Двое папочек для дочки (СИ) - Белильщикова Елена - Страница 23

— Как ты здесь оказался? — Все-таки я не выдержала. И осторожно отодвинулась. Лекс мгновенно понял намек и опустил руку. В его глазах мелькнули лукавые искры, и в эту секунду я почти узнала того, прошлого Лекса, по которому сходила с ума в свои семнадцать лет.

— Тут вообще то мой дом, Колючка! — Хохотнул он, вставая. И расправил широкие плечи, обтянутые дорогой светлой рубашкой. Я не выдержала, и опустила глаза, прямо на его узкие бедра. Черные фирменные джинсы сидели на нем, как вторая кожа, подчеркивая практически идеальную фигуру. Кажется, в армии Лекс не расслаблялся и не запускал себя…

— После того, что ты натворил, я думала, ты никогда не вернешься. — Я гордо вздернула нос. — И у тебя хватает совести сейчас сидеть рядом со мной, смотреть мне в глаза?

— Скажу больше. — Слегка интимно шепнул Лекс, подходя ближе ко мне, и опуская горячие ладони на мои плечи. — Я готов искупить свою вину любым доступным способом.

— Например, пойти прочь, и никогда не попадаться на моем пути? — Неуверенно предложила я, ощущая, как сильные пальцы прошлись по моей спине, словно пересчитывая каждый позвонок. Дыхание предательски перехватило. Грязно играешь, Лекс… С другой стороны, ты не знаешь, что я — не одна.

«Но он и не спросил, с кем ты…» — Мелькнуло в голове у меня. — «Лекс всегда победитель по жизни… Вижу цель, не вижу препятствий. Чего же ты мнешься, милая? Отомсти этим видео и ему за тот глупый спор. Когда ты признавалась ему в любви, при всех, а парни слушали тебя, и смеялись на тобой… Отомсти ему, Элли, Дэмом… Поцелуй, завлеки. Соблазни, подразни… И расскажи про то, с кем ты. Расскажи, насколько сильно ты любишь Дэма…»

«Настолько сильно, что умудрюсь поцеловать Лекса на первой же встрече после долгого расставания?»

«Поверь, этот поцелуй и наличие жениха в твоей жизни причинит Лексу не меньшую боль, чем это видео — Дэму… Накажи его, милая, за всю ту боль и унижение, что испытала по его вине. У тебя просто нет иного выхода… Доиграй свою роль до конца, если ты не хочешь, чтобы Дэма бросили в тюрьму за преступление, которое он не совершал…»

— Прости, Элли. — Неловко проговорил Лекс, опуская руки. И впервые за все время, пока я находилась рядом с ним, на его красивом, дышащем благородством лице, мелькнула боль. Жалость.

— Я был маленьким гадёнышом. Я миллион раз проклял себя, за то, как поступил с тобой тогда. Что поспорил с парнями… — Элли — так называл меня Дэм. Это имя сорвавшееся с чужих губ ударило по моим нервам, словно плеть.

— Тебе не позволено так меня называть! — Вскочила я и в бесплодной попытке оттолкнуть, уперлась ладонями в его широкую, почти каменную грудь. Я ощутила под рубашкой очертания мускулов, и у меня внезапно пересохло во рту.

— Прости, девочка, прости. Ты моя Лина. Моя, только моя… — Горячо зашептал Лекс, легко перехватывая меня за талию. Привлекая к себе. Стирая случайную, злую слезу, сорвавшуюся с ресниц. Он стоял так близко, что я физически ощущала жар, исходящий от его сильного тренированного тела. Его рука проникла под тонкий свитерок, прошлась по обнаженной коже. Казалось, я сейчас рассыплюсь искрами от одного этого невинного касания. Такого жаркого и бесстыдного касания…

«Давай!» — Взревело мое подсознание. — «Его губы так близко… Это твой последний шанс спасти Дэма!»

И я решилась. Прикрыв глаза и встав на цыпочки, я осторожно, но уверенно развернула его чеканный профиль прямо на камеру. И прильнула губами к его губам. Этот поцелуй должен был выглядеть идеально… Только выглядеть, не больше. Но меня практически сразу, с первого прикосновения к его губам, унесло в открытый океан наслаждения. Темные воды запретных желаний сомкнулись над моей головой, унося куда-то в свои глубины. Туда, в тихий омут, из которого мне теперь не выбраться самостоятельно…

Что ж. Я могу винить только себя, в том, что происходило дальше. Ведь именно я, своими руками, открыла этот чертов ящик Пандоры. Позволив себе влюбиться в двух мужчин одновременно.

