Счастье по завещанию (СИ) - Райская Ольга - Страница 12

— Э-э-э, миледи, да вас и не узнать, — пробасил капитан, едва увидев нас на крыльце.

Правда, по мне, он едва скользнул взглядом, усмехнувшись в черные пушистые усы, а вот к Милли его взгляд сначала прирос, а потом медленно-медленно пополз, облизывая всю ее пышную фигуру от рыжей растрепанной макушки до кончиков башмачков, кокетливо выглядывающих из-под длинной юбки. Девушка зарделась и смущенно опустила глаза, а потом и вовсе спряталась в просторном капюшоне такого же, как у меня, плаща. Да! Не знала, что капитан может испепелять взглядом. Хотя… Скорее, воспламенять, а там уж как получится.

— Кхе-кхе… — откашлялась я, привлекая к своей скромной персоне внимание капитана.

Оторвался от Милли мэтр Роуди неохотно. И только сейчас, кажется, вспомнил, что нас ждет важная миссия.

— Позвольте вам помочь, миледи! — тут же подставил мне локоть капитан и помог забраться на подводу.

Конечно, я вполне бы справилась с этим сама, но ездить на соломе мне раньше не приходилось. В детстве, играя с детьми из поместья, доводилось прятаться в стогах душистого сена. И сейчас меня окутал тот самый, давно забытый аромат солнца, луга и беззаботного счастья.

За подводой тихонько заржала Вечность, словно и она окунулась в тот мир, куда уж ни мне, ни ей никогда не вернуться.

— Тише, малышка, тише… — прошептала я. — Мне и самой страшновато, но мы с тобой обязательно справимся, потому что не можем иначе, правда?

Лошадка всхрапнула и отчетливо кивнула головой. Порой, мне казалось, что она действительно понимает все, что я ей говорю. Тогда и про герцога ей все известно, о девичьих тайных чувствах и вообще. Какой конфуз! Хорошо, что Вечность меня не предаст и не выдаст, а то ведь так можно оказаться в крайне неловком положении.

— Вот! — румяная кухарка плюхнула между мной и своей дочерью увесистую корзину со снедью. Из нее торчал внушительный запотевшая бутыль молока, все остальное добрая женщина любовно прикрыла холстиной. — Собрала отведать, что боги послали. Вы уж не гневайтесь, миледи, мэтр Гайс наказал положить только простую пищу. Там каравай еще тепленький, сальце, лучок. Перекусите в дороге. Путь-то недалекий, да крюк уж больно велик. Почитай, весь день в пути пробудете.

— Спасибо, — улыбнулась я.

— Простите, миледи, не удержалась. Там в тряпице завернуты… — Кухарка осеклась и виновато потупилась. — Крендельков вам медовых, маковых в дорожку испекла, да яблочек румяных положила!

При этом смотрела она вовсе не на меня, а на Милли, беззаботно болтающую ногами. Той наша поездка казалась большим увлекательным путешествием. Разумеется, не ей же выходить замуж. Хотя, вроде и я не противилась воле судьбы. А еще знаю, для кого мать, сейчас тайком смахивающая слезу уголком белого накрахмаленного фартука, всю ночь крендельки пекла. Уж явно не мне, а своей беззаботной дочери.

На мгновение стало так грустно. Вроде тут теперь все принадлежит мне, а по-настоящему близкого и родного человека в имении не остается. Одни мы с отцом были на всем белом свете. Получается, некому всплакнуть обо мне, некому удачи пожелать, ни у кого по мне душа болеть не станет. Не по графине Торнборн, а по юной и наивной Лисси Боун, которая так отчаянно хочет простого уютного счастья. Слуги не в счет, их жизни от меня зависят.

— Вы уж не оставьте мою девочку вашей милостью, госпожа, — тихо прошептала совсем расстроенная кухарка, водружая к корзинке еще и жбан с каким-то напитком.

Я же чуть сжала ее загрубевшую от работы, мозолистую ладонь, давая понять, что с Милли все будет хорошо.

Провожать нас вышли все. Даже прежний управляющий, доживающий свой век в одном из коттеджей арендаторов, прихромал, опираясь на свою тросточку. Он по слухам еще моему прадеду служил. Дворовые довольно громко и не совсем этично обсуждали наш внешний вид. Особенно, мой, потому что спутники выглядели вполне гармонично. А медведеподобный Эрл словно родился в сером сюртуке, подчеркивающем ширину его плеч, и домотканых бордовых штанах.

