Осенняя коллекция детектива - Устинова Татьяна - Страница 16

– Ромка, наш директор, сейчас подъедет, он же не знал, что вы будете! Хотите кофе?.. Или лучше чаю? Ну конечно, кофе!

Они все шли, и коридор все никак не кончался, недаром измерение-то пятое, и все головы от компьютеров поворачивались им вслед.

– Мы вам стол выделили, Ромка сразу распорядился, когда узнал, что представитель нового собственника летит. – Лиля быстро на него взглянула, и он как будто спохватился: – Меня зовут Олег Преображенцев, я дневной ведущий и по совместительству редактор. Вас-то мы все знаем…

Точно! Он говорил в эфире про погоду и про концерт по заявкам и делал это превосходно! Она даже представляла, как узнает его по голосу, и не узнала.

– Я вас слышала, – сказала Лиля, – как только прилетела. Вы очень… профессионально вели.

Олег Преображенцев слегка удивился, даже плечами пожал:

– У нас все ведущие хорошие. Вон вешалка, а вот ваш стол. Сейчас кофе принесу, и в студию, новости уже заканчиваются! Димка какую-нибудь песнюшку воткнет, конечно, но все равно надо. Насть, поухаживаешь?

– Конечно!

Лиля стянула куртку, холодную и влажную не только снаружи, но и изнутри, и пристроила ее на вешалку. Длинноволосая румяная девушка в толстом свитере и ворсистых брюках, сделав строгое лицо, подходила к ним. За ее спиной показались какие-то любопытствующие физиономии, но моментально скрылись. И вообще, на радиостанции заметно было некое нервное оживление, и Лиля понимала его причину.

– Настя наш музыкальный редактор. Она вам все покажет. – И Олег широко повел рукой, а Лиля посмотрела на выделенный ей стол с матовой изогнутой крышкой. Стол был абсолютно пуст и чист, только посередине черный прямоугольник монитора в серебряной рамке с тающим белым яблочком внизу.

Вся радиостанция города Анадыря работала исключительно на «Макинтошах».

– Вот кофе, и я побегу.

– Можно мне с вами?

Он приостановился. Лиля взяла кофе и сумку и улыбнулась очень мило.

– Куда? В студию? – спросил ведущий.

Она кивнула.

Олег Преображенцев переглянулся с музыкальным редактором Настей.

– Ну… конечно. Если хотите.

– Хочу.

Лиля знала, что начало так себе, не очень, что нужно дождаться директора и Алену, поговорить, уточнить позиции, обрисовать цели и задачи на ближайшие несколько дней, которые она пробудет здесь, в Анадыре, попросить подготовить необходимые бумаги, объяснить, что обстоятельства и планы изменились и она никак не сможет остаться на полгода, но ей вдруг так захотелось посмотреть, как работает радиостанция «Пурга» – не в бумажно-договорном, а в самом главном, человеческом смысле! Как садится к микрофону Олег Преображенцев, как надевает наушники, как звукорежиссер выставляет уровни – или, может, ведущий сам выставляет? На разных радиостанциях по-разному бывает!

Лиля знала, что сейчас ставит его в дурацкое положение – любой ведущий в своем эфире царь и бог, он никому не подвластен и не подконтролен. Он один, и у него всего лишь микрофон, но он знает, что его слышит множество людей, тысячи людей, и он говорит сразу со всеми. Никто в это время не стоит у него за плечом, не оценивает и не проверяет! Только до или после эфира может быть что угодно, любой «разбор полетов», и никогда – во время! Навязываться в студию без приглашения, торчать у ведущего на глазах, разрушать его контакт с микрофоном, а значит, со слушателями, негласно запрещено профессиональной этикой, и тот, кто так поступает, или в грош не ставит ведущего, или никогда не работал в эфире.

Лиля понимала, что отказать ей не могут – она, как выразился Олег, «представитель нового собственника», и с этим придется считаться. Они не смеют отказать, а она этим пользуется – не слишком красиво, но уж как есть.

Зато в Москве она расскажет всем, что была в эфирной студии радио «Пурга» на Чукотке! Почти что на лежбище моржей, вот как.

Следом за Олегом – он не обернулся, но тем не менее придержал перед ней тяжеленную глухую дверь – Лиля зашла в студию и замерла с кружкой кофе в одной руке и сумкой, упавшей с плеча, в другой.

…Аннигилятор пространства продолжал работать, и сотрудники радиостанции продолжали им вовсю пользоваться, по всей видимости не находя в этом ничего необычного.

