Токсичная Любовь (ЛП) - Триана Кристофер - Страница 8

Я допил свой стакан и подумал, не выпить ли еще, но вставать не хотелось. Я впал в депрессию настолько, что полностью провалился в сон.

ГЛАВА 5

Райкер разбудил меня в начале четвертого утра.

Еще одна халтурка, на этот раз возле горы Хантера. Учитывая ту стрельбу наверху, я ожидал, что это будет случайная смерть, неудачный выстрел, когда чей-то "Смит-и-Вессон" выстрелил не в то время. Вместо этого была еще одна смерть без присмотра. Дочь пожилого вдовца нашла его в доме, где он жил один. После того, как она три недели не могла дозвониться до него по телефону, она пришла проведать его. Райкер сказал, что причиной смерти был сердечный приступ, но после того, как прошло столько времени, дом должен был стать настоящим эпицентром адского зловония. Мне предстояло обработать и вычистить всю гнилостную жижу, которую оставил после себя одинокий разлагающийся труп этого человека.

- Я пришлю тебе на помощь новенькую, - сказал Райкер.

- Нет, нет, - сказал я, вытирая корку с налитых кровью глаз. - С этим я справлюсь один.

- Нет уж. Я забыл упомянуть, что у старого пердуна были кошки. Они проголодались без своего обычного тунца и превратили своего покойного хозяина в роскошный пир, если ты понимаешь, что я имею в виду.

В груди у меня поднялся пузырь газа, но я не рыгнул.

- Да, я понял, что ты имеешь в виду, Гарри.

- Я встречался с дочерью, так что тебе не нужно беспокоиться о встречах и приветствиях, которые, я знаю, ты ненавидишь. Она оставила ключ в коробке под кондиционером. Войдете сами. Работа пойдет намного быстрее и проще с дополнительным набором рук, приятель. Кроме того, на твоем месте я бы хотел, чтобы эта девушка была рядом как можно больше. Она горячее, чем кусок масла в заднице индейки.

- Как всегда, Гарри, ты - настоящий профессионал.

Его смех был наполнен мокротой.

- То, что я босс, может ограничивать мои возможности, но это не делает меня слепым, Эшбрук.

Я закатил усталые глаза.

- Просто дай мне адрес, ладно?

* * *

В этих маленьких горных городках царила жуткая тьма. На извилистой дороге не было уличных фонарей, что превращало их в сцену из фильма-слэшера. Мои фары освещали только голые деревья и редкие букеты и кресты, оставленные родственниками кого-то, кто умер на этих поворотах. Я держал звук радио на низком уровне, чтобы лучше слышать свой GPS, и eгo бормотание звучало, как призраки в подвале.

Моя кровавая госпожа ждала меня.

Я прикусил ноготь большого пальца, когда нашел улицу и поехал по выбоинам, уклоняясь от картонной коробки и других случайных обломков. В квартале было всего три дома, и тот, что принадлежал мертвому старому хрену, был самым уродливым. В нем было больше всего плесени и гнилого дерева, подоконники настолько испортились, что это было заметно даже в темноте. Подъездная дорожка была такой же разрушенной и разбитой, как и сама дорога, и там уже был припаркован блестящий "БМВ" Сэйдж. Я видел внутри оранжевое свечение сигареты.

Я притормозил позади нее и глубоко вздохнул, прежде чем открыть дверь своего фургона. Когда я вышел на улицу, меня ужалил арктический ветер, и я отвернулся, чтобы он не холодил мне лицо. Я поднял капюшон свитера и застегнул молнию на куртке. Нам нужно было проветрить дом. В кои-то веки я буду счастлив от обжигающей жары защитного костюма.

Водительская дверца "БМВ" открылась, и оттуда показалась пара длинных ног, одетых только в черные чулки и такие же туфли-лодочки. Сэйдж вышла из машины в очень короткой кожаной юбке и кружевном лифчике. Ни блузки, ни пальто. Ее макияж был ярким и вызывающим, но таким, который действительно работал на нее, подчеркивая ее высокие скулы и надутые губы. Ее волосы представляли собой море длинных локонов, которые манили меня зарыться в них лицом и вдохнуть фруктовый аромат ее шампуня.

Она закрыла дверь и запищала брелоком, стуча каблуками по тротуару. Я боялся, что она сломает лодыжку в трещинах бетона, но она двигалась грациозно, как лебедь на озере. Мое дыхание застряло в груди, а член уже начал набухать.

Подойдя ко мне, Сэйдж открыла рот и высунула язык, чтобы облизать мои губы. Ее ногти впились в мои волосы, и она прошептала мне на ухо, отчего волосы на моей заднице встали дыбом.

