Сны и башни (СИ) - Царенко Тимофей Петрович - Страница 40

А еще правда была в том, что первые жители деревни прекрасно знали, что Ирвин ни разу не мертвяк. Так что первые года Ирвину давали погулять, кормили и уж потом убивали. В конце концов, Ирвин же сам проповедовал что жертвенность – это высшее проявление чистого разума? И что люди должны быть добры друг к другу? Вот и Ирвин, конечно, согласен дать еще одно благословение деревне.

Правда, со временем этот важный момент забылся (после того как Сорос сделал попытку удрать и даже убил конвоира). Так что последние лет сто его убивают сразу от входа с помощью длинного копья. Первую неделю после оживления Ирвин крайне немощен и ничего своим палачам противопоставить не может.

– И что вы там хотели у меня спросить? А то боюсь дальше мне может стать нехорошо от обилия впечатлений и я потеряю на какое-то время ясность мыслей. Такое уже бывало, – закончил свой рассказ узник склепа.

– Да, нас интересует, откуда у Витольда второго появилась жена. Откуда она вообще появилась. Откуда приехала?

– А, собираете старые байки? Удивительная тогда вышла история, нелепо же, в императорском саду выросла башня, как гриб после дождя. А там эта самая малышка Анна, спит, вроде как ее отец в эту башню заточил, дабы спасти род от прерывания. Дарами наградил. Богатыми. Самое странное что эта история как-то быстро забылась. Я все удивлялся, ну башня же. А людям вокруг было, кажется, плевать. Я тогда, помнится, как пару лет назад свое проклятие получил. И меня сразу пригласили в клуб, – Ирвин мечтательно закатил глаза, а потом закашлялся.

– Проклятие? – Рей уловил суть. – Ваше бессмертие – проклятие?

– Ага, проклятие. Я там одному светлому богу не угодил, его жрецу по голове дал. А тот был в какой-то аскезе и потому умер насовсем. Не просто проклял, а персонально! Великий Фелигист отлучил меня от людей и смерть никогда не станет мне утешением! – лицо Ирвина исказила гримаса ненависти. – Теперь, когда я умираю, я благословляю землю, в которой умер. Проходит год и я восстаю, живой. А через неделю место, где я воскрес, награждается двумя карами. Мое тело исцеляется. И все, кто рядом со мной, со временем болеют и умирают. А теперь на этих уродцев, что убивали меня для потехи, падут все божественные кары, что я скопил для них за все эти годы! Больше дух сотен лет прошло ведь! Так что, господа, советую вам убраться отсюда куда подальше. Через неделю это места превратиться в ад! Даже сбежать не выйдет, будут прокляты те, на кого благословение спускалось до этих дней.

– А почему ты в таком случае в горы не уйдешь или в другие места безлюдные? – уточнил Салех. В его голосе можно было прочесть многое, но Ирвин наблюдательностью не отличался.

– Тяжело, без людей-то. Вот я и хожу, нигде подолгу не задерживаюсь. День – два, максимум, потом молоко начинает киснуть.

– А проповедовал зачем? Про любовь и милосердие? Про жертвенность? – продолжил допытываться громила.

– Да я тогда только выполз из восточного леса! Надышался тамошней пыльцы, две недели блуждал, едва не умер! Заговариваться начал! – зло ответил Сорос.

Было видно, что мужчина врет. Но вот истинное положение дел ни Рея, ни Ричарда не интересовало.

– Я должен выразить свое восхищение, мистер Сорес, – Ричард склонил голову. – Не важно, были вы в тот момент безумны или нет. Вы научили этих людей добру. Нас тут приютили и обогрели. Хоть мы и не самые лучшие люди на земле и даже представились чужими именами. Так что извините, Ирвин, но мы поможем вам соответствовать вашей репутации. Своей волей я приговариваю, этому миру нужен Ирвин святой. Который запрещает коротать летние ночи в одиночестве и учит людей привечать путников. Даже если в них тьмы больше, чем в зимнем ночном небе. Ирвину-бродяге, что отравляет воды, не место под небом. Простите и прощайте.

Все это Ричард произносил уже над агонизирующим телом. С первыми словами Ричарда Салех пришел в движение. Плавно зашел Ирвину за спину, плавно и очень быстро охватил шею и резко скрутил пояс. Влажно хрустнуло.

