Хочу тебя в долг (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 77

Проходит минут десять — официант доставляет заказ. Курица с овощами, штрудель, меланж. Я уплетаю все со скоростью света. Только десерт смакую. У нас такого не делают, жалкое подобие. А тут — реальная магия, волшебный, тает во рту. Невольно начинаю постанывать от удовольствия. Сама не замечаю, как сильно смущаю своим поведением.

— Прости, — выпаливаю, покраснев до корней волос, делаю глоток кофе, стараюсь взять эмоции под контроль. — Я и не представляла, что настолько сильно проголодалась.



Леон молча приступает к своему заказу. Не балует меня ответом, но пожалуй и без долгих пояснений очевидно: ему запрещается прикасаться к чужим владениям, а уж протяжные стоны выслушивать и подавно нельзя. Такой подставы не ожидал.

Я становлюсь слишком эмоциональной. Вечно на нерве, на пределе. Это общение с Амиром так влияет? Раскрепощает? При других людях тоже тормоза теряю?

— Десерт виноват, — продолжаю оправдываться. — Я ни дня без сладкого не протяну. Зависимость, с которой совсем не хочется бороться.

Тишина служит ответом.

Ладно, сменим тему. Кажется, сейчас отличный момент для этого. Мне повезло сбить Леона с толку, нужно немедленно действовать.

— А как с Викингом? — спрашиваю. — Он так себя назвал, потому что ему викинги нравятся? Скандинавией увлекается?

Лицо мужчины каменеет. Желваки отчетливо проступают под гладкой смуглой кожей. Создается четкое впечатление, будто о такие резко очерченные скулы до крови можно порезаться. Черные глаза темнеют еще сильнее. На меня взирает горящая бездна.

— Ну вы же общие дела ведете с Викингом, — стараюсь прозвучать небрежно. — Занятная кличка. Интересно, почему именно ее выбрал. По какому принципу вы вообще это все выбираете?

— Нет у меня общих дел с Викингом, — отрезает холодно. — А тебе про него точно не нужно ничего узнавать. Забудь, где слышала это прозвище, и никогда больше его не повторяй.

— Почему? — мое удивление искреннее, а дальше выдаю наугад: — Он же с Амиром в бизнесе. Ну как я поняла. Есть совместные проекты. Ой, поставки…

— Хорошая попытка, — усмехается.

— В смысле?

— Расколоть меня, — продолжает зубами сверкать. — Стонать тоже специально начала? Молодец. Я купился, повелся как пацан. Теперь понятно, как Амир влип.

— Влип? — переспрашиваю. — Куда?

— Забавная ты, — хмыкает. — Трудно понять, когда играешь, а когда придуриваешься. Но зря напрягаешься. Не нужно задавать вопросы, ответы на которые тебе не понравятся. Держись от Викинга подальше.

— Твои предостережения только распаляют интерес, — признаюсь честно. — Амир мало о чем рассказывает. Ты и вовсе отказываешься говорить. А я полагаю, что должна хотя бы представлять про какую угрозу идет речь.

— Чем меньше знаешь, тем больше шансов уйти, — спокойно заключает Леон. — Ты бы лучше ценила возможность, которую тебе дарят. Пока черта не пройдена и у тебя нет никакого представления о сфере интересов Амира, ты можешь покинуть игру.

— Я не хочу уходить, — заявляю твердо. — Это не игра. Это… моя жизнь.

— Тогда уважай наши правила, — замечает ровно. — Женщинам нет места в мужском бизнесе.

— И что за бизнес такой? — мрачнею. — Наркотики? Оружие? Торговля живым товаром? Или вообще все и сразу? Даже гораздо больше, чем я способна вообразить?

— Тебе не нужно ничего воображать, — бросает невозмутимо.

— Ты понимаешь, насколько сильно бесят подобные фразы?

— Да, — отвечает без тени эмоций. — Только твое раздражение никак не повлияет на ситуацию. Пора принять наш мир. Эта реальность отличается от той, к которой ты привыкла. Когда будешь готова, Амир откроет тебе то, что ты должна узнать.

Звучит издевательски. Ровно, спокойно, небрежным тоном. Однако у меня кровь вскипает от этой невозмутимости.

Разум понимает: Леон прав. Незачем узнавать все грязные подробности, разбираться в мутных тонкостях. Иногда надо сохранить интригу.

Разве я хочу узнать, чем занимается мой мужчина? Какие ужасы творит? И так ясно: дела творятся жуткие. Стоит ли лезть глубже? Стоит ли докапываться до истины?

— Что такого опасного в этом Викинге? — не унимаюсь. — Почему его все боятся? И самое странное… ты… неужели ты тоже боишься?

