Любовь на гранях (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 6

Мой жених писал, что срочные дела семьи задержали его дома — родителям даже пришлось отпросить его у ректора на весь день — потому он не сможет позавтракать со мной, что его очень расстраивает.

Я сглотнула подступившую к горлу горечь. Боги вечные, он же не хотел сказать…

Не буду пока об этом думать!

Я медленно поднялась к большому входу, обрамленному скульптурной лепниной, изображающей многоГранность нашего мира, и чувствуя себя так, будто меня ударили чем-то тяжелым по голове. И зашла в столовую, старательно не слыша шепотков за спиной. Показалось или нет, что они стали громче?

На мгновение растерялась, поскольку порядок действий оказался нарушен, но все-таки прошла к «своему» столу, положила на привычное место плащ, а сама отправилась за едой.

Завтракать не хотелось, но я не ела со вчерашнего утра и понимала, что долго так не продержусь….

— Этот столик занят.

Я тщательно прожевала откушенную сдобу — булку только и взяла, да еще несколько кусочков сладкого соледа — и лишь потом подняла голову

Луиса — Эрика вместе со своими подпевалами стояла рядом, скрестив руки на груди. И смотрела на меня с таким торжеством, что я поняла — знает. О лишении титула тоже знает… а значит вскоре об этом будет говорить вся академия.

— Да, занят, — мой голос был холоден и размерен, как и всегда. — Мной.

— А ведь ты не имеешь права тут сидеть…

— Прости?

— Это место только для самых высоких родов.

Она сказала это громко. Очень громко, так что на нас начали оглядываться — если вообще не смотрели с самого начала.

Согласно неписаным правилам академии столы у высоких, стрельчатых окон, глядящих на внутренний сад, голый по времени года, и правда занимала элита. К которой я до этой поры себя относила. На места посередине садились «середнячки», а безродные студенты жались у входа. И никогда мне это положение дел не мешало…

— Во-первых, — начала я медленно, — об этом ни слова в уставе Академии. Во-вторых, этот стол давно облюбован Хайме-Андресом. Сомневаюсь, что ты бы посмела подойти с такими громкими заявлениями, если бы он…

— Во-первых, — перебила она меня, передразнивая, — я что-то не вижу здесь твоего жениха. Похоже, он настолько беспокоится за свою репутацию, что даже не рискнул появиться сегодня в академии… рядом с тобой. А во-вторых… не ты ли больше всех хвалилась тем, что благодаря твоему благородному происхождению ты имеешь гораздо больше прав и возможностей в каждой части этого здания?

Изнутри кольнуло. Не сожалением за свое прошлое поведение, нет… осознанием, что теперь многие мои слова и поступки будут использованы против меня.

Ведь каждое слово было правдой…

Я встала, так что Луиса была вынуждена сделать шаг назад, а потом спокойно посмотрела на нее.

— Знаешь, — сказала почти лениво, — я чувствую себя оскорбленной…

Девушка нахмурилась, не понимая, как ей расценивать мои слова. И тогда я продолжила:

— А ведь если один студент оскорбит другого… — улыбнулась почти хищно, — то второй имеет право на магическую дуэль с предоставлением дежурному магистру причин и обоснований… Как думаешь, сочтет ли тот достаточным факт, что меня пытаются выгнать с моего места за мое положение? Кто там в этой декаде дежурит? Ах да, Матеус Дави… Если я верно помню, он ненавидит дискриминацию.

А я помнила очень хорошо.

Не раз и не два у нас был на эту тему серьезный разговор… Не в мою пользу. Но теперь, похоже, я оказалась по другую сторону… И кто сказал, что не воспользуюсь этим?

Луиса, бормоча ругательства, отступила.

Я же снова присела на стул и продолжила невозмутимо завтракать, хотя под столькими взглядами в горло ничего не лезло. Затем отнесла опустевший поднос, вышла из столовой… И позволила себе выдохнуть. Нырнула в боковой коридор, которым мало пользовались студенты.

Я шла по нему, все быстрее и быстрее, вперед, вбок, на лестницу и снова вниз, огибая какие-то помещения и уворачиваясь от встреч с редкими студентами, почти не разбирая дороги и все ускоряясь, понимая, что клокочущая внутри злость как кислота, что мы научились получать из простых, казалось бы, веществ, разъедает плотный панцирь моего спокойствия.

