ши, а потом его нашинковали ещё раз на столе внедрения кибернетики для дальнейшей службы. Службы, подошедшей к концу.

Падальщик ощутил дрожь от чудовищных шагов бронированных ног Авла Скараманки, уходившего в храм-кузницу и оставившего космодесантника в одиночестве.

Почти в одиночестве.

Спикировав с перекрученного лестничного пролёта, киберворон Стрига вернулся к своему хозяину. Приземлившись на искорёженную узловую колонну, птица постучала по измятой броне Странствующего Рыцаря интерфейсным штырём своего клюва, но Падальщик не ответил.

ТЕРРА

Луч света во мраке. Маяк веры и стойкости в запятнанном Империуме. Единственная истина, сияющая в галактике, окутанной ложью. Свеча, горящая в пустой тьме космоса. Огонь дрожит. Надежды утрачены. Но свеча горит.

КОНЕЦ СТРОКИ

Солнце медленно садилось за могучие фортификации Императорского Дворца, тусклый свет очертило силуэты зубцов и огневых позиций его неприступных стен. Массивная, закованная в броню фигура Рогала Дорна слилась с укреплениями, стала единой с мастерской работой и тьмой.

– Есть новости? – эхо голоса примарха разнеслось по палатам и внутренним дворикам возвышений. Он слышал шелест одеяний по кладке крепостной стены в полу лиге от себя. Набухшие кулаки Малкадора поскрипывали на древке посоха. Механизмы Загрия Кейна отмечали уходящие секунды подобно древнему хронометру.

– От моих источников поступила информация об огромном количестве вокс-переговоров и массированном передвижении войск в районе южной полярной шапки.

– Значит, твой Странствующий Рыцарь добрался до храма-кузницы.

– Да.

– Но, – вмешался генерал-фабрикатор, – Вертекс остаётся невредимым. Планетарная ось продолжает вращаться, и магнитосферный щит Марса всё ещё действует.

– Значит, сын Коракса не преуспел, – ответил Дорн. Это было утверждение, а не вопрос, но Сигиллит почувствовал, что нужно ответить.

– Да. Прошло уже слишком много времени, Падальщик или схвачен, или мёртв. Для его же блага, надеюсь, что второе.

– И для нашего тоже, – слова Дорна прозвучали резче, чем он хотел.

– Изуверский интеллект потерпел неудачу, как ему и было положено, – отозвался Кейн. – а с ним и человек Малкадора.

– Это всегда было рискованной игрой, – сказал Сигиллит. – А природа игр такова, что выиграть можно не всегда. И всё же это был оправданный риск – потеря одной жизни взамен многих.

– Жизни, которой можно было бы лучше рискнуть при защите этих стен, – возразил ему Дорн.

– Уверен, что твой брат Коракс рассуждает так же, – согласился Малкадор. – Но мы игроки, а правила устанавливают другие, мой повелитель. Фигуры рискуют, поражения сменяются победами. А если не играть…