Вестники Осады - Голдинг Лори - Страница 40

Ревюэль отшатнулся.

– Он был моим поводырем.

– Или ты – его. Да ладно, ты же знаешь, каков Океан. Кто ведущий, а кто ведомый? Когда все это наконец закончится, не окажется ли, что это ты был его тутиларием, а не он твоим?

Арвида начал ощущать холод. Царапанье под землей усилилось. Рыхлая земля задрожала, утекая меж его пальцев словно вода.

– Я еще жив, – прошептал он.

– Скоро умрешь, – ответил великан.

Скала начала распадаться. Пыль засыпала их обоих, само основание планеты содрогнулось. Ревюэль взмахнул руками, пытаясь ухватиться за что-то твердое. Яниус исчез. Огонь потух, всё погрузилось в непроглядную тьму.

– Я нашел тебя! – вскричал чародей, неожиданно осознав, как дорого это ему обошлось, и не желая терять достигнутое.

– Нашел, – произнес голос из темноты, который обретал всё большую властность, хотя мир вокруг распадался. – Так что не бойся. Куда бы ты теперь ни пошел, я последую за тобой.

Хан выхватил тальвар, зеленый свет механизмов блеснул на изгибе его клинка.

– Отойди от него, – велел примарх.

Но Малкадор лишь огляделся вокруг, осмотрел таинственные колонны, что возвышались над операционным столом, кольца проводов и покрытые символами пластины. Руны на них светились, словно что-то пыталось вырваться из-под контроля. Эфирные ловушки детонировали, усыпав зал осколками кристаллов.

– Слишком поздно, – почти благоговейно произнес Сигилит и медленно обернулся. – Он пришел.

Каган оттолкнул Регента и ринулся к операционному столу.

Но не успел добежать. Барьер рухнул с пронзительным визгом, рабочие разлетелись в стороны, каменные плиты пола раскололись. Ослепительный свет залил помещение, и все машины разом взорвались. Хасана отбросило к дальней стене, Малкадор перегнулся пополам. Хан едва удержался на ногах, накренившись навстречу буре чистой энергии.

Тело Арвиды исчезло в бесчисленных вспышках светящихся сфер, его силуэт растворился в яростном вихре завывающего и верещащего варпа. Раздался целый хор криков: рык терзаемого легионера, вой гораздо большей боли, и нечто еще, совершенно иное. Все эти звуки накладывались друг на друга, сплетаясь в раздробленной и беспорядочной какофонии муки.

Малкадор уперся ногами в пол, выставил посох навстречу вихрю, и, прищурив глаза, заглянул в разверзшийся ад.

– Осколок здесь, – выдохнул он.

Ослепительная эфирная сфера разлетелась в стороны. В ее центре все увидели обломки медицинского оборудования, сломанный стол и человекоподобное создание, которое дергалось среди этого беспорядка. Оно горело, словно звезда – белая дыра в полотне реальности. Мерцая и корчась, дрожащий силуэт резко дернулся, как будто из него вырвались все ураганы планеты. Существо по-прежнему кричало, выгибая спину от боли возрождения, его конечности тряслись, глаза испускали завитки плазмы.

Хан двинулся к нему, словно бы преодолевая бурю .

– Чародей! – Вскричал он, протягивая к созданию раскрытую ладонь. – Вернись к нам!

Малкодор вонзил основание посоха в пол, сопротивляясь терзающим ветрам.

– Нет, – пробормотал он, незаметно давая сигнал фигурам в рясах, занявшим прежние места в зале. – Он не должен бороться с этим.

Стоило ему договорить, как существо, бывшее Арвидой, неожиданно повернулось. Его пылающий взор остановился на Сигилите. Создание начало расти, разбухать, непрерывно всасывая в себя энергию, пока не стало размером с Хана. Взревев от боли и ярости, оно вскинуло увитый молниями кулак и ударило Регента потоком кинетической энергии. Тот отлетел на вздыбившийся пол зала.

Малкадор пытался встать на колени, по лицу старика текла кровь, одежды бешено колыхались. Нечестивое создание, используя силы своей души, создало вихрь муки и отчаяния, что сдирал руны с металлических стен и оплавляя бронзовые кожухи варп–механизмов. Вокруг полыхало пламя, а пустые глаза создания излучали свет самих звезд, в котором камни сияли белизной фосфора.

