Жестокая сказка (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 44

- Бэлла плясала на потеху публике, - произносит Ахметов. - Развлекала народ танцами. Иногда пела. Говорят, именно её голос заворожил моего предка. Раз за разом глупец возвращался на центральную площадь, пускал слюни, глядя на её выверты, слушая бесовские песни. Забыл про дела. Совсем разум утратил. Он бросал к ногам девчонки мешки, набитые золотыми монетами, но ухаживания никак не помогали. Она оставалась холодна. Отвечала усмешкой и воротила нос. Ценила свободу. Сама выбирала любовников. Правда, в этом ей не слишком везло. Или же парни как на подбор оказывались неудачниками.

- Почему? - спрашиваю тихо.

- Каждый из них погибал страшной смертью, - чеканит мрачно. - Кого на охоте зарубят, кого в подворотне пулями изрешетят. Кого и вовсе прибьют, забьют насмерть. Невезучие. Слабаки. Никчемные. Стоило ей обратить внимание, мило поболтать с кем-то, кому-то улыбнуться и согласиться на встречу, так беднягу и выносили ногами вперёд.

- Странно, - роняю глухо.

- Люди болтали, Бэлла приносит мужчинам неудачи. Слишком красивая. Сам Дьявол её выбрал и хочет себе забрать. Потому женихи и мрут как мухи. Ни с кем на земле девчонка счастья не обретёт. А знаешь, о чем ещё шептались?

- О чем?

- О том, что мой предок этих парней убивал. Ревновал как черт. Вырезал каждого, кто на его принцессу не так взглянет. Уничтожал соперников. И знаешь, может они были правы. Кровь у нас горячая. Обуздать трудно.

- Звучит... безумно, - едва способна сглотнуть.

- Бэлла готова была лечь под кого угодно. Мой предок страшил её. Она боялась этих слухов, боялась рассказов о нем. Считала, лучше любому принадлежать. Хоть убийце, хоть вору. Но не ему. Не этому палачу. Не мяснику.

- А разве он... - запинаюсь.

- Он был безжалостным. К врагам. Не знал пощады. Но глядя на ту девчонку превращался в котёнка. Чуть не урчал, прятал клыки и когти. Сам себя в капкан загонял. Ей он бы никогда вреда не причинил. Драгоценности? Золото? Выше бери. Он жаждал бросить к её ногам весь мир.

- Красиво, - усмехаюсь. - Но мне не верится.

- Ей тоже не верилось, - хмыкает. - Девчонка отвергала его ухаживания. Не брала подарки. Сбегала. Собралась уйти в монастырь. Подальше от греха. Завязала со своим ремеслом. Ни плясок, ни песен. Молитвы стала читать.

- И что? - не выдерживаю паузы. - Чем все закончилось?

- Мой предок подарил ей то, чего она заслужила, - демонический оскал прорезается на безупречно очерченных губах. - Принца девчонка не оценила. Пришлось показать чудовище.

- Господи, - выдыхаю.

- Господь ей не помог, - заявляет с издёвкой. - Вероятно, был занят. Зато мой предок оказался рядом.

- Он убил её?

- Почти, - бросает едко. - Он её полюбил. Начал прямо в келье. Долго. Нежно. Как все Ахметовы. Проявил терпение и ласку. Показал, в чем заключается её настоящее предназначение.

- Это ужасно, - горечь разъедает изнутри.

- Может, он ошибся, - заключает насмешливо. - Может, Бэлла не была такой уж шлюхой. Оказавшись под ним в первый раз, она истекала кровью.

- Он что, - содрогаюсь. - Изнасиловал её прямо в монастыре?

- Варвары часто нападали на монастыри, - кривится. - Ты разве не в курсе? Всякий сброд так и норовил полакомиться смазливыми монашками.

- Мерзость, - выпаливаю.

- Жестокие времена. Никакой цивилизации. Людьми управляли только рефлексы. Жажда наживы. Похоть. Сейчас иначе. Нормы морали есть.

- Это было давно?

- Сотни лет назад.

- Кошмар, - морщусь.

- Согласен, - явная и неприкрытая ложь. - Атаманы-насильники. Все как в тупых киношках, где ублюдок похищает хорошую девочку, насилует ночи напролёт и добивается от неё любви.

- Нет такого кино, - холодею.

- Стоит снять.

- Что произошло с Бэллой? - спрашиваю. - Что было дальше?

- Она истекала кровью. Каждую ночь. Долго. Очень долго. В этом замке каждый камень пропитан её страданиями. Так легенда гласит. Мой предок никогда не был скуп. Щедро воздавал каждому по заслугам.

