Штурм Белого Гнома (СИ) - Изотов Александр - Страница 19
- Предыдущая
- 19/59
- Следующая
И тут же я зашипел. Ладонь, схватившая пару минут назад раскалённый ключик, взорвалась такой болью, что у меня глаза чуть на лоб не полезли:
— А-а-а-ушшш! — я стиснул зубы.
Гном, деловито хмыкнув, схватил мою ладошку и, вытянув из кошелька мелкий флакончик, что-то капнул на ожог. Болеть стало меньше, приятное покалывание морозом разлилось по ладони.
— Видишь, эффект-то временный от твоего взлома. У тебя оказался взламывающий артефакт в руках, и магия заглушила боль. Но она никуда не делась…
— Взламывающий… что? — я посмотрел на ключ, лежащий на наковальне.
Он всё ещё исходил дымком, на нём тлели мелкие частички. Возможно даже, что это моя кожа.
— Я мастер небольшой, — Молчарь почесал бороду, — Не все маги взломом владеют, и не все замки взламываются. Для такого и создаются вот такие ключики. Но если им работает разбойник с хорошим скиллом, то эффект увеличивается в разы.
— А что они могут? Двери взламывать?
Я спросил, вспомнив, что совсем недавно у меня было целых два таких артефакта. Один, которым я открыл дверь в тётиной квартире, потом взломал «статую определения», а другой… А другой я точно не знаю, что взломал, но он тоже рассыпался. То есть, своё дело он сделал.
— Дверь он может открыть просто физически, если язычки подходят, — гном кивнул, словно сам с собой разговаривал, — А магию можно настроить на любую желаемую вещь. Но только одну! — он важно поднял палец.
И Молчарь пояснил, что такие ключики — это «последние кусочки паззла», и обычно они настраиваются на «то самое время и то самое место».
— Чего? — даже Кент удивился, слушая нас.
Гном хмыкнул, раздражённо махнул рукой.
Получалось, в любом другом месте ключик не сработает. А в нужном месте, и в нужный момент активируется. Естественно, рядом с целью.
— Вот недавно, например, из Прорыва мобы полезли, — вдруг шепнул Молчарь, — Это была магия просто запредельная.
Я затаил дыхание…
— Не знаю, кто мог создать такой ключ, но наверняка его сделали в «том мире», какой-нибудь «адский кузнец» десятого уровня. А неизвестный игрок просто подошёл к Прорыву и открыл двери нижнего уровня. Даже я тут почуял…
Я чуть не охнул от удивления. А ведь, кажется, мы это уже обсуждали с Гномозекой.
Всё же, получается, это я выпустил мобов? Во время экскурсии, когда стояли перед Прорывом, и сработал ключик. Я оказался в «том месте и в то время».
— А так обычно их настраивают на всякое… Вот этот, например… — гном покрутил щипцами заготовку, — преподаватель заказал для нубобола.
Опять этот нубобол… А там-то что можно так закрывать?
— Зубастика выпускают из ящика, который не сможет открыть ничто, кроме этого ключика, — в ответ на мой взгляд кивнул гном, — Потому что тупые ученики всегда хотят открыть ящик с зубастиком.
Ожог на ладони перестал палить, как ошалелый, и я с удивлением обнаружил, что он почти затянулся.
— Мы, гномы, знаем толк в ожогах, — важно кивнул Молчарь, — Говори уже, сын Чекана, зачем пожаловал.
Я обернулся. Не только Кент заинтересованно слушал, но и многие гномы с верхних мостков смотрели, оттопырив при этом уши.
Молчарь понял мой взгляд по-своему. Он свистнул гному сверху, и через несколько секунд Кента хлопнули по плечу:
— Ну что, повар, наверняка ещё чего прихватил?
Возле персика стоял гном с верхнего помоста. Коренастый, с чёрной бородой, и жадными глазками, которые не сводили взгляда с кошелька Кента.
— Не, дядька Щебняк, я же… — Кент развёл руками.
— Даже… за три золотых? — и Щебняк мастерски достал из ниоткуда веер монеток.
Золото и глаза Кента блеснули одновременно.
— Если посмотреть внимательнее, — как зачарованный, произнёс персик, — Можно поискать.
— Вот и посмотрим, — хлопая Кента по спине, гном отвёл его в сторону.
А Молчарь потянул меня в другую.
— Мы знали, что ты рано или поздно придёшь, — вдруг сказал он, — У нас должок перед твоим отцом, — гном цыкнул, потом пригладил бороду.
