Маркиз де Сад - Томас Дональд Серрелл - Страница 55

• Предыдущая
• 55/91
• Следующая

В «Злоключениях добродетели» героиней является Софи, от имени которой ведется рассказ о ее страданиях. Повествование не обременено описательными излишествами «Новой Жюстины» Сада, по этой причине портреты преследователей Софи, написанные в яркой художественной манере морального гротеска, получились наиболее острыми. В эту галерею лиц входят Брессак с его женоненавистничеством и замыслом покончить с теткой; Роден, хирург, занимающийся этим ремеслом исключительно для удовольствия и испытывающий наслаждение при операциях на живых девушках; монахи Сент-Мари-де-Буа с их гаремом, состоящим из юных девочек. Хотя и здесь ощущается присутствие навязчивых идей Сада, определяющих драму, они тем не менее не выходят на первый план. Сначала Софи привязывают к дереву в лесу, и Брессак сечет ее, потом в Сент-Мари-де-Буа она подвергается всем формам сексуального надругательства. Следует сказать, по сравнению с более поздними версиями, автор не вдается в подробное описание актов насилия. Вполне понятно страдания девушки вызывают у злодеев чувство сардонической радости. Отец Антонен успокаивает Софи, говоря, что боль, которую она испытывает, не пропадает втуне, поскольку готовит его к получению высшего наслаждения.

«Злоключения добродетели» являлись единственной версией наиболее знаменитой садовской повести, не увидевшей свет до двадцатого века. По существу, это был самый значительный вклад Сада в европейскую художественную литературу восемнадцатого века. Из его произведений, написанных в тюремном застенке Бастилии, это оказалось наиболее значительным. В отличие от «120 дней Содома», по своему стилю оно имело общественную направленность, ни в коей мере не являясь адресованной самому себе навязчивостью. К этой же категории, что и рассказ Софи, относятся короткие повести и зарисовки, созданные им при свете свечей вечерами в башне Свободы. Некоторые из них под заголовком «Преступления из-за любви» появились в 1800 году, другие еще полтора столетия оставались неопубликованными. Короткие рассказы зачастую были либо непристойными, либо мелодраматическими и, в основном, опирались на знания Сада о французской жизни и традициях. Он исколесил страну вдоль и поперек, от Рейна до Ванди, от Бордо до Марселя и Гренобля, от Прованса до Нормандии. Кроме этого, он много читал, интересуясь историей Франции и Италии. Эти произведения показывают, что он чувствовал себя как рыба в воде, описывая Париж и Прованс восемнадцатого века, а также замки Луары двумя столетиями раньше.

«Преступления из-за любви» написаны Садом в духе готического романа, столь любимого читателем того времени. В других рассказах присутствовало фиглярство и инсинуации. «Мистифицированный судья» стал его местью осудившим его. Престарелый судья подвергается в супружеской спальне серии изощренных, но вполне заслуженных им унижений. Делается это все для того, чтобы не позволить ему осуществить брачные отношения с молодой женщиной, любовник которой хочет вернуть ее назад. Тон произведения более близок тону повествований Чосера или Бокаччио, чем чувственность мелодрам Сада. Сексуальная экстравагантность, описываемая в таких произведениях, преподносится весело и легко, без излишнего натурализма. К примеру, «Августина де Вилльбланш» — история лесбиянки, перевоспитанной ее любовником. Этот изобретательный молодой человек, чтобы обратить на себя внимание героини, переодевается молодой женщиной. Ее настолько поглощает их акт любви, что Августина, несмотря на обман, полностью излечивается от своего пристрастия.

Некоторые из рассказов маркиза, написанные в Бастилии за один вечер, являются не более чем шутками, облеченными в литературную форму. «Рогоносец, сделавший себя таковым» описывает неверного мужа, которому сводница предлагает любовницу. Лицо женщины остается закрытым, в то время как нагое тело выставлено напоказ. Клиент и сводня восторгаются обнаженной красотой. Только потом раскрывается легко угадываемая правда — нагая красавица была собственной женой клиента. Сад явно читал Бомарше и в своем рассказе воспользовался приемом, подобным тому, что способствует счастливой развязке в «Женитьбе Фигаро». Прием, когда жена предстает в облике любовницы, вскоре нашел воплощение на живописном полотне Делакруа, где изображен герцог Орлеанский, демонстрирующий свою обнаженную любовницу, лицо которой закрыто, герцогу Бургундскому. Скрытое лицо означает, что она на самом деле является герцогиней Бургундской.