- Нет! - восклицаю. - Она не заслужила... она...

- Она его полюбила. Правда. Полюбила. Он заставил ее. Насильно. Выбил из неё ответ. Вырвал. Выдрал. Добился отклика. И знаешь, что самое забавное?

- Нет здесь ничего забавного!

- Она простила его, - припечатывает. - Но себя простить не смогла.

- Что, - задыхаюсь. - Что это значит?

- Трудно любить того, кого должен ненавидеть. Больно. Попробуй и сама поймёшь.

- Я не хочу такое пробовать. Я...

- Бэлла любила моего предка и презирала себя за это. С ума сходила от жажды, от желания и проклинала эти низменные чувства. Так неправильно. Так плохо. Одурительно сладко. Он должен был насиловать её. Она должна была орать от боли. Но черт дери, между ними происходило что-то совсем другое. Он так ни разу и не взял не силой. Она всякий раз выла под ним, билась и царапала его спину ногтями. Только явно не от боли.

- Подожди, - требую сдавленно. - Ты сказал, твой предок изнасиловал девушку. Заставил Бэллу истекать кровью.

- Мало ли что я сказал? - выгибает бровь с неприкрытой издевкой. - Она сама так совсем не считала.

- Это очень странная легенда, - бормочу я. - Страшная сказка.

- Верно, - заключает холодно. - В конце Бэлла проткнула своё любимое сердце ножом. Так говорят. Так донесли до нас века.

- Что? - поражаюсь. - Чьё сердце она проткнула?

- Технически там было даже два, - замечает ровно. - Меткий удар. Не каждый потянет.

- Я не понимаю, - шепчу слабо.

- Она обняла моего предка. Крепко. Вогнала нож ему в спину. Проткнула его сердце. Насквозь. И своё заодно. Кого она любила? Валяй. Тебе решать.

- Этого не может быть, - роняю я.

- Да, - кивает. - Даже одно сердце тяжело проткнуть насквозь с учетом рёбер и мышц на пути к нему. А уж два одним махом - фантастика. Ещё и женская рука. Это красивая легенда, выдумка, не более.

- Красивая? - всхлипываю.

- Бэлла любила слишком сильно, чтобы простить.

- Кого?

- Себя, - усмехается. - За эту любовь.

От двусмысленности его ответов меня трясёт.

- Ты издеваешься, - говорю я. - Ты это сам сочинил. Только что. Нет никакой легенды. Нет такой Бэллы и предка одержимого ею тоже нет.

- Как скажешь, - он ставит меня на пол. - Пляши.

- Что...

- Танцуй для меня, Бэлла.

- Как ты, - вопрос забивается в горле. - Ты...

- Принцесса, - бросает с насмешкой, отходит назад и усаживается в кресло, вольготно разваривается там. - Вперёд. Порадуй своего хозяина. Если трахать тебя нельзя, то хоть так развлекай. Выплясывай от души.

Я оглядываюсь по сторонам, понимаю, что нахожусь в комнате. В его комнате, черт возьми. За всеми этими беседами не заметила, как сюда попала.

- Я не умею танцевать, - отвечаю медленно.

- Придётся научиться, - замечает мрачно. - Сейчас. Или ты предпочитаешь отработать моё гостеприимство иначе? На коленях? С набитым ртом?

- Тебе же нельзя трогать меня, пока я в таком состоянии. Пока у меня...

- Течёт только одна дырка, - отмечает без эмоций. - Остальные можно пустить в дело.

От его грубости передергивает.

- Ты мне больше нравился, когда рассказывал свои проклятые легенды, - выдаю как есть, честно.

- А ты лучше смотрелась с моим членом в глотке, - скалит зубы в ответ.

- Я изучала ваши традиции, - говорю и очень стараюсь, чтобы голос не дрогнул. – Запрет распространяется на все виды физического контакта. В период менструации я считаюсь нечистой. Грязной. Значит, трогать меня нельзя. Конечно, если ты следуешь нормам собственной религии.

Кажется хорошей идеей употребить побольше умных слов и терминов для охлаждения его пыла. Еще неплохо бы сразу понять, насколько он верующий. Возможно, потом удастся найти новую лазейку, опять добиться отсрочки, но уже по другому поводу.

- Раздевайся, - хрипло бросает Ахметов, напрочь игнорируя мои фразы.

- Разве для танца нужно… - начинаю и осекаюсь, кожей ощущаю как резко изменяется настроение моего тюремщика, ленивый хищник превращается в кровожадного зверя и такой поворот не предвещает ничего хорошего.