Забыть Миссанрею (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 19

Он тогда сделал глупость — спросил, делают ли коррекцию внешности девочкам и корректировали ли сестру и маму? «Ты совсем дурак. — категорично высказалась сестра. — Девушки и так красивы. Нам нечего улучшать свою внешность. Мы и без того… совершенство.» — при этом у «совершенства» были прыщи по всему лицу и кривые передние зубы. Но она твердо решила принимать себя такой, какая она есть. Так считали все женщины. И лишь мужчин в обществе принимали настолько, насколько они готовы были под это общество подстраиваться.

Постепенно он понял, что не просто все решили за него. Все решили за него именно женщины. Именно мать командовала в семье. Мать и старшая сестра. А они с отцом должны были подчиняться. И так жили все его одноклассники, даже те, кто воспитывался отцами-одиночками. «Мужчина должен.» — эти слова он слышал везде и по любому поводу.

И все-таки оставалась надежда. Призрачная надежда, что это временно. Что однажды он закончит школу, станет самостоятельным и начнет сам выбирать свою судьбу.

Жизнь показала, как жестоко он ошибался.

Этот мир не принадлежал ему по праву рождения. Ты появился на свет девочкой — и у тебя одни права и обязанности. Тебе случилось родиться мальчиком — и права и обязанности предписаны тебе совсем другие. Выбора нет. Чтобы получить другие права, надо было сменить пол…

Или сменить жизнь.

Да, даже в том, что менять, у него не было выбора. Стать полноценной женщиной он не мог — ему бы это никто не позволил. Подобные операции запрещены законом, за это полагалась пожизненная изоляция. Оставалось только одно.

Он это сделал. И сначала думал, что у него теперь есть выбор. Ан нет, снова тупик. Снова жизнь предлагает только один вариант событий. И надо либо подчиниться, либо…

Либо второй раз изменить свою жизнь.

Конечно, они заметили. Не могли не заметить. Едва Айвен вернулся в то крыло ученического корпуса, где его курс проходил «сеанс трудотерапии», все сразу поняли, что что-то изменилось. Ну, положим, не все и не сразу, но уже через несколько минут он поймал на себе тревожный взгляд Суаза Смелого. Потом его как-то толкнул Родли Скот, явно вызывая на разговор. Чуть позже он уловил за спиной шепоток. Промолчал. Сделал вид, что это не про него. Не ответил ни на один намек, вел себя как обычно. Но присматривался. И чувствовал, что присматриваются к нему тоже.

Надо было выбрать, кому довериться — и в то же время сделать это так, чтобы со стороны все выглядело естественно. Чтобы наблюдатели не догадались, что все это подстроено. Выбрать время, место, обстоятельства…

Все произошло быстрее, чем он надеялся.

Занятия у курсантов чередовались — если с утра был марш-бросок, то после обеда шла сплошная теория. И наоборот — коли утро провели за партами, после полудня их ждали бег, рукопашная, полоса препятствий, стрельбища и многочисленные тесты. Исключения были. Вернее, только одно. Каждый раз, когда группа заканчивала практические занятия, кептена Ким, отпуская всех, неизменно добавляла: «Кроме Гора.» И он оставался, провожая взглядом уходящих, и чувствуя себя словно выставленным напоказ.

— Бегом — марш, — командовала наставница, заставляя вернуться на беговую дорожку. Айвен пускался легкой трусцой, и женщина почти сразу пристраивалась рядом. Какое-то время они трусили бок о бок, потом она короткими отрывистыми фразами начинала задавать вопросы:

— Ну? Кто?

— Пока никто.

— Правда?

— Да.

— Плохо, курсант.

— Так точно.

И так каждый день. Из-за этого он приходил в столовую и казарму последним, всякий раз оказываясь под прицелом любопытных пристальных глаз.

Они все от него чего-то ждали. Кептена Ким — что он заметит, запомнит и намекнет ей на кого-то подозрительного, на возможного шпиона, затесавшегося в ряды курсантов. Курсанты ждали, когда же он проявит себя и оступится. Пора было что-то предпринимать.

Он явился в душ в числе последних. Большая часть сокурсников уже оделась и выходила из раздевалки, направляясь к казармам. Кого-то ждали наряды, кого-то домашние задания, а кого-то и личное время.