- Давай посмотрим, что нам оставили кошечки, - сказала она.

Затем взяла меня за руку, и я последовал за ней.

* * *

В доме стоял едкий запах смерти.

В гостиной на некогда белом ковре громко выделялось большое красно-желтое пятно. Оно было почти сухое, но на ней виднелись пятна бордового осадка от последней кошачьей трапезы. Кроме того, в доме было грязно, хотя это не имело никакого отношения к смерти мужчины. Похоже, пока он был жив, он не пользовался современными технологиями, такими как пылесосы или тряпки. Кошачья шерсть была везде. Толстые слои пыли лежали на жалюзи и потолочных вентиляторах, как коричневый сахар. Из-за бархатной картины, изображавшей короля рок-н-ролла, выползала черная плесень. Кухня была испещрена мышиными норами, крошечные какашки рассыпались, как подгоревший рис. Когда я включил свет, сквозь щели в стенах метнулись тараканы.

- Очаровательно, - сказала Сэйдж. - Я знаю, что не все могут позволить себе услуги горничной, но Господи, кто может так жить?

У меня не было ответа на этот вопрос. Я и сам был не слишком хорошим уборщиком - теперь, когда жил сам по себе, это стало еще очевиднее, но я не мог себе представить, что буду гнить в собственной грязи, как этот старый болван. Чтобы отвлечься от обтянутой кожей безупречной задницы Сэйдж в форме яблока, я перешел в рабочий режим и осмотрел остальную часть дома. Там было две спальни, обе битком набитые коробками, сумками и ящиками со всяким хламом.

Отлично. Сраный плюшкин.

Детали машин, видеокассеты, деревянные костыли, заплесневелые подставки для вина, ржавые садовые инструменты, журналы с обнаженной натурой, датируемые 70-ми годами – сокровищница бесполезного мусора. Большой шкаф был заполнен бейсбольными кепками «Ред Сокс». Должно быть, их там была сотня. К стенам были прислонены стопки постеров в рамках для старых научно-фантастических фильмов. Старик, должно быть, спал на диване в гостиной, потому что в комнатах не было ни кроватей, ни мебели, только груды и кучи хлама.

Сэйдж подошла ко мне сзади и заглянула в мусорную кучу.

- Это становится все лучше и лучше.

Пахнущая мандаринами и ванилью, она обвила руками мою талию. Снова взяла меня за руку и повела обратно в гостиную, остановившись у алого круга. На ковре валялись куски плоти, часть крови все еще оставалась липкой. Для борьбы с мухами была взорвана бомба-жучок, и их маленькие черные тушки усеяли пол. Смесь мочи, кошачьей перхоти и человеческого разложения заглушила аромат шалфея.

- Нам надо надеть скафандры, - сказал я.

- Еще нет. Я имею в виду, что мы все равно снимем их снова, верно?

- Сэйдж, послушай…

Я замолчал, когда она положила руки на пряжку моего ремня и начала расстегивать мои брюки.

- Я хочу, чтобы тебе было хорошо, - сказала она. - Для меня это уже взрыв, но я знаю, что тебе все еще не по себе.

Я ухмыльнулся.

- О, ты так думаешь?

- Да. Вот почему я собираюсь помочь тебе расслабиться.

Сэйдж потянула вниз край моего нижнего белья, обнажив эрекцию, которую я не мог подавить. Она встала на колени на покрытое коркой пятно. Открыла рот, и язык снова высунулся наружу.

* * *

То самое место, где старик упал замертво. То самое место, где кошки сгрызли кожу и сухожилия мертвого тела. То самое место, где мертвая плоть гнила, шипела и сочилась.

Там я ее и трахнул.

Мы занялись этим в миссионерской позе, Сэйдж извивалась в пятнах старикашки, обхватив меня ногами, засовывая в меня свою лобковую кость, поглощая мой член своей раскрасневшейся вульвой, груди плавно подпрыгивали, когда я качал ее вверх-вниз в грязи. Она была диким животным – полная противоположность той безвольной лежалки, которой была Рейчел последние шесть лет. Эта молодая пещерная женщина стиснула зубы и вонзила ногти в ковер, вляпавшись в вязкую красную слизь, которая не успела высохнуть и затвердеть, как слои над ней. Хлопья крови поднимались в воздух, как крошечные парящие струпья, и уносились в пространство, пахнущие позеленевшими от старости монетами. Она вертела головой из стороны в сторону, оставляя на щеках красновато-коричневые пятна, а в кудрях ее волос на голове виднелись клочья посеревшей кожи.