Серые Ангелы (СИ) - Богатырев Александр Николаевич - Страница 36

— Доложите, что прибыл Василий Эсторский.

Давно вышколенная, явно ещё прежними хозяевами дома, служанка поклонилась и отправилась в глубь дома. Из бокового коридора высунулась голова. Так обычно выглядывают, если чего-то очень сильно опасаются. Голова принадлежала мальчику лет десяти.

Тот увидев, кто пришёл, тут же расплылся в улыбке, вылез из-за угла целиком и беспрерывно кланяясь поприветствовал «господина Эсторского». Одет он был хоть и не богато, но чистенько и прилично, как то любят делать разные разбогатевшие мещане или представители высшей знати.

Вслед за ним вышла и его старшая сестра. Тоже в чистеньком, явно новом платье и с белым передничком, в которой она выглядела как ещё одна прислуга. Возможно, это так и было. Сестричка, узрев прибывшего, тоже немедленно принялась кланяться.

Василий доброжелательно улыбнулся, чем вогнал обоих «котят» в смущение и растерянность. Видно они до сих пор не привыкли к тому, что попали в страту общества, намного выше той, где обитали прежде.

Глядя на их реакцию, на их постоянное раскланивание и желание вжаться в стены, Василий припомнил наблюдение одного из людей эпохи 50-х — 70-х. Он говорил, что вот эта рабская манера расшаркиваться, раскланиваться и лебезить, липнуть к стенам и ходить согнувшись, реально начала уходить из общества только к пятидесятым-шестидесятым — через почти полвека после революции. С уходом из жизни того поколения, которое родилось и выросло ещё до неё. Того поколения, которое было задавлено этим рабством и пропитано его культурой.

Те идиоты-интели, что вылезли позже, в восьмидесятые, даже и слышать не хотели о том гигантском труде по вытравливанию этой психологии раба, что провели большевики. И что эта работа и достигнутый результат целиком и полностью были их заслугой.

Эти идиоты считали, что всё изначально было так, как они видели вокруг себя. И искренне считали все мерзости, что творили такие вчерашние рабы в двадцатые-тридцатые, исключительно «заслугой большевиков». Считали, что «если бы сохранилась та, царская Россия, то все было бы иначе». Они и слушать не хотели про то, что пришлось сделать тем самым большевикам, чтобы поднять не маленькую часть — элиту, а весь народ, до высот культуры. Более того! Они это возвышение целого народа ставили им в вину. Типа: разрушили старую культуру.

Ага. Вот эту — кланяйся, пресмыкайся, пред сильным и начальником и гноби тех, кто под тобой.

И эти же му…ки, не замечали, что «возрождают в народе» не «истинную культуру» а всё ту же рабскую, которую с таким трудом и то не до конца изничтожили большевики.

Хотелось плеваться.

Но…

Наблюдая за реакцией «котят» Василий не мог не заметить: мальчик вёл себя более раскованно и, с большим достоинством, нежели старшая сестра. Чувствовались воспитательные усилия Натин. У сестры же, похоже, все эти реакции крестьянки на «бар» вступили уже в стадию окостенения. И ей было гораздо труднее адаптироваться к новому статусу. Впрочем, это было понятно.

Ну и совсем ярким было появление младшей.

С радостными визгами и подпрыгиваниями, из коридора вылетел комок такой радости, что Василий аж подпрыгнул.

Младшая подбежала к Василию, и глядя снизу вверх, подпрыгивая стала что-то лопотать. Старшая с исказившимся ужасом лицом кинулась было, за ней, оттащить от греха подальше. Но Василий её остановил.

Присел на корточки, достал конфету и протянул малявке.

Та с готовностью сцапала сладость и тут же отправила её в рот. То, с какой ловкостью она освободила её от обёртки, говорило, что опыт в обращении с такими подарками она уже имеет и богатый.

Старшая таки добралась до подпрыгивающий девочки и потащила в сторону ближайшей стены постоянно, на ходу, извиняясь.

Чтобы ещё больше разрядить обстановку, Василий достал целую горсть конфет и протянул сначала старшей, а после и её брату.