Огромный звуковой пульт царил посреди просторного помещения с окнами. Большая редкость, когда в студии есть окна, с шумоизоляцией хлопот не оберешься! И этот пульт сделал бы честь своим присутствием даже радио «Рок» в Кёльне, настолько он был современен, сложен, технологичен и красив особой, профессиональной «радийной» красотой, а в такой красоте Лиля все понимала. Биение красно-зеленых индикаторов на экранах, мониторы с тающими белыми яблочками в ряд, несколько микрофонов на длинных изломанных ногах, часы у ведущего, часы у гостя, часы над дверью. Крутящиеся стулья, белые стены, черные фотографии в нишах, господи помилуй!.. Одна стена занята полками, в которых плотно стоят диски.

Парень в очках мельком глянул на них, опять уткнулся в монитор и взглянул снова.

– Минута тринадцать, – сказал он, снимая наушники. – Там на всякий случай еще одна песенка заряжена, но ты сам смотри.

Олег кивнул, пристроился на центральное место, по очереди глядя на экраны.

«Уважаемые диджеи, – было напечатано на бумажке крупным шрифтом, – просьба давать рекламу в строгом соответствии с временными метками! Кому это в лом, у того неустойки будут удерживаться из зарплаты».

– Вы присаживайтесь, – спохватился Олег. – На любое гостевое место.

Лиля покивала. Парень в очках еще раз глянул на нее, усмехнулся, собрал с пульта какие-то бумаги и вышел, дверь бесшумно закрылась.

По всей студии полыхнули красным сигнальные лампочки, и, прилаживая микрофон поудобнее, ведущий заговорил после отбивки, в которой на разные голоса утверждалось, что в эфире Олег Преображенцев:

– Да, все правильно, это я, дневной эфир продолжается. В Анадыре погода испортилась, что-то сегодня у нас метет, да и похолодало сильно, так что будьте осторожны, гололед, хотя улицы чистят, конечно.

Лиля усмехнулась и медленно пошла вдоль стены к окну, рассматривая фотографии.

– Вот именно потому, что погода плохая, я и решил, что самое время поговорить про радио. Когда у нас на Чукотке начинается осень, закрывают навигацию и аэропорт, а как работает Интернет, вы все сами прекрасно знаете, у кого он есть – в час по чайной ложке он работает, а то и хуже, – единственным спасением становится радио. Ну, по крайней мере для меня.

Лиля читала подпись под фотографией. Сфотографирован был какой-то чукотский парень с собачьей упряжкой. Лиля не понимала, что написано, слушала очень внимательно, не только ушами, всей спиной слушала.

– Я включаю радио, как только сажусь в машину, слушаю радио, когда захожу в магазин, дома на кухне у меня тоже оно работает, от телевизионной навязчивости я очень устаю, не знаю, как вы. Так вот у меня вопрос, дорогие мои сограждане: чего именно вам не хватает на нашем радио? Музыки, песен, стихов? Может, танцев? И чего, по-вашему, слишком много? От чего вы рады бы избавиться? Может, от меня?

Лиля не выдержала, обернулась и посмотрела на ведущего. Он был очень занят и глаз от мониторов не отрывал.

– Телефон прямого эфира у нас не меняется, но я все же напомню. Звоните нам!..

– Блеск, – оценила она, когда красные огни погасли, зажглись зеленые и заухала музыка. – Это вы только что такую тему придумали? Специально для меня?

Он кивнул, то ли соглашаясь, то ли не соглашаясь. Злится, поняла Лиля. И правильно делает.

За окнами, совершенно неслышная отсюда, мела метель, и что-то темное, первобытное, невиданное, но живое ворочалось за ней, и Лиля сообразила, что в той стороне, должно быть, анадырский лиман.

– Фотографии отличные. – Она села на подоконник.

– Это Сухонин снимает. Знаменитый фотограф.

– А вон на тех портретах кто? Такие странные люди?

Олег оглянулся, как бы для того, чтоб посмотреть, что там за портреты.

– Это не странные люди! Это диджеи с Аляски! Они часто к нам приезжают, ведут тут у нас музыкальные программы. А мы у них. – И без всякой паузы, доверительно, в микрофон: – Я Олег Преображенцев, «Пурга», и, если вы меня слышите, значит, все хорошо, мы где-то рядом. Говорим сегодня о радио, за что мы его любим, а за что ругаем. Я, например, ненавижу рекламу. Причем именно рекламу на радио, по телевизору она меня раздражает гораздо меньше, там все же бывают разные смешные ролики, а бывают глупые, я от этого себя чувствую страшно умным. Но хорошую рекламу на радио по пальцам можно пересчитать! Да простят меня все наши рекламодатели. Чего недостает в наших эфирах, а чего слишком много? Здравствуйте, говорите, пожалуйста! Как вас зовут?..