Капитан щеголял в длинном кафтане, расшитой рубашке, а темные шаровары были заправлены в высокие сапоги. Скорее всего, ему тоже подложили подушку, потому что под одеждой просматривался живот, который он никак не смог бы отрастить за пару часов с момента нашей последней встречи.

Да, пожалуй, внимание привлекала только я — странная фигура, кутающаяся в плащ, несмотря на солнце. Впрочем, мне было абсолютно все равно, что обо мне подумают селяне на тракте. Главное — не столкнуться с убийцами отца. Без надлежащих знаний выстоять против того, кто владеет запрещенной черной магией, я не могу. Тут бы даже особый дар Торнборнов не помог. А значит… Значит, следует сидеть тихо, смотреть внимательно, говорить мало и постараться выжить.

Чем меньше времени оставалось до отъезда, тем больше я нервничала. Что-то меня смущало. Или, может быть, тревожило. Какое-то странное беспокойство засело внутри и никак не хотело отпускать. Смотрела на последние приготовления к отъезду, на уже в открытую плачущую мать Милли и понимала — нужно все это прекратить, остаться здесь, не взирая на требования короля. В самом деле, не сочтет же он мой поступок изменой? Или сочтет? И как тогда объяснить свое нежелание соединиться с выбранным монархом женихом? Тревожным предчувствием? Да меня на смех поднимут, в лучшем случае. В худшем, примут за глупышку, у которой настолько перед свадьбой расшалились нервы, что она решилась пойти против короны. Неизвестно, что хуже: на самом деле быть изменницей, или прослыть слабохарактерной идиоткой.

И когда я почти надумала вернуться в дом и отправить магической почтой королю свои извинения, капитан пробасил:

— Все готово, миледи! Прикажете трогаться?

— Не называйте меня «миледи» на время нашего путешествия, пожалуйста, — выдохнула я, уже понимая, что момент упущен, и ехать придется.

— Виноват! — по-армейски козырнул Грейэм.

— И этого тоже не нужно. Давайте, до приезда в Рорк-холл я стану вас называть дядюшкой, а вы меня Лисси.

— Будет исполнено, миледи! — снова отчеканил капитан и тут же опомнился: — То есть, я хотел сказать, что все понял, Лисси.

Милли хохотнула, и старый вояка заметно смутился. Уж не запал ли он на мою служанку? Хотя сама она не обращала на бравого капитана почти никакого внимания.

Мэтр Роуди запрыгнул на подводу с другой стороны и скомандовал Эрлу, держащему в руках вожжи:

— Трогай, парень!

За спиной раздался громкий плач кухарки. Кажется, кто-то еще из женщин всхлипнул. Я бы и сама расплакалась. Покидать место, с которым связано столько воспоминаний, где я провела всю свою жизнь, оказалось тяжело. Но подвода, громыхая по выложенной серым булыжником дороге, двигалась вперед и упрямо везла меня навстречу новой жизни, где не было больше места для Лисси Боун, зато оно было для более значимой дамы, которой мне еще только предстояло стать.

Подвода прогромыхала по булыжной подъездной аллее, вывернула на грунтовку, а затем — и на Кайлморнский тракт, где благополучно влилась в колонну таких же, неспешно колесящих в сторону ярмарки, телег и повозок.

Солнышко поднималось все выше и начинало припекать, но прохладный ветерок забирался под полы плаща, освежал, не давая спариться. Впрочем, глубокий капюшон позволял рассматривать путешествующих крестьян и торговцев.

Очень многие прятали свои лица за полами шляп, или натянув картуз на глаза. Похожие на мой плащи были на половине спешащих на ярмарку, поэтому от сердца чуточку отлегло. По крайней мере, на их фоне я ничем не выделялась и не привлекала к себе повышенное внимание.

И все же, когда проезжавший мимо всадник бросил взгляд на мои сапожки, которые так и не удосужилась испачкать, я испугалась. И, как только мужчина отъехал, поджала ноги под себя. Капитан понимающе хмыкнул, расправляя усы, но ничего не сказал. Он тоже, играя роль добродушного селянина, зорко наблюдал за всем, что происходило на тракте.