Честный вор - Томас Росс - Страница 22

• Предыдущая
• 22/23
• Следующая

В следующий момент я бросился к телу Прокейна, Констэбл – к пистолету. Открытые глаза и рот Прокейна указывали на то, что он – мертв. Сунув руку во внутренний карман, я достал «вальтер». Моя рука была в крови. Все еще на коленях, я повернулся к Констэблу и наставил на него «вальтер». Он как раз подобрал с пола свой пистолет и начал поворачиваться ко мне.

– Не шевелиться, – крикнул я.

Он увидел «вальтер» и на мгновение застыл.

– В вашей рубашке появятся три дырки, прежде чем вы сделаете хоть один выстрел.

Рука с пистолетом пошла было вниз, но тут же начала подниматься в мою сторону. Мне не оставалось ничего другого, как нажать на курок. Я ожидал услышать лишь сухой щелчок, как у Прокейна на выезде из открытого кинотеатра. Я даже не целился. Грохот выстрела удивил меня.

Еще больше удивила меня большая красная дыра, появившаяся на месте верхней губы Констэбла.

Прошло еще две секунды, прежде чем Констэбл упал на пол. На восточном ковре под его подбородком быстро увеличивалось темно-красное пятно.

Я взглянул на Прокейна, потом на «вальтер». Вероятно, он перезарядил пистолет в машине. Он не любил неисправностей.

Я прошел в ванную, оторвал полоску туалетной бумаги и размазал кровь по рукоятке и дулу «вальтера». Бумагу я спустил в унитаз оставив лишь маленький клочок, обернутый вокруг рычажка предохранителя. Держась за этот рычажок, я отнес «вальтер» в гостиную.

Наклонившись к Прокейну, я взял его правую руку, сунул ее под пиджак и вытянул обратно. Окровавленная рука упала на ковер. Рядом я положил «вальтер».

На руке они бы нашли следы пороха, следствие выстрелов в кинотеатре. Что же касалось отпечатков пальцев, то размазанная кровь не позволяла определить, кто держал в руках этот пистолет. А на патронах остались лишь отпечатки пальцев Прокейна.

Я отступил назад, чтобы лучше оценить свою работу. Репортерам понравилась бы эта история. Не так уж часто в особняках на Эн-стрит устраивались дуэли. Да и полиция приняла бы ее на веру.

Я взглянул на три чемодана, положил самый маленький на стол и попытался его открыть. Запертые замки не смутили меня. Шестнадцатилетний воришка из Гарлема однажды провел со мной полдня, показывая, как надо открывать простые замки.

Я откинул крышку. В чемодане лежали ровные пачки банкнот по пятьдесят и сто долларов, аккуратно перевязанные полосками коричневой бумаги. На каждой полоске чья-то шариковая ручка нарисовала единичку с четырьмя нулями. Я закрыл чемодан и отнес два других на кухню. В них лежали полиэтиленовые мешочки, заполненные белым порошком. Я поднял один из них. Он весил чуть больше фунта. Открыв воду, я разорвал мешочек и высыпал его содержимое в раковину. Вода подхватила порошок и унесла его в канализацию. Мне потребовалось почти полчаса, чтобы освободить сто полукилограммовых мешочков от ядовитого содержимого. Пустые мешочки я сложил в один из чемоданов, затем нашел губку и протер раковину, стол и пол. Выключив воду, я вернулся в гостиную.

Мешочки я отправил в унитаз. Покончив с ними, я подхватил пустые чемоданы и поднялся на чердак, заваленный, как и во всех старых особняках, старой рухлядью. Отодвинув пыльную кушетку, я поставил чемоданы у самой стены и навалил сверху несколько стопок прошлогодних журналов.

Спустившись вниз, я оглядел гостиную. Мои часы показывали четверть двенадцатого. Все было в полном порядке, если не считать двух мертвецов, которым я уже ничем не мог помочь. Я поднял чемодан, в котором лежал миллион долларов. Он весил примерно тридцать фунтов. Десять тысяч пятидесятидолларовых банкнот. Пять тысяч стодолларовых. Четыреста девяносто банкнот на фунт. Тридцать фунтов денег. Один миллион долларов.

С чемоданом в руке я спустился в сад, прошел по бетонной дорожке к гаражу и вышел на улицу.