Услышанное меня воодушевило, но Молчарь сразу же остепенил меня:
— Это не значит, что тебе бесплатно тут пахать будут, плеер.
— Да я и не собирался…
— Говори уже, чего хотел.
Я вкратце поведал о своих целях.
Сдать лут, и снабдить группу крутыми цацками, не забыв о боевой тяпке.
— Тесло, — важно произнёс я.
— Кельт-тесло? — удивился Молчарь, но потом посмотрел на меня с уважением, — Оружие северных гномов.
И он хитро прищурился:
— А это же плотницкий инструмент! Ты ж земледелец…
Он думал, что застал меня врасплох. Извини, дядя гном, не сегодня. Сейчас я сделал важный шаг на пути к своей цели, поэтому:
— Так и гномы вроде как не плотники? — спросил я.
Молчарь засмеялся, и хлопнул меня по спине:
— Ух, Чеканова кровь! — он тряхнул бородой, — Как батька твой, не подловишь.
И он повёл меня по мосткам, подгоняя в спину…
***
Этот самый кельт-тесло больше был похож на топор, только топорище повёрнуто, как у мотыги. Обтесать бревно самое то.
Едва я взял в руки это орудие, как почувствовал: это оно, то самое. Хоть сейчас в огород, срубать злосчастные корешки, рыхлить окаменевшую почву, окучивать…
Блин! Я тряхнул головой.
Нет, не так мечтаю. Хоть сейчас в лютый данж, врываться в орды врагов, крушить черепа, срубать головы и эти надоедливые корешки вишни, которые…
Твою ж за ногу. Земледелец просится наружу, мама не горюй!
Тесло было короче, чем мотыга, но намного длиннее, чем топор. Рабочая часть толстая, надёжная, рукоять тоже лежала в руке, как влитая. Такая не треснет при ударе, скорее я тресну.
Гном специально выбрал такое, подлиннее. Чтоб класс земледельца проснулся, почуял «свой инструмент». Вот я оглаживал заворожённо рукоять, украшенную выжжеными рунами.
Правда, Молчарь сказал, что таким теслом и дерево срубить можно, но тут я засомневался.
— Так ты ж и не плотник, — захохотал гном.
Оказалось, что шахтёры тоже могли пользоваться теслом, потому как похоже на кирку. Такова природа магии и распределения на классы — подобное притягивает подобное.
— Сколько? — с придыханием спросил я.
— Пятнадцать золотых.
У меня всё упало. Сколько?!
Пипец просто! Да это грабёж, группа мне не простит.
У меня всего 22 золотых. Да ну твою ж…
А Молчарь оказался ещё хитрее, чем я думал. Он тут же, не давая одуматься, повёл по ряду столов, где был свален шмот, искрящийся в свете пещерных отблесков.
Всё такое наполированное, матовое, чёрное, ровное… Будто попал в магазин боевой аммуниции, качество отделки было на невероятном уровне — словно машинная обработка.
Молчарь показал нагрудник — кольчуга на мягком кожаном подкладе. Цельные наплечники, и круглый литой диск на груди. С гербом Боттонскилла.
— Тридцать золотых.
Я открыл рот и не закрывал, пока он вёл меня по складу.
Шлем. Блестящий, с прикрывающим нос язычком, и на шею опускался кольчужный воротник.
— Двенадцать.
Меч. Самый настоящий, с переливающимся лезвием, на котором поблёскивали те же гномьи руны. Рукоять, плетёная светлой кожей.
— Тридцать.
Я только покачал головой.
— А молоты есть? Ну, дробящее, — спросил я, вспомним, что у нас танк вообще-то специализируется на именно на таком.
Что-то я сомневался, что мечом «оглушение» пройдёт.
Дробящее было…
У меня глаза разбежались от всего разнообразия. Молоты, кистени, булавы. Шипастые, квадратные, круглые.
Крякнув, я приподнял тяжеленную булаву. Её боевая часть была усилена шипами, каждый с мой палец длинной, а с конца рукояти свисала цепь с крючьями.
— Пятьдесят.
— Ядрён батон! — я зажмурился, вспомнив о Бобре.
— Плеер, понимаю, дорого, — кивнул Молчарь, а потом шепнул, — Но ты же знаешь, качество стоит денег.
Он показал на мой нагрудник, на сквозные дырки от когтей кикимор.
— Это разве броня? Нет, — и он похлопал любовно по кольчугам, разложенным рядом, — Вот это броня.
- Предыдущая
- 19/59
- Следующая