Колхозное строительство 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 28

И как всё-таки хорошо быть девочкой тринадцати лет от роду! В шестьдесят могла бы и с ума свихнуться после такого испытания, а тут — пара дней после спасения, и опять хочется бегать, играть, есть мороженое, качаться на качелях… и работать, работать, работать. Искать. В папы-Петиных книжках много про ключик написано — найти его теперь надо обязательно.

Вот тут и заявился в Алма-Ату роскошный подарок — Элза Суарес, профессиональная исполнительница самбы и босса-новы. Конечно, Элза сразу же прискакала в студию, села верхом на стул и заявила, что шагу отсюда не ступит, пока Машья не примет её в свою тусовку. От напора жгучей бразильянки Маша-Вика сперва оторопела — было совершенно непонятно, где брать для неё материал по профилю. В СССР, конечно, можно было найти любителей и знатоков любой музыки, хоть горлового пения, хоть фри-джаза, хоть боевых гимнов коренных племён бассейна Конго — но надо знать, где искать. В студию уже приходили мешки писем и бандеролей от таких энтузиастов — люди предлагали сотрудничество, слали ноты, тексты и бобины, просили разрешения приехать. Пока ещё всё переберёшь, отсортируешь, отбросишь явный мусор и творчество душевнобольных! А кому передоверить? Папа Петя мог бы помочь, но ему разве что можно иногда вечерком уже отобранное подсунуть, чтобы лишний раз оценил опытным ухом из другого времени. Первый Секретарь всё-таки, хоть и «папа». Нет времени. Что делать — стала натаскивать Таню себе в секретари. Та хоть уже более-менее «наслушанная», явную ерунду отсеять сумеет. А если какой талант не смог сам выбрать из своих творений перспективное — так всех ведь не осчастливишь. Ладно, это всё лирика — а суровая правда жизни в том, что пока ещё ни одного творца в латинском стиле Маше на заметку не попалось. Стала копаться в памяти — докопалась только до мысли, что неплохо было бы найти на далёких Островах Зелёного Мыса босоногую рыбачку Сезарию Эвору. Пока Элза листала альбом с фото с концертов «Крыльев», Вика сняла со стены гитару, не подключая, взяла пару джазовых аккордов, что-то помычала. Жарко! Эскимо бы сейчас. А лучше всего — в ящик со льдом, как тот Дед Мороз из мультика. Ещё не сняли, наверное…

Эврика!!! Вика как наяву увидела концерт знакомых питерских джазменов Вадика Лебедева и Димы Сереброва, на котором побывала лет так под двадцать тому, если считать обе жизни. Эти замечательные экспериментаторы собрали целую программу из советских песен, от старых-престарых, ещё довоенных, до суперхитов развитого социализма. Лебедев, чудной человек, который всю жизнь старался привить в России любовь к музыке беззаботных тропиков, придумал переделать эти песни в стиле босса-нова, а Серебров сделал восхитительные приджазованные аранжировки. Вика потом заслушала эти записи до дыр, и помнила наизусть чуть ли не каждую ноту. Вот там была и та самая «Песенка о лете» из того самого мультика про Деда Мороза — да и вообще все песни были выбраны очень добрые и светлые. Ну просто самое то для души, которая тянется прикоснуться к мифическому, но такому притягательному образу страны, где всегда светит солнышко, и все ходят в белых штанах. «Далёко, далёко за морем», «Весёлый ветер», «Летите, голуби», «Услышь меня, хорошая», «Три года ты мне снилась». Почти два десятка прекрасных вещей — написаны ещё не все, но недостающие быстренько «сочиним», а те, что уже есть и любимы народом, с разрешения авторов «освежим», заработаем им денег. Вызовем Раймонда Паулса, чтобы помог с оркестровкой — у него босса в прошлом-будущем тоже получалась очень прилично. Покажем людям, что весь мир готов скакать и реветь от удовольствия, слушая те же самые песни, под которые много лет улыбались и плакали они. Что прогибаться не надо — надо творить.

