Извращённое Королевство (ЛП) - Кент Рина - Страница 47

Эта реальность сильно поражает меня, когда Эйден тянет и толкает дверь безрезультатно.

Мы в ловушке.

Итан

Вспоминая свою жизнь, у меня остается горькое чувство, что я ничего не добился.

Это даже не имеет никакого отношения к тем девяти годам, которые я провел в коме, пока мир двигался вокруг меня.

В те годы я много мечтал о нормальной семейной жизни. Об ангельской улыбке Эбби, смехе Илая и хихиканье Эльзы.

О мелочах. О невозможных вещах.

Потому что, по правде говоря, Агнус был прав. Я завел семью с психически неуравновешенной женщиной, и был слишком поражен, чтобы мыслить здраво.

Я завел семью с женщиной, которая не должна была рожать.

Эльза никогда этого не узнает, но именно из-за пренебрежения Эбби — Илай утонул. Она сняла с него плавательный жилет и попросила его войти в воду. Она велела ему быть свободным.

Она призналась мне во всем этом на его похоронах.

Возможно, именно поэтому Эбби потеряла все ориентиры после его смерти.

Ее представление о свободе отличается от любого из нас.

Эбби была травмирована с юных лет. Она была сломлена, но улыбалась. Она была невинна, но хотела быть дикой.

Она была другой, и именно поэтому меня влекло к ней. Я был мотыльком, привлеченным пламенем, которое в конце концов сожгло меня.

Если бы я мог исправить прошлое, я бы запер Эбби в ту же секунду, как родилась Эльза. Я бы последовал рекомендации терапевта и держал ее подальше от детей.

Правда в том, что я был эгоистом, и теперь нет способа исправить мой эгоизм.

Вот почему мне кажется, что я ничего не добился за свою сорокачетырехлетнюю жизнь. Деловые предприятия и экономический успех не в счет. Десять лет назад я даже не смог защитить своих сотрудников от пожара.

Однако, смотря на Тил и слыша ее слова, я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице. Может, я и не многого добился, но, по крайней мере, спас ее и Нокса. Это лучшее, что случилось в моей жизни после Эльзы.

И Агнус.

Я дал Тил договорить. Она говорит быстро, пропуская слова и выпаливая то, что у нее внутри.

Тил не разговорчива, но когда она заговаривает, то не знает, как остановиться. Я позволяю ей продолжать, потому что, если я прерву ее поток, она потеряет свою цепочку мыслей.

— Тебе не обязательно это делать, — говорю я ей, как только она заканчивает. — Я найду другой способ.

— Нет. — она топает ногой, вставая. — Я в деле, папа. Я приняла решение.

— Подумай об этом более серьезно, Тил.

— Я подумала. Вот почему я с тобой разговариваю. Я хочу это сделать.

— Сделать что? — врывается Нокс, опускается на подлокотник кресла Тил.

Я качаю головой. Дети это головная боль. Он такой живой и энергичный, что иногда сводит с ума.

Он всегда говорит, что хочет быть моим лучшим сыном, угрожает Эльзе и Тил, чтобы они не переступали черту. Он уже мой любимчик, я просто не говорю ему об этом, чтобы он не потерял свою энергию.

У Нокса есть приводящая в бешенство привычка терять интерес, как только он получает, желаемое.

— Что собираешься делать, Ти? — он тянет сестру за пряди. — Только не говори, что папа согласился позволить тебе проколоть свой пупок.

— Проколоть пупок? — я пристально смотрю на нее.

Она толкает локтем Нокса, ее щеки пылают.

— Ох. Ты этого не знал? — он улыбается мне. — Забудь, что я сказал.

— Прокалывание твоей кожи не обсуждается, Тил, — говорю я ей своим строгим голосом.

Они все еще страдают от травм острыми предметами, Тил больше, чем Нокс. Она напускает на себя храбрый вид, но я не позволю ей продолжать эту идею.

— Пошел ты, Нокс, — она смотрит на него, а он просто поднимает плечо.

— Где Эльза? — спрашиваю я ее. — Мы должны рассказать ей о твоем решении.

— Ах, она уехала вчера вечером, — говорит Нокс.

