Признание маленького черного платья (ЛП) - Бойл Элизабет - Страница 20

Девушка настороженно посмотрела на него, но любопытствующее желание в ее глазах захватило Ларкена, подманило его ближе. Заставило его позабыть о том, что он должен был играть роль бесполого кузена Холлиндрейка, а не соблазнять эту леди, предоставленную его заботам.

Поцелуй меня, казалось, шептали ее полуоткрытые губы. Поцелуй меня прежде, чем этот момент закончится.

Вопреки всей рассудительности, которой он обладал, хотя, по правде говоря, многие поспорили бы, что ее не так уж и много, Ларкен притянул ее ближе и прижался губами к ее губам, вкушая сладкую нежность, которую они предлагали.

Это было настолько неземное ощущение, настолько божественное, что он почти остановился – потому что чистота и невинность ее отклика очень сильно противоречили ее взглядам и платью. Затем эти первые робкие моменты растаяли, когда мисс Лэнгли открылась для него, позволив исследовать ее губы и еще чуть больше… когда его язык раскрыл их еще шире и у нее вырвался головокружительный, земной, ничем не сдерживаемый вздох. Этот вздох, этот сладкий звук был подобен зову сирены, и Ларкен углубил поцелуй, исследуя ее, пробуя, быстро сходя с ума от желания. Он обнял девушку, перекатил их обоих так, что теперь он закрывал ее своим телом, мог ощущать ее под собой.

Вместо подобающих девушке протестов, она двинулась в ответ, выгнув бедра ему навстречу, ее тело ожило под ним, ее пальцы перестали крепко цепляться за отвороты сюртука и распластались на его груди, один из них прижался к рубашке как раз поверх его бьющегося сердца, где начало пробуждаться что-то еще.

Что-то такое глубокое, такое первобытное, что оно заставило Ларкена еще больше желать ее – ему хотелось поглотить ее, словно умирающему от голода человеку.

Он никогда не вел себя так безрассудно, так опрометчиво. Ларкен, шпион, которому никогда не нужна была карта, который мог выбраться из самых искусных ловушек, полностью потерял ориентацию от ее поцелуя.

Талли не имела понятия, как все это произошло. В одно мгновение она мчалась вдоль изгороди в поисках Брута, а в следующее она оказалась в его руках, в его объятиях, переплетаясь руками и ногами с человеком, которого она никогда и не думала найти.

О, нет, не мистера Райдера, а его. Того, кого она воображала бесчисленное множество часов.

Бесшабашного дьявола, который не станет церемониться, не будет ждать, пока они окажутся на ступенях перед священником, чтобы взять то, что он желает.

Мужчину, который схватит ее в объятия и сделает ее своей без всяких колебаний.

Даже без слов «с вашего позволения, миледи».

И не важно, что Талли воображала себе этот момент чаще, чем готова была признаться, но в своих невинных мыслях она никогда не представляла его подобным образом.

О, небеса, но когда он заглянул в ее глаза, и она увидела пылающее неистовое желание, конфликт в его темном, мрачном взгляде, ей захотелось раскрыть все секреты, которыми он обладает.

Этот человек превратился из скучного, нелепого кузена ее зятя в самого желанного мужчину в Англии.

Какого только можно себе представить.

Поцелуй меня, молча внушала ему Талли. Поцелуй меня прежде, чем этот момент закончится.

И он так и сделал, к ее вящему удовольствию и трепету, к ее абсолютной панике, которая уступила дорогу страстному огню в тот же момент, когда его губы коснулись ее губ.

Она пропала и остальное неважно.

Ни Фелисити и ее неустанное сводничество. Ни Пиппин и «тетушка Минти» и все их проблемы.

Имел значение только этот мужчина, и Талли хотелось, чтобы его поцелуй никогда не кончался, потому что он пробудил в ней новый мир неизведанной страсти.

Когда его твердые, упругие губы накрыли ее рот и его язык дразнил ее собственный, она ощутила себя раскрытой, приведенной в состояние необычайной настороженности. Ее тело пробудилось к жизни, выражая вслух все те желания, которые она так долго держала в узде.

О, Боже правый, если он целует ее губы, гладит волосы, так почему же ее бедра начали дрожать, а тело внизу так напряглось?