Как бы ни убеждала себя Маша-Вика, что «воровать» из будущего то, чего ещё не существует — это никакое не воровство, и авторы тех песен теперь обязательно напишут много других, ничуть не хуже — какой-то осадок в душе от этого был. Особенно потому, что ни одну из своих собственных она пока что так в народ и не запустила — время для них пока явно неподходящее. А вот теперь нашёлся способ как-то косвенно, опосредованно отплатить всему миру музыки за то, что у него набрала в долг — вернуть на сцены полузабытое, ещё сильнее раскрутить актуальное, заставить весь мир узнать имена других прекрасных поэтов и композиторов СССР. Волна популярности музыки в латинских стилях как раз недавно начала катиться по миру, а «Макарена» подлила в неё несколько кубокилометров бурной солёной водицы. Да, с этим можно работать! Может, это ещё не сам ключик — но, кажется, промелькнул перед глазами его отблеск.

Событие двадцать второе

Больной — официантке:

— Почему мне вилку и нож не дали?

— У вас, больной, стол диетический, острое вам не положено.

Едем в Святые места — на родину Ким Ир Сена. Пётр с больной ногой еле в «Чайку» влез. Такая машина в стране одна, и вот её дорогому советскому гостю выделили. Покататься. Ещё выделили самое дорогое — младшего брата и дочь. В сопровождение. Если в СССР был прижизненный культ Сталина, и даже города называли в его честь, то тут называют в честь товарища Кима вообще всё. Вот представляют невысокую худенькую девочку, ту самую дочь Ким Гён Хи. Говорят: «В 1963-м поступила в университет имени Ким Ир Сена, где изучала политическую экономию, в 1966-м продолжила обучение в Высшей партийной школе имени Ким Ир Сена, а в 1968-м была направлена на обучение в МГУ имени… обломайтесь — имени Ломоносова. Стоп! То есть ей больше двадцати? На вид пятнадцать. А вот братьев не спутать. Одно лицо? Конечно, но у старшего очки, а младшенький ещё смотрит на мир незамутнённым взглядом — хотя уже является секретарём ЦК, членом Политбюро и вице-премьером Административного Совета. Зовут братика Ким Ён Чжу.

Оба сносно лопочут по-русски. Едет машина, а родственники на два голоса рассказывают, что раньше Ким Ир Сен жил очень бедно. Даже почти нищ был. Шляпа рваная — да вы сами увидите, кувшин мятый для воды, а спал бедный братик и папа прямо на полу. Вот как? Пётр сегодня тоже провёл ночь на полу. Приравняли! Посол шёпотом пояснил на немой вопрос, какая разница с тем, как спит богатая часть населения. На полу у Кима было, по-корейски говоря, «сито» — ни подстилки, ни циновки, ни одеяла.

Приехали, посмотрели. Музей! Из тростниковой хижины сделали музей. К нему огромная очередь. Дорохих советских гостей и родственников пустили, скрепя сердце, без очереди. Всё новое — даже тростник и смятый кувшин. Не аутентично. И, по словам гида, что по-русски говорил без акцента даже, миллион человек стремится в год припасть к истокам. Заодно интересная особенность выяснилась: очаг у корейцев устроен так, что дымоход сначала проходит под полом дома. Понятно, почему вождь спал на полу — там теплее. И везде минимализм. Бедно жил. И вы пока поживите в бедности — а уж потом мы вам два кувшина дадим, и оба не сильно помятые. Да чего уж, один вообще не помятый. И вентилятор. Электричества нет? Будет! Вот приехали советские друзья — дадут денег на электростанцию. Да даже больше — саму электростанцию тоже дадут.

На Петра девчушка смотрела с ужасом. Из ноги у него торчат железки, а вокруг — страшная сверкающая конструкция из всяких кривых. Не человек. «Квищин». Только и слышно за спиной.

— Кто это — «кувшин»? — поинтересовался у посла.

Николай Георгиевич, в жару — в генеральском мундире с кучей золотого шитья и орденов, выбрал секундочку между потоками славословия из уст родственников и гида и пояснил.

— Согласно легенде, эти злобные и коварные существа появляются на свет каждый раз, когда кто-то из людей покидает мир насильственной смертью или становится жертвой несправедливого приговора. В этих случаях его душа не находит упокоения. Обретя сверхъестественные силы, она мстит всем, оставшимся на земле. Не «кувшин», «квищин».

Твою ж дивизию!!! Что-то с горлом у посла. Кашлянул, и последнее слово произнёс громко, и при этом чуть наклонился к Петру, как бы обращаясь. Народ порскнул во все стороны. Гид, судя по всему, обделался. Убежал. Старенький.