Он понимает суть моего хода, считывает безошибочно. Наивно полагать, будто удастся взять такого человека «на слабо». Прокатит лишь с мелкой сошкой.

— Бешеного зверя забивают насмерть, — наконец произносит Леон. — Даже в клетке такую тварь держать опасно. А этот свободно гуляет. На воле резвится. Поэтому нам рано расслабляться.

Вздрагиваю. Не от этих слов. От тона, которым они произнесены. Страха не замечаю. Но четко ощущаю трезвую оценку угрозы. И угрозы здесь явно максимум. Черт.

— Тебе нечего бояться, — прибавляет мужчина с усмешкой. — Ты под охраной.

Верю. Но я же не за себя боюсь.

В отель мы прибываем поздно вечером, ужинаем в ресторане там же. Туристические маршруты пройдены — по большей части. Хофбург и Бельведер сохраняю для особого случая.

Попрощавшись с Леоном до завтрашнего дня, ожидаю Амира. Только он не спешит появиться на пороге номера. Я представляю, как он врывается в комнату, как зажимает меня в душе, заключает в жаркие объятья, заставляя позабыть обо всем, напрочь мозг отключает. Но всем этим желаниям не суждено сбыться. Укладываюсь на кровать, зарываюсь в постель и разочарованно выдыхаю. Простыни успели поменять. Ткань больше не хранит родной аромат. Лишь эдельвейсы напоминают, что мой чудовищный рыцарь побывал тут. Где теперь пропадает? Когда вернется? Надеюсь, утром я открою глаза и встречу горящий взгляд хищника.



Начинаю привыкать к обломам и к тому, что мои ожидания очень редко воплощаются в реальность. Хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах.

Кажется, я неплохо веселю небеса своими откровенно дурацкими мечтами и еще более дурацкими похождениями. Видно, поэтому Веселенная отвешивает удар за ударом.

Посещение Хофбурга глупо откладывать. Неизвестно, как долго мы пробудем здесь, возможно, Амир вернется и велит собирать чемоданы или же свежая партия нанятых бугаев доставит меня прямо в аэропорт без особых предупреждений. Я не так часто путешествую, чтобы позволить себе такую роскошь как валяние в отельном номере, истерические рыдания и сожаления о несбывшихся надеждах. Да и внутри зреет мстительное чувство: этот гад развлекается, проворачивая очередную кровожадную бизнес-схему, а я тут утопаю в грусти. Не бывать этому. Буду развлекаться и культурно образовываться.

Леон проводит меня по всем окрестным достопримечательностям, кратко вводит в курс дела, а дальше мы отправляемся в Хофбург и смотрим там все, что я хотела. На это уходит не так много времени, потому как поблуждав между экспонатами Палаты сокровищ, я не ощущаю никакого восторга и не замечаю внутри желания замирать у каждого стенда, исследуя очередной драгоценный предмет в деталях. Нарастающая тревога захлестывает разум. А вдруг Амир в опасности? Потому и пропал. Поручил заботу обо мне лучшему другу, а сам рискует собственной жизнью, проворачивает рискованные махинации. Вдруг он схлестнулся с тем чертовым Викингом? И кто ему помогает в схватке? Леон прикован ко мне. Охрана уволена. Значит, существует единственный союзник: безумный Призрак, которому нет ни единого логичного повода доверять.

Впрочем, я ничего не знаю о жизни Амира. У него могут быть иные друзья, приятели и союзники здесь. Не стал бы этот мужчина полагаться на мало знакомого товарища. И уж точно у него есть хороший план. Мужские разборки. Лучше туда не лезть.

Только как запретить себе переживать?

Музей императрицы Сисси проходит мимо меня. Бездумно брожу по полутемным коридорам, пустой взгляд безразлично скользит по бесценным вещам.

Я всегда восхищалась этой женщиной. Ее история так походила на сказку. Пусть до одури грустную, печальную, рвущую душу в клочья, но все равно сказку. Мрачную легенду, которая неизменно завораживала и окунала в прошлое, позволяла коснуться жутких секретов, похороненных в глубине веков. Елизавета Баварская вдохновляла, служила примером, являлась моим негласным кумиром. И здесь, в имперской Вене, она была практически повсюду. В сувенирных лавках, на множестве товаров. На обложках книг и дисков с кино. В магазинах. На банках кофе и коробках конфет. На рекламных проспектах. На афишах. Конкурировать с ней могла лишь известная на весь мир картина Густава Климта «Поцелуй». Дальше шли Моцарт и Фрейд. Остальные держались немного в тени.