Прошлое Элли и Лекса…

Тот самый дерзкий, жаркий поцелуй на выпускном стал поворотным для нас обоих. Хваленый самоконтроль Лекса дал трещину. Мне повезло. Этот первый поцелуй стал лучшим за всю мою жизнь.

Мы сбежали с выпускного, чтобы побыть вдвоем. Лекс привел меня на старую открытую крышу, чтобы встретить рассвет. Только он, небо во всех оттенках жемчужного розового и свежий ветер, бьющий в лицо. Остужающий пылающие щеки. Я до сих пор помню, как мы стояли у самого края крыши. А меня бросало в жар рядом с ним. Как я шепнула Лексу что-то на ухо, прильнув как можно ближе к нему, своим стройным телом. Специально дразня. Искушая. Желая проверить реакцию. Лекс тогда лишь обжег меня коротким, странным взглядом и отодвинулся. В его потемневших малахитовых глазах я прочитала неприкрытое желание. От осознания его взрослого, непривычного желания у меня подогнулись ноги. Мы стояли на старой крыше, только вдвоем. Я слишком остро ощущала его присутствие рядом с собой.

Солнце уже встало. Я чувствовала себя неловко в измятом нарядном платье, он выглядел идеально в дорогой белой рубашке, расстегнутой на несколько пуговиц. Черный смокинг был небрежно брошен им на перекрытия, а его рука крепко обнимала меня, прижимая к себе. Я как батарейка, заряжалась невидимыми искрами от его сильного тела. Я помнила, как оно жгло меня даже сквозь тонкую ткань платья.

— К черту, Лина… — Простонал он тогда, закрывая глаза. И зарываясь пальцами в мои волосы. До боли. Притягивая к себе. Склоняя свою голову к моей. Мы стукнулись лбами, и я нервно рассмеялась. А он не выдержал, легко прикоснувшись к моим губам своими губами. Словно сцеловывая мой смешок. А потом…

Я задохнулась, когда он резко рванул меня к себе. Так, словно я — его собственность. И смял мои губы своими, так требовательно и дерзко. Самый сумасшедший, томительно-нежный поцелуй в моей жизни. В тот момент я осознала так резко, остро, одной вспышкой — мы предназначены друг другу. И неважно, сколько километров когда-то будет между нами. Он — мой. А я — его. Навсегда…

Лекс целовал меня на старой крыше, на рассвете. Как одержимый, снова и снова. Расплачиваясь за долгие годы сдержанности. За отрицание собственных чувств ко мне. Но Алаев не был бы собой, если бы не умудрился вскоре испортить трогательную романтичность момента.

— Я плохая пара для тебя, Линн. — Проговорил он, как только мы сели прямо на крышу, купаясь в розово-золотистом зареве, льющимся на нас с неба. — Я скоро уезжаю учиться… а потом буду военным, как мой отец.

— Мой папа тоже военный. Я знаю, каково это. Я буду тебя ждать. — Упрямо проговорила я, ежась от порыва холодного ветра, что откуда ни возьмись прошелся по крыше. Лекс заметил мою дрожь и сразу сгреб в охапку. Безапеляционно, не спрашивая согласия. Он никогда не задавал мне вопросов. Делал лишь то, что считал нужным. Не боялся отвечать за свои ошибки. Мой стойкий оловянный солдатик… Только один страх пожирал Лекса изнутри. Страх открыться мне. Наконец, отдаться чувствам. Признаться в любви мне — смешной, но такой смелой девчонке, давно и навсегда вручившей ему свое наивное сердце. Я понимала его. Он боялся потерять меня навсегда… Расплатиться за непрошенное, короткое счастье, как его отец. Кровью… Жизнью любимого человека.

— Ты не понимаешь, Линн. — Покачал тогда головой Лекс, прижимаясь горячими губами к моему виску. Я улыбнулась, видя, как он не сдержался, начав покрывать поцелуями мое лицо — щеки, лоб, нос. Жаль, что тогда я не знала — что целовать в глаза, это к расставанию…

— Я еду не просто на войну. Я еду мстить убийцам моей матери. Они должны понести наказание за ее смерть. Пойми, это моя вендетта. И в ней нет места нежным малышкам с глазами цвета дикого меда и янтаря. Я не переживу, если потеряю тебя, Линн. А ты — не переживешь, если погибну я… Нам лучше забыть это утро. Прости.