«В личное время и поговорю», — решил Айвен, входя в отделение, где стояли шесть кабинок. Оглянулся, выбирая, в какую шагнуть. Четыре уже были заняты. Суаза Смелый, Джон Пейн, Родли Скот и вечный подпевала Джона Пейна, заслуживший прозвище Прилипала. Пятым был лиловокожий здоровяк с Прогмы Пса, медлительный настолько, что все удивлялись — как он ухитрился сперва поступить в Академию, а потом задержаться тут надолго, несмотря на нагрузки. Не сразу люди понимали, что внешность обманчива, и за неповоротливой оболочкой скрывается цепкий холодный разум и рефлексы змеи. Где-то он пер напролом, с легкостью прошибая препятствия, а где-то огибал их так стремительно и изящно, что рядом с ним даже Суаза Смелый выглядел неуклюжим. Здоровяк стоял спиной к нему, намыливая бока и плечи. Остальные — лицом.

«Здесь, — понял он. — Говорить придется здесь. И сейчас.»

— Я все могу объяснить, — с места в карьер начал он.

— Все? — Джон шагнул из кабинки. — Так-то уж и все… дамский любимчик…»пес».

— Это, — он задохнулся, чувствуя, как кровь приливает к щекам, — не то, что вы подумали.

— Да? А что мы должны подумать? Что на самом деле ты не спишь с кептеной? Что она не положила на тебя глаз, красавчик?

— А ты ревнуешь? — воскликнул он. И даже вздрогнул, когда лицо Джона исказилось от гнева. Его подпевала Родли хихикнул. Прилипала только улыбался, но так двусмысленно, что от этого бросало в дрожь.

— Да я тебя за такие слова…

— Спокойно, — он отступил на полшага, краем глаза оценивая позицию. «Слепышей» не выставляли пока одного против двоих-троих, хотя они частенько видели, как тренируются старшие курсы — там часто схватывались с противником, превосходящим числом и вооружением. — Я все могу объяснить.

— Да что его слушать, — фыркнул Родли. — Врезать пару раз — и дело с концом.

— Погоди, — подал голос Суаза Смелый, — пусть скажет. Пусть объяснит, почему мы должны так думать.

— Соврет, — убежденно бросил Прилипала.

— А ты всех оцениваешь по себе? — огрызнулся Айвен. Этого парня он недолюбливал. Именно из-за таких мужчин у них дома… Нет, о доме сейчас нельзя думать.

— Да я тебя, — мигом завелся тот, и уже Джону пришлось его удерживать.

— Поясни, — сказал он. — Да смотри у нас, без вранья. То, что ты — кептенский любимчик, известно всем…

— И это вас напрягает? — Айвен постарался успокоиться.

— Нас напрягает, что ты странно себя ведешь, вот что. И если кептена тут не при чем, то что тогда при чем?

— Вы не поверите, но вы угадали. Дело в ней.

— Я ж говорил. Говорил. — так и подпрыгнул Прилипала. — А вы меня не…

— Кептена Ким дала мне поручение, — Айвен решил идти напролом. — И просто-напросто контролирует его выполнение. Торопит, чтобы я как можно быстрее справился с этим делом.

— А ты?

— А я… я не могу этого сделать.

— Почему? Боишься?

— Нет. Я… просто не могу. Поверьте мне. Я и решился вам все рассказать потому, что не могу этого сделать. Не могу и не хочу.

— Она что-то от тебя требует?

— Да, — Айвен набрал в грудь воздуха, посмотрел прямо в глаза Джону. — Кептена Ким убеждена, что среди нас настоящий «Пес».

Ответом на это заявление стал слитный вздох изумления.

— Чего?

— Диверсант. Шпион. Кто-то посторонний, выдающий себя за другого. Ей доложили, что под видом курсанта здесь обучается… нелегал. Возможно, подданный другой страны, не имперец. То есть, он выдает себя за имперца, а на самом деле… он может быть откуда угодно. Из Лиги Свободных Планет, из Союза Двадцати Миров. Даже из других планетарных государств. Может быть, даже вообще не человек, а кто-то, надевший на себя личину человека, как маску. Вы все знаете, что империя постоянно с кем-то воюет. В Галактике всегда идет война. И «звездные коты» часто оказываются на острие атаки. Она думает, что среди нас предатель. И попросила меня его вычислить. А я этого сделать не могу.