Старшая, видя такое роскошество, вдруг стала резко отказываться, говоря всякую чушь, типа «не по чину», «спасибо-спасибо, мы вас так обременяем» и тому подобное. Но Василий всё равно настоял. Каждый осторожно взял то, что предлагалось. Причём было видно, что братец более раскованный. Если старшая взяла скромно одну, то малец взял сразу две. И после недвусмысленного предложения, сгрёб остальное. Сестра осуждающе на него посмотрела, но в присутствии «барина» что-то высказывать не рискнула. Однако явно имела своё и очень суровое мнение насчёт «неподобающего и нескромного» поведения братца. И совершенно ясно сделала узелок на память, как-нибудь это всё ему высказать. Сделать, так сказать, внушение.

Так бывает: крутишься «в теме», что-то по одному схватываешь, пытаясь осмыслить. И вдруг, в какой-то момент, какая-то мелкая деталь, наконец становится на своё место и возникает целостная картина.

То же самое, возникло и у Василия. Он здесь, стоя в прихожей дома Натин, глядя на поведение и мельчайшие реакции «бывшей голодрани», как говорили тут местные мещане о таких как эти «котята», внезапно осознал что реально предстоит ему и его брату сделать в России.

И хоть говорил он ранее, что «перво-наперво это люди», но только сейчас осознал насколько всё «запущено».

В наличии было «море крестьянское». Рабочие с психологией крестьян.

Да, коллективизм и стремление решать всё «по правде», «по справедливости» — это мощнейшие положительные качества. И их обладатели — абсолютное большинство населения. Это ресурс для роста.

Но, вместе с тем, вот эта самая рабская психология, которая заставляет это самое большинство жаться к стенам, кланяться и лебезить.

Море бюрократии, которая никуда не денется и притащит в новую власть, сложившуюся после революции, все те жуткие пороки в их среде, что есть прямо сейчас: и чванство, и хамство, и нежелание работать; яростное сопротивление всему новому, что может хоть как-то, но пошатнуть их тухлое благополучие и заставить шевелиться; подхалимаж, очковтирательство, маниакальное стяжательство и продажность. Всё это они притащат туда, в новый мир. И будут отравлять своими миазмами старых порядков всё то новое, что будет пробиваться сквозь их бетон.

А о нынешней элите — тут и говорить нечего.

Им было «тепло» как той лягушке в притче, которую сварили медленно подогревая с ней воду. Они в упор не видели катастрофы страны, которую в большей степени именно они сотворили, и в меньшей степени, «помогли» заклятые друзья-европейцы. И самое страшное, совершенно не желали видеть наступавшей катастрофы.

Кстати европейцев в этом можно было понять: имеются лохи, которые всё просирают. Отдают чуть ли не задаром свои земли, банки, предприятия, даже армию им. Чего бы не взять?! И не употребить всё это себе на пользу?! Вот они и брали. Пока к Первой Мировой не оказалось, что страна совершенно потеряла какую-либо экономическую и политическую независимость. И всё потому, что 90 % экономики России стала принадлежать тем самым «заклятым друзьям из Европы».

Придётся иметь дело с вот этим болотом. И гнилью. Которая пронизывает всё общество.

Что либералы?

Они предлагали «сделать так, как на сверкающем Западе»?

Да. Предлагали.

И честно пытались так сделать. Как ещё «при царях», так и после свержения монархии.

Но при этом, вдруг оказалось, что они вместо того, чтобы использовать оставшийся положительный ресурс народа — да, тот самый коллективизм, стремление решать по справедливости и т. д. — просто привнесли в наше общество чужую гниль — чисто Западную. Заменявшую положительные качества русских — на стяжательство, эгоизм, рыночные отношения (которые были категорически противны девяноста процентам населения страны).

Итог был предсказуем. Ведь на гнили и с гнилью можно построить только ещё одну гниль. Что и вышло. Буквально за четыре месяца их правления после февральской революции.

Но ведь даже катастрофа 1917-го их ничему не научила. Они и далее продолжили отравлять своей западной гнилью общество, и, что самое печальное, элиту. И нет же взять от Запада только хорошее! Науку, высокие плоды культуры, человеческое достоинство, наконец, с идеей равенства прав для всех, и свободы. Им нужно было другое — догмы. И деньги.