Эти изложенные в литературной форме анекдоты, как и романы Сада, пронизаны его пристрастиями. «Счастливый муж» — история красивой, но невинной девушки, отец которой устраивает ее брак с развратным принцем де Бофремоном. Эта новость приводит мать девушки в неописуемый ужас, поскольку ей известно, что со своими партнершами принц занимается анальным сексом. Накануне свадьбы добрая женщина советует дочери, чтобы в первую брачную ночь, когда муж приблизится к ней, дабы заняться любовью, та сказала: «Господин! За кого вы меня принимаете? Как могло вам прийти в голову, будто я позволю вам делать со мной подобные вещи? Этим вы можете заниматься в любом другом месте — но только не здесь». Но ни невеста, ни ее семья не знали, что перед свадьбой принц испытывал укоры совести, в связи с чем решает изменить поведение, если не нравственные принципы, и с молодой прекрасной женой обходиться самым обычным способом. К его удивлению, когда он подошел к постели, девушка встречает его словами, которым научила ее мать. Пораженный и обрадованный, принц переворачивает ее и клянется, что у него и в мыслях не было обидеть ее, тем более в первую брачную ночь.

Этот пример говорит о многом: у Сада имелись все основания лелеять надежду стать известным в качестве «французского Бокаччо». Как и «Злоключения добродетели», эти рассказы предназначались для широкой публики. Хотя некоторые из них и выглядели скабрезными, в них не чувствовалось его болезненной навязчивости и смакования сексуальных подробностей, характерных для сочинений, не предназначенных для посторонних глаз. В них маркиз теперь предстает читателю скорее рассказчиком, чем философом, проповедующим природную мораль. Когда он касается важных вопросов мироздания, то делает это в весьма традиционной манере. Христианство, утверждает Сад в «Учителе философии», — это наиболее возвышенная составляющая образования.

Испытав смену настроения, маркиз возвращается в тайный мир, открывшийся ему после замка Силлинг и «120 дней Содома». В 1787 году он сочиняет стихотворение «Истина», отвергающее все формы религии, добродетели и морали. Только Природа, процветающая на так называемых «преступлениях», достойна восхищения.

Своими смертоносными законами Природа позволяет все: Инцест, насилие, кражу и отцеубийство, все удовольствия Содома и лесбийские игры Сафо, все, что убивает человека и толкает на погибель.

На тот случай, если тайное стихотворение попадется на глаза читателя, Сад сделал все возможное, чтобы не приходилось сомневаться в том, что он одобряет эту Природу. Маркиз даже придумал для него фронтиспис. На нем изображался мужчина, занимающийся с нагой девушкой анальным половым актом, в завершении которого он вонзает в ее тело нож. Проведя десять лет в одиночном тюремном заключении, де Сад все еще оставался одержимым двумя независимыми голосами даже тогда, когда они не противоречили друг другу. Его общественный голос звучал в «Злоключениях добродетели» и коротких рассказах, а в «120 дня Содома» и в «Истине» начали прорываться всплески хаоса.

К осени 1788 года маркиза всецело поглотил новый проект. Это служит свидетельством того, что он начал видеть себя прежде всего писателем. Выступая в качестве собственного библиографа и критика, Сад приступил к составлению каталога своих литературных трудов. Показательно, что такие секретные произведения, как «120 дней Содома», не предназначавшиеся для чужих глаз, в каталог не вошли. Этому факту могло быть два объяснения: либо они относились скорее к царству его навязчивых идей, чем к литературе, либо великий эксперимент в этом жанре еще не был завершен. Впрочем, в каком бы стиле маркиз не работал, одиннадцать лет, проведенные в тюрьме, помогли ему найти себя в роли автора художественных произведений. Он достиг такой ясности внутреннего видения, которая заставит содрогнуться не одного его читателя. Сад больше не считался несчастной жертвой Монтрейлей, или системы lettres de cachet. Он стал заключенным Садом и «господином номер шесть». Но теперь этот заключенный мог предъявить миру пятнадцать рукописных томов, скопившихся в его багаже.

• Предыдущая
• 55/91
• Следующая