– Бардак! Развели тут, понимаешь, консерваторию! Седина у каждого! Мозги усохли? Взводного на вас нет, урроды!

Рей самозабвенно строил старых солдат и мэра заодно. Бывший лейтенант занимался любимым делом – кошмарил провинившихся солдат. Солдаты были отставные, косяки существовали лишь в голове Рея Салеха, но всех участников процесса, в целом, все устраивало.

– Этот мертвяк ваш может мутировать! Он способен на ментальные воздействия! Да он у вас даже на магию способный! А вы его колом? А хряков вы тоже зубочистками забиваете? Тупицы! Кретины! Вы живы разве что по милости богов!

Рей орал во всю глотку так, что даже птицы взлетали с деревьев.

– Поставить в склепе две дополнительные решетки! Сковать зачарованным железом! Всему взводу уши перед операцией залить воском! Для противостояния ментальным техникам в склеп входить строго под громкие звуки металлического звона. Колокол отлейте. Или кусок рельсы возьмите и молоток побольше!

– Так точно! – рявкнули отставники.

– Это не все. Мертвяка упокоевать исключительно с помощью огнестрела. Колья – в музей. Подготовиться к визиту мага из столицы, он подготовит полноценное захоронение. Еще один санитарный склеп есть?

– Никак нет! – отрапортовал один из мужиков.

– Отрыть второй! – Рей рявкнул так, что все слушатели едва не стали это склеп копать прямо сейчас. В том числе и Ричард.

– Разрешите исполнять? – самый седой из солдат проскрипел вопрос.

– Вольно, бойцы, завтра займетесь. Праздник все же. Ирвин воскрес! – Рей зверски улыбнулся. Словно он этого Ирвина только что убил и съел.

К счастью, Салех успел плотно позавтракать.

– Воистину воскрес! – облегченно и немного вразнобой проговорили местные силы правопорядка.

А потом Ричард взял за пуговицу мэра, имя которого он так и не узнал, и стал, больше по привычке, грабить. Вернее, вымогать взятку за наилучшее решение вопроса со святым Ирвином.

Час спустя Рей и Ричард неспешно прогуливались по окраине поселка.

– Ну что, Ричард, чувствуешь себя как-то иначе? – Рей глубоко вдохнул воздух. Летний ветер пах теплым разнотравьем, которое разогрело жаркое летнее солнце.

– Хотел бы уточнить, а с чего я вообще должен чувствовать себя как-то иначе? – Ричард снял цилиндр и взлохматил волосы.

– Ну, ты совершил хороший поступок.

– Не думаю, что мистер Сорос с вами согласится. К тому же, я ничего не сделал. Лишь сохранил существующий порядок вещей, – сейчас Ричард действительно не понимал, чего такого хорошего он сделал.

– Поступи ты иначе – и все бы тут умерли через неделю. Тут даже трава умерла бы. И воздух. Жизнь в этом месте – твоя добрая воля. Такие поступки всегда назывались хорошими.

– Можете считать как вам угодно, – Ричард отвернулся, но его выдали уголки губ. Он с трудом прятал улыбку.

А Большой каменный Гаплык праздновал. Селяне стучались яйцами, выбирая самого крепкого Ирвина. С разных концов деревни неслась музыка. Ночью зажглись костры и вокруг них молодёжь закружила хороводы. Даже Ричарда увлек этот танец и он кружился, касаясь руками людей, которых сегодня он не обрек на смерть.

– Я думала, ты останешься до дня благословения. Зачем вообще приезжать сюда на праздник? На мертвяка смотреть? – в голосе девушки звучала горечь.

– Увы, это моя служба. У людей государевых нет своих желаний, нас ведет воля империи. Завтра утром я уеду.

– Хотя бы на день… – девушка игриво пробежала пальцами по прессу и скользнула ладонью ниже.

– Поверьте, мадам, настоящим благословением для этой земли будет тот факт, что я уберусь от нее как можно дальше, – Гринривер скривил губы в злой гримасе. А потом навалился на партнершу. Впереди была еще добрая половина ночи.

Утром приятели отбыли в столицу на карете, в компании похмельного кучера.

Новость, которую поведал ныне снова покойный Ирвин за малым не вызвала у Гринривера панику. Рей переживал чуть меньше, но тоже пребывал в самом мрачном расположении духа.