Потому что, лукаво подумала Талли, ей хотелось, чтобы он коснулся, подразнил ее там, точно таким же образом, каким нежно перебирал ее выбившиеся локоны, а после этого выпали шпильки из ее волос; с тихим звоном они приземлились в траву, словно звякнул ключ, открывая замок, освобождая ее.

Райдер продолжил целовать ее, переместившись к ее шее, затем – к мочке уха, дразня и покусывая ее.

Его руки блуждали по бархату платья, а ее кожа под тканью оживала пылающей дорожкой огня.

Коснись меня, коснись меня снова, захотелось умолять ей. О да, здесь, почти выкрикнула девушка, когда его пальцы задели округлость одной груди, ее сосок напрягся под платьем.

Оба ее соска напряглись. Талли чувствовала себя крайне порочной, открываясь его прикосновению… этот мужчина заставлял ее ощущать себя такой испорченной. Заставлял ее думать о таких губительных… таких грешных вещах…

О, один момент. Она? Грешит? С мистером Райдером?

Талли распахнула глаза, звук рассерженного лая и рычания Брута пронзил ее одурманенные желанием чувства.

Господи! Она целовала викария.

Почувствовав, что ее внимание переключилось, мистер Райдер прекратил восхитительные покусывания, и ее шею начало покалывать, когда холодный вечерний ветер заменил тепло его губ. Он приподнялся, и на мгновение в его темных глазах отражалась только страсть, но затем в них возникло осознание, за которым быстро последовало то же самое потрясение, как представила себе Талли, которое ощутила она.

– Мисс Лэнгли, я… я… я…

Она приложила палец к его губам, как для того, чтобы удержать его от произнесения невнятных извинений, так и по другой причине.

– Пожалуйста, сэр, больше ни слова, – прошептала она.

– Но мисс Лэнгли…

В этот раз она закрыла мистеру Райдеру рот ладонью и бросила на него сердитый взгляд, к которому обычно прибегала Фелисити, обнаружив, что Брут погрыз еще один бесценный предмет мебели Холлиндрейка.

– Не шумите же, сэр! – Она понизила голос и помолчала. – Потому что я считаю, что мы здесь не одни.

Ларкен прищурил глаза. Не одни? Что, черт побери, это значит?

Именно то, что она сказала, потому что как только он замер, то расслышал не только Брута, но и хруст травы, шелест одежды за несколько проходов от них.

Они были не одни.

Кто-то еще находился в лабиринте. Молчаливый, неизвестный человек, вторгшийся сюда без разрешения. В точности так, как сказала мисс Лэнгли.

В порыве раздражения мисс Лэнгли выбралась из-под него, в то время как он сам пытался подняться на ноги.

Теперь, если бы он являлся викарием, или даже джентльменом, то подобное открытие повергло бы его в состоянии паники из-за того, что он скомпрометировал девушку перед свидетелем, но мысли Ларкена были далеки от этого.

Его инстинкты, и так уже гудевшие от желания, сейчас кричали во весь голос. Кто, черт побери, слонялся там? Крался по поместью Холлиндрейка, словно вор?

И только одно имя пришло ему на ум.

Дэшуэлл!

Ларкен начал наклоняться, чтобы вытащить нож, который держал за голенищем сапога, но его остановила еще одна вспышка яростного лая – и что еще хуже, услышав недовольство Брута, мисс Лэнгли снова сорвалась с места.

Как, ад и все дьяволы, ей удалось так быстро прийти в себя? Не говоря уже о том, чтобы улизнуть от него? Он тихо выругался, бросаясь вслед за ней по узкой, поросшей травой тропинке.

Господи, как он должен будет остановить Дэшуэлла, если мисс Лэнгли окажется между ними? И что, если этот ублюдок поймает ее первый? Этот тип без зазрения совести воспользовался леди Филиппой как щитом, когда попал в ловушку на балу у Сетчфилдов, так что кто знает, на что он будет способен, когда ему в лапы попадет мисс Лэнгли?

При этой мысли внутри него поднялся раскаленный, безответный гнев. Дэшуэлл не посмеет этого сделать.

Но Ларкен знал, что тот посмеет, и этого было достаточно, чтобы подстегнуть его, и он оказался прямо у нее за спиной, достаточно близко, чтобы поймать ее. Затем, как нарочно, прямо когда он протянул руку, мисс Лэнгли снова споткнулась из-за элегантных туфелек, и у него не было времени уклониться, и во второй раз Ларкен свалился и увлек ее за собой.