На Висконтин-авеню я поставил чемодан на тротуар и стал ловить такси. Скоро я начал махать любому проезжающему автомобилю. Какой-то юноша лет двадцати с пышной шевелюрой и усами некоторое время наблюдал за мной. Он стоял, подпирая стену дома и кутаясь в старую шинель. Наконец от отлепился от стены и подошел ко мне?

– Извините, сэр, не найдется ли у вас несколько лишних центов?

Я выудил из кармана брюк сорок два цента и протянул их юноше. Я никогда не отказываю молодым. Они – будущее страны.

Он взглянул на монеты.

– Благодарю, сэр. Теперь я смогу купить галлон бензина.

– У тебя есть машина? – заинтересовался я.

– В общем-то, да.

– Я дам тебе десять долларов, если ты отвезешь меня в Национальный аэропорт.

При упоминании десяти долларов он просиял.

– Считайте, что вы уже там. Я сейчас вернусь.

Он вернулся. Пятнадцать лет тому назад на его машине, вероятно, развозили молоко. Теперь фургон сиял всеми цветами радуги и пестрел яркими надписями, вроде «Спасите пиранью» и «Нам не нужна бомба». Юноша помог мне занести чемодан.

– Вы коммивояжер? – спросил он, когда мы подъезжали к аэропорту.

– Да.

– Я так и подумал.

– Почему?

– Этот чемодан очень тяжелый.

Я согласно кивнул.

В одиннадцать сорок пять мы подъехали к восточному входу. Я дал юноше десять долларов и вытащил чемодан.

– А не смогу я получить образец продукции вашей фирмы? – спросил он, не сводя глаз с чемодана. Я покачал головой.

– Тебе это не понравится.

– Почему?

– Некоторые люди заболевают от этой штуки.

Мои слова заинтересовали его. Вероятно, он подумал о наркотиках.

– И болезнь тяжелая?

– В большинстве случаев со смертельным исходом, – ответил я и вошел в здание аэропорта.

Мне удалось купить билет на ближайший самолет, вылетающий через полчаса. Затем я вошел в телефонную будку и позвонил в полицию.

– Дежурный Велч слушает, – ответил мужской голос.

– На Эн-стрит двое убитых, – я назвал номер дома.

– В северо-восточной части? – спросил он.

– Нет, в северо-западной. В Джорджтауне.

Майлс Уайдстейн и Джанет Вистлер молча выслушали мой рассказ о встрече Прокейна и Констэбла и о том, что я сделал с героином.

– Полицейские узнают, что мы там были, – сказала Джанет. – Это подтвердит и миссис Вильямс.

– Мы обедали с Прокейном. Это все, что ей известно. Потом мы уехали. В восемь двадцать.

– И ездили по городу, – добавил Уайдстейн. – Осматривали достопримечательности.

Я кивнул.

– Совершенно верно.

– А если нас заметили соседи? – не унималась Джанет.

– Это не имеет значения, – ответил Уайдстейн. – Они видели только четверых. Двое мужчин вошли в дом. Это были Прокейн и Констэбл, а не Прокейн и Сент-Айвес.

– После обеда я решил погулять один. Посмотрел кинофильм. Потом улетел в Нью-Йорк.

Джанет взглянула на Уайдстейна.

– Каким образом Констэбл попал в наше общество?

– Приехал к Прокейну, – ответил тот. – Мы встретили его в аэропорту после того, как расстались с Сент-Айвесом.

Мы помолчали, обдумывая наши хлипкие алиби. Но, если б полиции не улыбнулась удача, нам бы не пришлось доказывать свою невиновность. А в случае удачи нас не спасли бы никакие алиби.

Уайдстейн встал и прошелся по комнате.

– Какой должна быть ваша доля, мистер Сент-Айвес?

– От миллиона долларов мне не нужно ни цента.

– Ни цента!

Он удивился.

– Угрызения совести? Сейчас поздно вспоминать о них, не так ли?

– Совесть тут ни при чем, – ответил я.

– Как насчет одной трети? Вы убили Констэбла. Такое стоит трети миллиона.

– С вашей точки зрения?

Он кивнул.

– Да. Разве нет?

Я покачал головой, Уайдстейн повернулся к Джанет.

– Ну?

– Что ну?

– Как бы ты хотела их разделить?

– Мне все равно, – ответила Джанет. – Только не будем ссориться. Иначе кто-то из нас окажется на полу с простреленной головой. Деньги этого не стоят. Дели их как хочешь.

– Значит, ты не станешь возражать, если я назову твою долю?

• Предыдущая
• 22/23
• Следующая