— Уехала?

Я думал, что она все это время была в комнате. Вот почему я не хотел ее беспокоить.

— Эйден Кинг увез ее на своей машине. — Нокс шевелит бровями. — Я видел их, когда флиртовал с соседкой. Эх, я имею в виду приветствовал соседку.

Эйден Кинг увёз ее.

Мои мышцы напрягаются. Куда он мог отвезти ее на всю ночь?

Я звоню ей. Без ответа.

Блядь.

— У тебя есть номера его друзей? — спрашиваю я Нокса.

— Одну секунду. — он достает телефон и что-то набирает, затем прикладывает к уху. — Привет, Ро, ты не видел Эйдена? — тишина. — Я понял, я понял. Спрячься как следует. Поговорим с тобой позже, приятель. — он вешает трубку и поворачивается ко мне лицом. — Никто из них его не видел. Он тоже не берет трубку. Ронан сказал, что он прячется в своем доме, потому что Эйден может прийти за его головой в любую секунду.

Это плохо.

Если Эйден тоже не поднимает трубку, это может означать две вещи.

Они сбежали.

Или их похитили.

Я чешу подбородок, размышляя о возможностях. Несмотря на то, что характер Эйдена слишком раздражающе похож на характер Джонатана, он не причинил бы Эльзе вреда. Не с той заботой и собственничеством, которые я видел в его глазах в моем кабинете.

И Эльза не ушла бы, не предупредив меня.

Это оставляет один вариант: с ними что-то случилось.

С согласия или без.

Черт.

Я прокручиваю свой телефон и нахожу имя, с которым не хотел связываться до самой смерти.

Наша дружба не просто так переросла в соперничество. Мы оба ненавидим проигрывать и делаем все, что в наших силах, чтобы стать номером один.

Но у судьбы есть забавный способ вмешаться в нашу жизнь.

Я набираю его номер. Он отвечает после двух гудков:

— Ты готов признать поражение?

— У нас проблема, Джонатан.

Эльза

Мы сидим здесь, кажется, уже несколько дней.

Судя по часам Эйдена, прошел всего один день.

Мы в подвале уже ровно тридцать пять часов.

Мы сделали все. Попробовали открыть дверь, кричали — или, скорее, кричала я. Однако не было никаких признаков того, что кто-то придет на помощь.

Была причина, по которой мама выбрала это место. Подвал находится на дальнем востоке, здесь никто не ходит, и я почти уверена, что место каким-то образом скрывает звуки.

За последние часы моя энергия пошла на спад. У нас нет ничего, кроме воды из-под крана.

Нет еды. Никаких одеял. Совсем как десять лет назад.

Само по себе не холодно, но легкая дрожь бегает по моим конечностям с тех пор, как за Агнусом закрылась дверь.

У меня стеснение в груди, удушье и кровоподтеки. Теперь, думая об этом, я ушла из дома, не приняв лекарства, в тот момент, когда Эйден написал мне.

Пожалуйста, сердце, не капризничай сейчас. Очень неподходящее время.

Эйден сидит, прислонившись спиной к стене, а я устраиваюсь между его длинными, сильными ногами. Моя спина упирается ему в грудь, а голова лежит на его твердом плече.

Странно, как такие твердые мышцы могут быть такими успокаивающими.

— Может, он не вернется за нами, — шепчу я в тишину. — Может, он решил, что будет лучше, если я уйду с пути?

— Он вернётся.

— Откуда ты знаешь? Что, если он попадет в аварию и умрет, и за нами никто не придет?

— Теперь ты драматизируешь, милая.

— Это вполне может быть.

Я поднимаю голову и внимательно наблюдаю за ним; за его нейтральным выражением лица и невозмутимыми глазами. Как он может быть так спокоен насчет этой ситуации? Пока я теряла надежду, дрожала и расхаживала по подвалу, он просто сидел, будто мы на пикнике или что-то в этом роде.

Конечно, он более хладнокровен, чем я, но это вопрос жизни и смерти. В моей голове теснятся ужасные образы о том, как через несколько месяцев они найдут наши трупы, разложившиеся и плохо пахнущие.