И что на занятие я сейчас не пойду… прогуляю, хотя не делала этого до того дня, когда мне сообщили жуткие новости. Не то что бы я раньше боялась каких-то последствий… просто мне нравилось учиться, и я понимала, что каждое занятие повышает мой уровень. Но сейчас я просто не могла показаться под злорадные или лживо-сочувствующими взглядами одногруппников.

Ввалилась в какую-то комнату, которую видела впервые — на четвертом, кажется, этаже — захлопнула скрипящую дверь и что есть силы стукнула по пустой стене. А потом зарычала и ногой поддела гору непонятных тряпок, отправляя ее в полет в сторону покосившегося шкафа.

Похоже, я попала в кладовку для ненужных вещей…

И, похоже, я была здесь не одна. Потому что сзади раздалось насмешливо-ленивое:

— Ты не могла бы потише? Мешаешь…

Замерла и медленно повернулась.

Завеса!

Из всех студентов Академии судьба выбрала именно этого, чтобы сделать его свидетелем моих эмоций!

Даниель до Вальдерей полулежал на широком каменном подоконнике с книгой в руках и выглядел настолько вольготно в этом положении и месте, что становилось понятно — он здесь не первый раз.

Я вскинула подбородок, взяв себя в руки:

— Если мешаю — уходи. В академии все комнаты… общие.

— М-м…какой забавный лепет… А ведь прежде ты говорила совсем по-другому.

Они все сговорились, что ли?

Я стиснула зубы, ничего не ответив, и с независимым видом прошла к продавленному креслу. Скинула с него старые портьеры, подняв тучу пыли и уселась, всем видом показывая, что уж я-то никуда отсюда не двинусь.

— Что ж, придется тебя прогнать, — мужской голос прозвучал совсем рядом, — Повторяю — это мое место. Я здесь отдыхаю от всяких придурков и истеричных милашек. И не хочу делить его ни с кем — даже ненадолго.

— Ты что, назвал меня «истеричкой»? — вскинулась и обнаружила его нависающим надо мной… непозволительно близко. И с неудовольствием отметила, что на следующей фразе голос дрогнул, — А я повторяю — уйду отсюда когда захочу, а не когда мне укажут.

Может и не стоило идти на конфликт сейчас, когда мы наедине, в небольшом закрытом помещении, где, кажется, даже воздух сгустился. Когда у нас за плечами довольно внушительное количество взаимных оскорблений за эти полтора года. Но я знала точно — стоит мне один раз отступить перед кем-либо, согнуться… я проиграю всю войну. Не потому что прочие подумают, что у меня есть слабое место…

А потому что я буду знать об этом сама.

— Храбрая какая… — неподдельного изумление на его лице не могло не порадовать. У Вальдерея был давящий взгляд, внушительная сила и отвратительная репутация — ему мало кто смел перечить.

Вот только я не прочие.

— А может не храбрая, а… желающая развлечься? — задумчиво продолжал парень, — Говорят, твой женишок отправился на выходные в город один, а значит ты не дополучила свою порцию…

— Ч-что? — мой голос задрожал. Да как он смеет…

— Так я могу… помочь, — протянул Вальдерей и резко наклонился ко мне, вцепляясь в подлокотники и не оставляя между нами даже воздуха. — Ты поэтому не уходишь? Ждешь, что я тебя приласкаю?

Я ахнула и прижалась затылком к спинке кресла, прошептав:

— Не смей… трогать меня…

— А то что? — выдохнул в губы. Голубые, яркие глаза, столь похожие на мои собственные — боги, ну о чем я думаю?! — стали почти черными от расширившихся зрачков. А вечная морщинка между бровей сделалась глубже, выдавая напряжение.

— Заявлю на тебя за попытку…

— Попытку чего? — он склонился еще ниже, губы скользнули по моему виску, а горячее дыхание обожгло. Я ощутила, как внутри зародилось что-то странное, непонятное…

— Оп-порочить мое имя… — проговорила почти невнятно.

— Ни в коем случае… — он будто застыл на мгновение… а потом он жестко припечатал, выделяя каждое слово, — Сложно опорочить то, чего больше не существует.