Устояв против этой безликой силы, Сигиллит тяжко вздохнул, но к его разочарованию примешался страх.

– Довольно. Это тело не способно удержать его.

Механизмы снова взревели, перезапущенные незримой пси-командой. Спиральные конденсаторы наполнились плазмой, эфирные ловушки вновь затрещали. Огромные руны на стенах засверкали снова, уцелевшие служители забормотали псалмы изгнания и защиты. Воздух задрожал, и щупальца некой силы, черные по краям, метнулись вниз из железных перегородок в крыше зала.

Энергия стазиса поглотила чудовище, заставила его отступить, выдавила и унесла прочь воздух из его легких. Малкадор выпрямился, посох Регента окутали множественные слои искажающих разрядов. Засветились новые руны из кованого железа, углубленные в камень, их мистический резонанс залил плавильный горн в центре зала.

Буйство утихло. Волны всепоглощающей силы ослабли; силуэт в их центре покачнулся. Быстрая череда изменений пронеслась по её прозрачной внешней оболочке – вереница лиц, одно за другим. Конечности монстра согнулись, разбухли и потекли, пузырясь словно магма. Его рот распахнулся в гримасе отчаяния, сгустки оплавленной плоти начали падать с колеблющихся плеч.

– Попытаться стоило, – мрачно произнес Сигилит, шагая к жертве, чтобы нанести смертельный удар, который стал бы приговором им обоим. – Но пора заканчивать.

В небе метались души. Они отражались в зеркальных гранях темных скал, сотрясали воздух своей стихийной яростью. Неоново-серебряная молния, толстая как ствол дерева, блеснула в буре фантомов, сплавляя и соединяя их. Так неспокойное море сознания превращалось в беспримесную материю Хаоса. В вышине невообразимо быстро проносились звезды, которые никогда не видел ни один из смертных.

Сжимая меч, Арвида отступал назад. Ноги воина разъезжались на скользких от крови камнях. Дух пришел за ним, мерцающий и огромный – проекция чистой психической энергии, сияющая и расколотая.

– Зачем бороться? – Спросил фантом, единственный глаз которого пылал холодным огнем. Он держал объятый пламенем клинок, рассекавший сам воздух. – Теперь ты знаешь, кто я.

Ревюэль отступил еще на шаг. Вдали, у самого горизонта, высилась темная башня. Её отвесные стены терзала буря, а вершина терялась в бурлении эфира.

– Я знаю лишь то, что вы мне сказали, – осторожно ответил Арвида, пытаясь очистить мысли и разгадать смысл этой пытки. Потоки энергии пульсировали в его венах. Он чувствовал, что может рассыпаться, разлететься на атомы, но броня Ревюэля оставалась целой, а меч его до сих пор окружал ореол сверкающей силы. – И вы уже не тот, кем были раньше.

Дух следовал за ним. Призрак возвышался до истерзанных бурей небес, его мерцающая корона цеплялась за водоворот пылающих душ.

– Я – возможность. Как и ты, сын мой.

– Я ничей сын, – произнес Арвида, хотя эти слова пронзили ему сердце осколками льда. – Я отверг тех, кто был готов принять меня и не искал тех, кого потерял. По крайней мере, не так, как следовало бы.

Голова Ревюэля отяжелела, кровь разгорячилась. Чародей осознавал, что его охватывает пламя, что его поглощают изнутри, отгрызают от него куски при помощи древних заклятий, но он все еще мог стоять, он все еще мог держать клинок, он все еще мог бороться.

– Ты так долго страдал, – произнес дух, взмывая выше, приближаясь к нему. – Позволь мне покончить с этим.

Память чародея пробудилась вновь. Он вспомнил длинные, бесконечные ночи в разрушенной Тизке. Он вспомнил, как пришли сыновья Чогориса и их командир в драконьем шлеме, что прогнал темноту. Он вспомнил долгую войну, полную потерь, колоду Таро, которую забрал у своего учителя и отдал другу.

Потом Арвида вспомнил дорогу в ад, что погубила этого друга, и то, как он пожертвовал своей величественной и благородной душой ради выживания собратьев. И во всех воспоминаниях жила боль, боль, постоянная и неослабевающая ни на мгновение, которая не давала отдыха, не позволяла расти над собой. Бытие Ревюэля отныне повиновалось единственной мантре: продолжать двигаться, продолжать бороться, ничему не доверяя и нигде не находя прибежища.